Выбор пути (СИ) - Вера Чиркова

— Савел, — хмуро глянув на недавнего заключенного, позвал чародей, — иди-ка, глянь, что у неё в руке.

— Иду, — отозвался уже стоящий рядом с ними магистр, и силой разжал кулачок гостьи, — ого! Давненько я не видал таких вещиц! А ну погоди… — с этими словами он подцепил пальцем невзрачную бечевку и вытащил из-за пазухи девушки висевшую на ее шее связку амулетов, — вот это улов! Трош, держи её крепче… они все разбужены.

На то, чтоб сначала усмирить, а затем и снять с гостьи амулеты, у магов ушло почти четверть часа, и все это время она стояла неподвижно, крепко стиснув губы, сквозь которые не прорвался ни стон разочарования, ни злобное шипение.

Веся тоже молчала, ожидая, пока собратья закончат свою работу. А едва горсть странных, грубоватых и неказистых на вид амулетов оказалась в руках Савела, произнесла:

— Спасибо Трофимус. Мила, запиши имена остальных гостий в соседней комнате, я за ужином с ними познакомлюсь. Савел, а ты не хочешь сразу же сказать девушкам про школу?

Маги понятливо кивнули и вышли, а одарённая осталась стоять в той же позе, только губы сжала еще сильнее.

— Интересно, какую сторону дара ты в себе растила? — заинтересованно пробурчала Веся, рассматривая странную, пятнистую ауру незнакомки, все сильнее наполняющуюся яркой зеленью, — да не стой ты, садись к столу. Вот тебе отвар, с чем пить будешь? Молчишь? А зря. Но торопить не стану, ты же умная девушка и сама понимаешь, рассказывать, что натворила, все равно придется. Но я могу открыть тебе страшную тайну… по секрету. Все байки про костры, на которых чародеи якобы сжигают преступивших закон одарённых — это самая чистейшая ложь. Иначе меня саму давно бы сожгли.

Девчонка недоверчиво покосилась на княгиню, постояла еще, исподтишка поглядывая, как та с удовольствием жуёт медовый пряник, запивая отваром, и нехотя присела на краешек кресла.

— А ты не врешь?

— Зачем мне? — искренне изумилась куница, — какой от вранья прок? Пей отвар, а то совсем остынет, да не бойся, никаких зелий я туда не добавляла. И если не хочешь ничего говорить, пошли отсюда, придется тебе пожить в другом месте, пока вернётся мой муж.

— А если я сейчас всё расскажу, — внезапно съехидничала девчонка, — как ты проверишь, что это правда?

— Никак не стану проверять, — пожала плечами Веся, — я всегда верю людям в первый раз. Но вот если хоть слово окажется ложью — потом долго доверять не смогу. Может быть, даже всегда.

— Да, наверно ты права… — вдруг резко помрачнела гостья, — какой прок врать?! Но вот одно мне непонятно, почему нам Лерсея сразу не сказала, что тут одни чародеи?

— Наверняка были у неё свои резоны. Мы ведь тоже сирот не ждали, думали, приедут бобылки, старые девы да молодые вдовицы. И чародеи тут не все, вот скоро вернётся войско князя, сама увидишь, там одарённых нет. Ну а магов тебе бояться нечего… я уже сказала. Так будешь тут рассказывать, или пойдём в другое место? Только имя назови, хоть неверное.

— Пойдем, — горько усмехнулась девушка, — хочу сначала посмотреть, где отныне обитать стану. А звать меня можешь Вланой.

— Тогда иди за мной, Влана, — поднялась с места княгиня и, не оглядываясь, пошла к двери, ничуть не волнуясь, что девчонка останется здесь или пойдёт в другую сторону.

Пусть идёт, теперь, когда Веся уже запустила в нее лекаря с особым приказом, найти одарённую не составит никакого труда. Но сначала пусть покажет, насколько ей можно верить.

— Я забираю её с собой, — предупредила княгиня Трофимуса, подходя к решетке, и неожиданно для всех приказала, — иди на улицу, Влана, я догоню.

Это решение родилось само, как-то вдруг, пока маг молча отпирал створку, а Веся смотрела в его спину. И с каждым мгновением все отчетливее понимала, как неправильно сделает, если уйдет сейчас, не поговорив с ним. Ведь для Трофимуса минуты и часы сливаются в одну нескончаемую пытку сомнений и угрызений совести.

— Трош… ты же умеешь открывать нижние комнаты? — глядя в сторону, тихо спросила куница и неведомым чутьем ощутила как напрягся стоящий рядом маг, — нужно бы сходить, проверить, всё ли там в порядке. Только Милу предупреди, что отлучишься. И ещё, Тирой собирался прислать сюда стражу, возьми их под свою власть, как придут.

Трофимус озадаченно смотрел вслед княгине, уходящей прочь так невозмутимо, словно не сказала ему ничего особого. Вот только его ноющее сердце сразу расслышало всё недоговорённое, и рванулось из груди в сумасшедшей надежде, высушивая горло и туманя разум.

— Ладно, — хрипловато буркнул он закрывающейся двери, вовсе не уверенный, что его услышали и, защелкнув замок, ринулся искать Милу.

А потом, едко ухмыляясь сам над собой, мчался вниз так, словно опаздывал на пожар и безуспешно пытался сбавить шаг. Куда там! Ноги упрямо несли его по отлично знакомым ступеням и коридорам, а чуть трясущиеся от нетерпенья пальцы сами ловко отпирали замки с замысловатыми секретами.

Последний замок он отпирал чуть медленнее, внезапно сообразив, что за время пути не успел придумать даже двух слов, которые нужно произнести первыми. И теперь лихорадочно соображал, как лучше приветствовать жену, просто сказать добрый день или еще и спросить, как она себя чувствует?

Замок послушно щёлкнул, и дверь распахнулась, а он так ничего и не успел решить. А через несколько мгновений уже напрочь забыл о своих намерениях.

Так хорошо, до мельчайшей подробности знакомая женщина, смирно сидевшая до его прихода за столом, резко вскочила с места и ринулась к магу, роняя по пути какое-то немудреное рукоделье, клубки ниток и наперсток.

— Трош! — столько ликующего счастья она никогда раньше не выплескивала на мужа при встрече, и Трофимус приостановился было, борясь с последними сомнениями, но Анфея уже налетела на него, обхватила руками, прижалась тесно, целуя подбородок, шею… везде где дотянулась, захлёбываясь слезами и словами, — ты жив… какое счастье… они сказали, шаман вылез… нужно посидеть тут несколько дней… вы его уже победили, Трош? Мы можем идти домой?

Негодяи… лицемеры… змеи лукавые, — жадно целуя заплаканное и побледневшее, но так горячо любимое лицо, рычал про себя маг на Феодориса с Саргом, точно зная, кроме них никто из магистров никогда не решился бы на такой фокус. Вложить Анфее такую память, какая даст ему возможность оправдаться перед любимой за эти несколько дней разлуки.

— Победили, теперь у нас всё по-новому, — бормотал Трофимус, позволяя ей вести себя к дивану, и истово радуясь, что в Южине комнаты для провинившихся никогда и близко не напоминали отвратительно маленьких и нищих тюремных камер князей, — ты сама всё увидишь. А за тобой я раньше прийти не мог, болел…