Дни - Джеймс Лавгроув

– Вы отдаете себе отчет в том, что я вам показываю?

– Да. Да, отдаю. – Женщина устремляет взгляд на потолок. – Вы знаете, я часто смотрела на эти маленькие камеры, которые наблюдают за людьми в магазине. Наверное, мне следовало догадаться, что они и за мной будут наблюдать. Может, я и догадывалась, только предпочитала об этом не думать. Ведь это так неприятно – думать, что кто-то постоянно следит за тобой, за каждым твоим шагом, – вы согласны? Я не религиозный человек, но, будучи верующей, наверное, чувствовала бы то же самое. Ощущала бы, что Бог следит за мной каждую секунду каждого дня, вроде вот этих ваших камер, и ждет, когда же я оступлюсь. – Она снова устремляет взгляд на Фрэнка. – А если эти камеры – глаза Божьи, то тогда кто же вы, мистер Магазинный Сыщик? Вы, чья работа – парить где-то у нас за плечами и оставаться невидимкой? Вы, кто самой угрозой вашего присутствия вынуждает нас прислушиваться к голосу совести? – Задумчивые интонации сменяются лукавыми. – Может быть, ангел?

– Едва ли. – В голосе Фрэнка слышна легчайшая ирония. – Для этой должности я недостаточно чист.

– Ну, ангелам и не нужно быть чистыми. Им нужно просто существовать.

– В таком случае, ангелы – это мы, – отвечает Фрэнк в тон ей. – Это мы, магазинные сыщики. Мы всегда рядом, всегда парим у вас за плечами.

– Только не у меня, – с грустной усмешкой возражает, похитительница. – Уже не у меня. Я ведь нарушила правила, да? И больше сюда никогда не приду.

Я тоже, мысленно отвечает Фрэнк. Это в каком-то смысле сближает их, связывает в пару. Грешница и разочарованный ангел, они оба лишаются местечка в раю Маммоны: одна – потому что сбилась с верной и узкой стези, другой – потому что больше не в силах на ней оставаться.

– Ну что ж, не будем тянуть, – говорит нарушительница, с усилием поднимаясь на ноги. – Мистер Магазинный Сыщик? Вы были вежливы и деликатны. Благодарю вас. – Женщина протягивает ему руку. – Меня зовут миссис Шухов. Кармен Шухов.

Фрэнк в замешательстве: он привык прикасаться к людям, только когда у него нет выбора, – например, при поимке вора. А эта женщина, эта миссис Шухов, желает, чтобы он пожал ее руку – своей? Их тела должны соприкоснуться, кожа к коже? Что за нелепость. Достаточно того, что она уже заставила его проводить мысленные аналогии. А теперь от него еще требуется установить с ней физический контакт? Об этом не может быть и речи.

Вместо рукопожатия он едва заметно наклоняется вперед, слегка кивнув головой.

Почувствовав, что наткнулась на невидимую стену, миссис Шухов смущенно убирает протянутую руку. Она пытается извиниться и испытывает почти облегчение, когда Гоулд берет ее под локоть и уводит прочь от Фрэнка и допущенного ею faux pas [8].

Охранница и нарушительница выходят из отдела, миссис Шухов делает тщетную попытку поправить прическу, и Фрэнк снова удивляется ее небрежной элегантности. Такое впечатление, будто она не переодевалась пару дней, и в течение всего этого времени не пользовалась косметикой и не принимала ванны. Все это не значило бы ровным счетом ничего, если бы она не производила впечатления женщины, для которой внешность и личная гигиена имеют большое значение. Вдобавок осталось непонятным, как она проникла в магазин без карточки, – если только она не лжет о потере. Да и зачем рисковать счетом в «Днях» ради бутылочки раствора для контактных линз – Господи, зачем?

Все это крайне запутанно, но пускай там в «Следственном» разбираются. В конце концов, Фрэнка это уже не касается.

15

Гептархия: правление семерых

10.07

К этому времени правую створку выходящего на юг трехстворчатого окна в Зале заседаний почти целиком занимает темная сторона купола. Ослепительно отражая безоблачное небо, поверхность прозрачной части стекла, пока по-прежнему преобладающей, кажется белой, а царапины и изъяны на наползающем сегменте дымчатого стекла преломляют свет в радужные полоски толщиной с иголку.

В Зале заседаний воцарилась напряженная тишина: шестеро отпрысков Септимуса Дня молча наблюдают за тем, как седьмой силится соорудить себе порцию джина с тоником.

Крис, уперев кончик языка в уголок рта, пытается сосредоточиться на своей цели так усердно, словно ему предстоит построить из спичек уменьшенную модель готического собора. Ему уже удалось налить в стакан немалое количество джина и добавить сверху немного тоника, пролив при этом лужицу из обеих жидкостей, но теперь перед ним стоит весьма скользкая задача – извлечь полурастаявшие кубики льда из малахитового ведерка с помощью серебряных щипцов для льда.

Глядя на то, как Крис обращается с щипцами, трудно поверить, что этот инструмент специально предназначен для того, чтобы вынимать кубики льда из открытой посудины. Он орудует ими так, словно ему мешают невидимые садовые рукавицы, и всякий раз, как Крису удается подцепить когтеобразными кончиками щипцов один из растрескивающихся ромбиков замороженной воды, этот ромбик неизменно срывается и скользит по столешнице (а чаще всего перелетает за край стола и шлепается на ковер), прежде чем Крис успевает донести его до своего стакана.

Зрители, почти скрипя зубами от тоски, наблюдают этот худший из фарсов. Каждому из братьев хочется подойти к Крису, выхватить у него из рук щипцы и, как будто он ни на что не способный инвалид, сделать все за него. Сделать что угодно, лишь бы это представление поскорее окончилось.

Но вмешиваться не приходится. Потеряв терпение, Крис бросает щипцы, запускает в ведерко пятерню и, набрав полную пригоршню льда, отправляет ее в стакан. Следом – ломтик лимона. Затем, осторожно придвинув к себе полный до краев стакан, он приближает нос к напитку и принюхивается, с удовольствием вдыхая смесь резких ароматов – можжевельника, хинина и лимона. Сложив губы в трубочку, Крис делает большой глоток.

– Сказка! – восклицает он, шлепая по подлокотнику своего трона, и делает еще один долгий, шумный глоток, а потом еще один.

Понизив таким манером уровень жидкости в стакане на два сантиметра, он наконец решается взять его в руки. И приканчивает оставшееся питье двумя быстрыми глотками.

Руки его становятся тверже, движения делаются более плавными, не такими мрачно-сосредоточенными, и он наливает себе новую порцию. После второго стакана Крис чувствует, как пульсирующий, тошнотворный приступ похмелья понемногу отступает: целительный алкоголь уже потек ледяной струйкой по его кровотоку. Тиски из раскаленного железа, давящие на глазные яблоки, ослабевают, а мозг из двенадцатикилограммовой массы расплавленной магмы постепенно превращается в орган, способный соображать и рассуждать. Наблюдателям же видны внешние признаки наступившего внутреннего возрождения: на бледных прежде щеках Криса проступает розоватый румянец, а координация движений заметно улучшается.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});