Если сердце верит - Барбара Делински

— Но это ты сама допустила такое безобразие.

— Да что я могла поделать? Я отрицала все обвинения. Потребовала опровержения. Даже говорила с адвокатом.

— И что?

— Что?

— Адвокат. Что он сделал?

— Я не могу нанять адвоката.

— Почему?

— Он потребовал четверть миллиона долларов.

Майда примолкла. Глаза ее невольно обратились к компьютеру, потом — к бумагам на столе. Губы поджались, уголки их опустились.

Лили хотела уже сказать, что не возьмет от нее ни цента, но тут услышала за спиной какой-то шум. Это Ханна, старшая дочка Роуз, десятилетняя племянница Лили, шлепала к ней босиком. Огромная футболка скрадывала все еще по-детски пухлую фигурку девочки. Выбившиеся из хвостика длинные каштановые волосы обрамляли серьезное круглое лицо.

Лили не слишком хорошо знала своих племянниц, но Ханна, старшая из трех девочек, занимала особое место в ее сердце Лили улыбнулась:

— Привет, дорогая!

— Привет, тетя Лили.

Лили обняла девочку, и та нерешительно ответила ей.

— Ну как ты? — спросила Лили.

— Хорошо. Когда ты приехала?

— Вчера ночью. И проспала почти весь день. А ты что тут делаешь так поздно?

— Она у меня ночует, — ответила Майда деловым тоном. — Что у тебя с мультиком, Ханна?

— Он скучный.

— Но ведь мы взяли два.

— Я услышала голоса.

— Твоей тете и мне надо поговорить. Иди наверх и посмотри вторую кассету.

Ханна бросила на Лили быстрый взгляд и пошла к двери.

— Только не забудь сначала перемотать пленку! — крикнула Майда вслед девочке.

Лили следила за Ханной, пока та не исчезла в холле, потом снова повернулась к матери:

— И часто она у тебя ночует?

— Каждую субботу, когда Роуз и Арт уезжают куда-нибудь развлекаться.

— А где же Эмма и Руфь? — То были младшие сестры Ханны. Одной недавно исполнилось шесть, другой семь лет, и, конечно, они еще не могли оставаться без присмотра.

— С ними няня. Для нее легче, если Ханна здесь. Но почему в газете утверждается, что ты наняла адвоката? — понизив голос, спросила Майда.

Боясь, что Ханна услышит их разговор, Лили тихо ответила:

— Адвокат действительно предложил мне свои услуги. Но меня беспокоят не только деньги. По его словам, процесс будет тянуться несколько лет, а за это время они раскопают еще что-нибудь о моей прежней жизни.

Майда отпрянула и в ужасе прижала ладонь ко рту.

— Я не смогу жить так целых три года, — добавила Лили.

— Какая альтернатива?

— Эта история — ложь. Все узнают об этом, как только кардинал добьется опровержения.

— И тогда ты снова получишь место учителя? — иронично осведомилась Майда. — Едва ли. Уж если грязь прилипнет, так не отмоешься. Ты поставила себя в очень уязвимое положение. Одинокая женщина водит тесную дружбу с кардиналом?..

— Не такая уж это была тесная дружба. Я никогда не ходила к нему без дела. Мы разговаривали с ним во время приемов, но вокруг всегда было полно народу. Иногда я оставалась после ухода гостей, чтобы поиграть на рояле. Порой он звонил мне по телефону, чтобы справиться о моем здоровье, если мы подолгу не виделись. Это ничем не отличается от моих отношений со всеми остальными друзьями.

— Он же священник.

— Он мой друг.

— Люди обычно не обнимаются со священниками.

— Но все обнимаются с Фрэном Россетти.

— И потом… Потом, какое это неуважение! Называть его по имени!

— Все друзья зовут его просто Фрэн. Он сам так представляется. И потом, я никогда не стала бы прилюдно называть его по имени.

— Вот если б ты была замужем, то этого не случилось бы. Сколько я уговаривала тебя выйти замуж? Я была права. Брак придал бы тебе солидности. Дети тоже. Если бы ты меня послушалась, то и отношение к тебе было бы иным.

— Да неужто это что-нибудь значит?! — взорвалась Лили. — Если выдумали одну историю, так запросто выдумали бы и другую. Терри Салливану нужен был скандал. Он устроил бы его, даже если бы у меня был муж и десяток детей в придачу! Только тогда меня обозвали бы гулящей и никудышной матерью.

— И когда ты стала такой бездушной?

— После того, как чьи-то враки изуродовали мою жизнь!

— Тебе следовало выйти замуж, — беспомощно сказала Майда, исчерпав все доводы. — Насколько я понимаю, ты остановилась в коттедже?

Лили кивнула.

— И надолго?

— Не знаю.

— Ты приведешь их сюда. Тебе это ясно?

— Не приведу, если ты никому не скажешь. — И тут Лили испугалась. — Ханна! Она может сказать Роуз. Та сообщит Арту. Арт — своей матери, которая оповестит всех на фабрике. — Лили знала, что в Лейк-Генри все слухи распространялись подобным образом.

— Ханна ничего не скажет матери. Она никогда ничего не говорит Роуз. На твоем месте я бы побеспокоилась о других. Люди могут заметить, что ты там, и тогда все станет известно прессе. А дальше — ясно как день: они заявятся сюда. Ну, разве это честно по отношению к нам?

— Но куда же мне еще податься?

— Ну, не знаю, — резко отмахнулась расстроенная Майда. — Я уверена только в том, что не желаю видеть их тут. Тебе не нравится, что на тебя будут глазеть целых три года? А ради чего нам терпеть хотя бы три недели подобные издевательства? Они станут надоедать еще сильнее, чем прежде, и в этом тоже будешь виновата ты. Ведь речь идет не только о тебе, Лили. То, что ты снова привела их сюда… Ох, подумать только, весь этот кошмар с самого начала! Что же ты со мной делаешь? Чего от меня хочешь?

Слезы выступили на глазах Лили, и впервые за долгие годы она не выдержала.

— Поддержки! — воскликнула Лили. — Сочувствия. Сострадания. Гостеприимства. Это мой дом, а ты — моя мать. Почему ты отказываешь мне в таких простых вещах? Что я сделала? Чем тебя так оскорбила? Люди хорошо относятся ко мне, мама. Я — порядочный человек. Меня любят друзья, коллеги, студенты. Даже кардинал любит меня и считает д-д-достойной того, чтобы называть своим другом! Так почему же не любишь ты?

Майда была ошеломлена, но Лили не могла остановиться. Слезы катились по ее щекам, но давно накопившаяся боль рвалась наружу.

— Ты стеснялась моего заикания. Это значило, что я — не само совершенство. Одна из твоих дочерей ущербна! Подумать только! Но разве я хотела за-за-заикаться? Не думаешь ли ты, что мне это приятно? Я совершила оши-и-ибку. Единственную ошибку — с Донни Киплингом. И что же? Разве с тех пор я превратилась для тебя в обузу? Я просила у тебя хоть что-то? Нет. Но теперь прошу понимания. Неужели это так много? Неужели, по- твоему, я хотела, чтобы так случилось? Я просыпаюсь по ночам дрожа от ярости, — Лили и теперь вся дрожала, — потому что я очень много работала, желая построить достойную жи-и-изнь, а они ее у меня отняли, и я даже не знаю за что! Не понимаю, зачем Т-т-терри Салливан так поступил со мной, почему «Пост» опубликовала эту ложь, почему родная мать отталкивает м-м-меня вместо того чтобы помочь!