«Если», 1992 № 03 - Джон Бранер

Перед уходом Томасус спросил:

— Может, тебе чего-нибудь принести? Не знаю, позволит ли стража, но…

Пэдуэй задумался.

— Пожалуй. Принеси мне красок.

— Красок? Ты хочешь побелить аврелианскую стену?

— Нет, я имею в виду краски для картин. Ну, знаешь… — Он неопределенно помахал рукой.

— А, понятно. Да, это поможет скоротать время.

Пэдуэю надо было подняться на стену, чтобы сверху осмотреть лагерь в поисках пути бегства. Поэтому, когда Томасус принес все необходимое для занятий живописью, Мартин обратился за разрешением к начальнику охраны, хмурому раздражительному типу по имени Хротиг. Хротиг кинул на него косой взгляд и буркнул одно слово: «Ni!»

Пэдуэй скрыл свое разочарование и удалился поразмыслить на тему «Как завоевать друзей». Остаток дня он экспериментировал с весьма замысловатыми для непривычного человека орудиями художника. Товарищ по несчастью, заключенный римлянин, разъяснил ему, что рисуют водяными красками на покрытой воском доске, а затем доску разогревают, чтобы воск размягчился и впитал пигмент. Дело это весьма тонкое — если доску перегреть, воск расплавляется и краски текут.

Пэдуэй не был профессиональным художником. Но все археологи немного разбираются в рисовании и черчении. Поэтому на следующий день Мартин довольно уверенно спросил Хротига, не хочет ли тот заказать свой портрет.

Впервые на суровом лице начальника стражи едва не возникла довольная улыбка.

— А ты можешь?

— Попробую, капитан. Не знаю только, как выйдет. А то получится сатана, у которого живот прихватило.

— Кто получится? Кто? А, понимаю! Ха! Ха! Ха! Ты неплохой парень!

Так Пэдуэй написал портрет. На его взгляд, изображение на портрете напоминало любого бородатого разбойника, но Хротиг в восторге клялся, что это просто вылитый он! И уже не возражал, когда Пэдуэй снова обратился за разрешением подняться на стену, чтобы оттуда рисовать пейзажи.

Объяснив, что ему нужно найти самый лучший вид, Мартин обошел стену по периметру и обнаружил, что с северной стороны стена примыкает к речной заводи, поросшей водяными лилиями.

Он переваривал полученную информацию, когда его внимание привлек шум в лагере — несколько охранников, особо не церемонясь, швырнули наземь узника в богатой готской одежде. Пэдуэй узнал Теодегискеля, сына короля. Это было интересно. Мартин кинул последний взгляд на заводь и торопливо спустился по лестнице.

— Найм, — сказал он. — Привет.

Теодегискель сидел на корточках, привалившись спиной к стене, помятый и исцарапанный; под его глазами красовались огромные синяки. Римские патриции, перешептывающиеся в отдалении, поглядывали на него с язвительными ухмылками.

— А, это ты, — пробормотал Теодегискель, подняв голову. Его самоуверенность улетучилась, словно воздух из проколотого баллона.

— Вот уж кого не ожидал здесь увидеть, — сказал Пэдуэй. — Похоже, тебе несладко пришлось.

— Э-э… — Теодегискель болезненно поморщился, ощупывая тело. — Попались те самые солдаты, которых мы предали бичеванию за то, что нас арестовали… — Неожиданно он улыбнулся, сверкнув сломанным передним зубом. — Впрочем, я на их месте поступил бы так же. Вот уж чего у меня не отнять — всегда понимаю чужую точку зрения.

— За что тебя взяли?

— Ты не слышал? Я больше не сын короля. Точнее, мой старик больше не король. Совет сместил его и избрал этого кретина Виттигиса. А тот, естественно, на всякий случай приказал меня арестовать.

— Ай-ай-ай, как плохо.

Теодегискель снова болезненно скривился.

— Только не делай вид, будто тебе меня жаль, — я не такой осел. Но, может, ты подскажешь, как здесь жить — чего ожидать от стражи, кому дать взятку…

Пэдуэй, исходя из собственного опыта, проинструктировал молодого человека, а затем спросил:

— Где сейчас Теодохад?

— Не знаю. Последнее, что я слышал — он собирался в Тиволи, с глаз долой да подальше от шума. Однако на следующей неделе должен приехать сюда — тут у него какое-то литературное исследование.

Суммировав свои знания из истории этого периода и то, что удалось выведать, Пэдуэй составил довольно ясную картину событий. Теодохада с трона сбросили. Новый король, Виттигис, попытается организовать упорное сопротивление. Результат для Италии будет катастрофический, хуже, чем безоговорочная сдача. Безмозглый Виттигис не сможет победить войска Империи. И начнет военную кампанию с фатальной ошибки — уведет армию в Равенну, оставив Рим под защитой слабого гарнизона.

Но и Византия одержит победу лишь после долгих лет разрушительной войны, буквально стерев классическую цивилизацию с лица земли. Так что же делать?

Пэдуэй никому не отдавал предпочтения: ни готы, ни Империя не могли обеспечить спокойную жизнь. Его сердцу были близки либеральный капитализм или социалистическая демократия, но Мартин сомневался, что какая-либо из этих систем могла бы существовать в шестом веке.

Если готы были ленивы и невежественны, то греки были жадны и корыстны. Однако выбирать не приходилось. Итальянцы были слишком кротки, чтобы жить независимо, и Мартин прекрасно это осознавал.

В сущности, правление готов ничего дурного не принесло. Более того, они насаждали терпимость в людях, чьи представления о свободе сводились к свободе вешать, топить или сжигать членов всех сект, кроме своей собственной. Кроме того готы относились к теплому полуострову, как к райскому уголку, милому приюту, который должно оберегать и сохранять. Подобного просвещенного отношения трудно было ожидать от франкских Меровингов или ненасытных грабителей Юстиниана.

Значит, идеальное решение — быстрая победа готов. Как им помочь? Если бы король прислушался к его советам… Но с Виттигисом, упрямым и тупым как бык, каши не сваришь. Другое дело — старый, витающий в облаках Теодохад…

У Пэдуэя начал созревать план.

Когда вновь пришел Томасус, Мартин обратился к нему с просьбой:

— Мне нужны свечи и несколько фунтов серы, смешанной с оливковым маслом так, чтобы получилась густая вязкая масса. И сорок футов прочной веревки. Ты не поверишь, но идею мне подала наша сладострастная Джулия. Помнишь, как она вела себя, когда я окуривал дом?

— Послушай, Мартинус, сейчас ты по крайней мере в безопасности. Так зачем лезть на рожон с какими-то безумными планами бегства?

— Не сегодня-завтра совет готов завершиться. К тому времени мне надо быть на свободе.

— Послушайте его! Вы только послушайте! Думаете, он обращает внимание на советы своего лучшего друга? Нет! Он собирается удрать из лагеря, получить, скорее всего, стрелу в печенку, а потом активно заняться готской политикой! Вы слышали вообще что-нибудь подобное?! Мартинус, я надеюсь, ты не вбил себе в голову какую-нибудь дикую идею — например, стать королем готов? Потому что тебя не изберут. Для начала надо…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});