Якут - Сергей Калашников

Устроились мы на лавках вдоль стола, где находилось ещё несколько казаков и прошлогодний нелюбезный ко мне дьяк. Похоже на совещание наших времён. Или, если по-нынешнему, думу. Кстати и нашего брата якута тут тоже три человека присутствует. С Кимом мы обменялись кивками узнавания, как ведётся между старыми приятелями.

Первым делом на стол лёг арбалет:

— Твоя работа?

— Моей мастерской, что на Бытантае, — а чего отпираться. Модель — та же, что первый раз я для себя делал. Мелкие улучшения в ней, произошедшие за последние годы, ничего не меняют для стрелка.

— А знаешь ли ты, что она не хуже наших пищалей стреляет, только вчетверо чаще. И попасть из неё можно в полтора раза дальше?

— Охотнику не каждый день бывает нужно выстрелить, — это я сразу немножко «Ваньку валяю». — А что бой дальний и точный, это да. Без этого на промысле зверя никак.

— Так вот, — это снова атаман, — велено нам ясак не мягкой рухлядью отдавать, а самострелами. Сколь обещать можно?

Прямо пригвоздил меня к месту.

— Десяток или полтора в год обычно делалось. Людей-то в местах наших мало живёт, да и не многих землица здешняя прокормит. Мастеров среди них и того меньше. На одного работника, что по железу работает, десяток пастухов нужен, да охотников, а ко всему этому дети, да жёны, — это я так намекаю на структуру производительных сил общества.

Кажется, проняло. Во-первых, Ким потерял напряжённость в позе. Во-вторых, сам атаман чуток потускнел. А я продолжил:

— Знаешь, я спробую сперва, сколь выйдет. Сам видишь, работа тонкая, — это я продолжаю торговаться. — Ведь якутскому мастеру надо чтобы рядом лошадки паслись, коровки. Чтобы тунгусы оленей своих перегоняли с пастбища на пастбище, охотники приносили дичину, а рыбаки — рыбу ловили. Чтобы женщины шили удобную одежду и варили сытную еду, — продолжаю я доносить до собеседника положения, иллюстрирующие необходимость комплексного развития нашего края.

Атаман мрачнеет. Понимает, что не обманываю, но он ведь привык брать. То есть — отнимать. Тут же его явно подбивают принять на себя роль радетеля. А я усиливаю нажим:

— Никодим вот возит зерно, за то и воздаётся ему сторицей. Когда трудовой человек сыт, так и работу от него можно добрую ждать. Мы ведь ныне тоже людишки государя нашего, ему служим верно, и мощь страны рады приумножить, — что-то понесло меня. Не через край ли я плеснул елея?

— Оттого ты и затеял гербы по стойбищам раздавать? — взгляд уже стал тяжелым.

— Символы эти напоминают людям, кому они служат. Кого почитать должны. Народец наш неграмотный, но рисунки разбирает, — тут уж Ким откровенно разулыбался. Ну да, у него-то, почитай, каждый пятый пишет и читает уверенно. А я продолжаю «крутить»: — Опять же, если вкопан столб, на котором символы защитников наших показаны, тогда чужого рода тойон на это посмотрит, да и не станет обиды чинить, чтобы не прогневить атамана — земли этой блюстителя, потому что за него, и могучие воеводы Сибирские, и Государь Московский силой великой стоят.

На стол легли кавалерийские шашки.

— Почему мало сковал?

— Так, атаман! У меня ж за них сына — чадо малое — чуть в поруб не посадили! Насилу откупился.

— Дерзкие речи ведёшь, холоп. В поруб его! В холодную!

Два казака, что у дверей стояли, не успели нагнуться, как я промеж них скользнул в открытый проём ногами вперёд. Считай, на заднице проехал, али на спине. Я ведь борьбой-то продолжаю заниматься, так что ловкость не растерял. А эти увальни, похоже, лбами стукнулись. Хе-хе. Но наверняка не скажу, не смотрел назад — с лестницы сразу метнулся к коновязи. Хорошо, что узел я на автомате завязал из тех, которым меня Айтал учила во второй день нашего знакомства. Сорвал одним движением, не останавливаясь, и пошел лошадку свою разгонять, подталкивая за сбрую.

На воротах часовые лицами наружу стояли, так что, поравнявшись с ними, я уже в седло вскакивал. Когда до ушей дошёл вопль: «Держи его!», догонять меня было бесполезно. А фитиль на пищали вздуть — на это тоже время нужно. Да и не стреляли мне в спину.

* * *

— Странные люди, эти русские… -

— …однако, — продолжаю я слова Кима.

Улыбнулись.

Он легко разыскал меня по следам и привёл мою заводную лошадку с припасом на дорогу. Его «следопыты» сейчас уверенно ведут погоню по «моему» следу прямиком к Верхоянскому хребту, а мы устраиваемся у костра на берегу реки, готовящейся сбросить с себя зимнюю шубу. В это время, грозящее вспучиванием льда или образованием заломов, только безумец станет гулять там, откуда нас можно разглядеть.

— Знаешь, Миха, если бы ты не настаивал, я запросто мог бы всё это казачество в два счёта отсюда выставить. Мои стрелки их бы поодиночке перебили. Тебе не надо объяснять, что такое охотник в засаде. А сидеть в остроге за стеной вечно не будешь.

— Охотнику тоже не дело вокруг крепости бродить. Когда бы это было дело жизни и смерти, а то ведь не убивают они никого. Помучить, чтобы своего добиться ещё могут, да и то, не всегда у них это получается, — продолжаю я «гнуть» линию на мир и сотрудничество с пришлыми.

Мы снова улыбнулись.

— Эти русские — они ведь не угомонятся. Ну, перебоем мы этих — новые пожалуют. Каждый раз избавляться от них — это слишком трудоёмко и сопряжено с потерями. Тот же Никодим почувствует себя беззащитным, и перестанет торговать. А оно нам надо? — мне страшновато за судьбу торговой сети. Сколь трудов и выдумки положил для её создания. Только-только чай стали привозить…

— Да ладно, Миха. Не станем мы войну начинать. Ты, небось, опять навыдумывал чего. Я бы помог, — понятно, что самый молодой из здешних тойонов не прочь поучаствовать в чём угодно, потому что это постоянно приводит его к разного рода успехам. Наверное, я даже не обо всех догадываюсь. Но уже первая его громкая победа образовалась с участием тех же арбалетов. Ну и я ему помогал.

— Помощь твоя обязательно понадобится. Учеников к Тускулу приводить нужно, да смотри ж, не всех из своего наслега, а то быстро останешься без пастухов. Для сытной жизни, сам знаешь, разных умений люди требуются. Еще в магазин, что стоит в устье Туостаха, помощничков надо отправить — там муж сестры моей жены станет их на приказчиков обучать, потому что Никодиму потребуются грамотеи в новые фактории.

Ким посидел немного, улыбнулся и кивнул. Понял, что я на самом деле замыслил. То есть, коли мы ещё и купцов из своей среды подготовим, то даже по части подвоза растительной пищи сможем обойтись без русских. Если захотим. Государственный у него разум, не то, что у меня. Ну что же, коли ещё и воеводу над нами Государь Московский станет из нашего числа назначать, наверное, уживёмся мы с русскими по-доброму. Для этого ведь что нужно? Хм. А, рассудите! По-существу, просто всё было:

Пришел казачий атаман на новые земли, собрал богатую дань, да ею и поклонился государю — мол, прими от верного холопа твоего знак преданности и демонстрацию доходности нового приобретения. А что царь? Правильно. Дары принял и взамен грамотку на воеводство отослал, да повелел и впредь с той земли ему столь же привозить. Вот и приросло государство новыми землёй, данниками, воеводой. Всё просто. Так что нужно покумекать, да и провернуть нечто сходное, только момент выбрать правильно. Предыдущий-то случай упустили.

Давненько мы с Кимом не разговаривали толком, а тут проболтали всю ночь. Речь шла ни много ни мало, о создании государственности. Не в плане суверенитета, а об организации связей, позволяющих людям объединять свои усилия для решения общих задач. Каких? Да, немного их у нас, общих-то дел. Каждый род сам по себе живёт и не во многом нуждается. Однако, при таком разброде, не справишься, например, с эпидемией оспы. А ведь это страшный враг, опустошавший огромные пространства.

У товарища моего мысли бродили в другом направлении. Он грезил мечтой о создании объединённой армии, это если использовать терминологию двадцать первого века. На мой взгляд — затея бесполезная и даже наоборот — вредная. Потому что наличие силы вызывает желание её применить. А нам не врагов искать нужно, а о жизненных условиях хлопотать.

Где-то на самом краю сознания затеплилось воспоминание о стройбатах… если уж собирать народ на военные сборы, так хоть с пользой.

Глава 18. Вверх по Индигирке

Домой я добирался долго. Объезжал стороной встречные стойбища, чтобы весть обо мне не донеслась до казаков. Подолгу задерживался около рек, не решаясь форсировать их. По одним шел лёд, другие — вздувались, перегороженные плотинами заломов. Такое время лучше пересидеть у тёплого камелька в кругу родных или с друзьями. Или в мастерской хлопотать. Но, увы. Не в этот раз. А лезть с риском для жизни в холодную воду или на готовые в любой момент рухнуть перемычки — это занятие не для семейного человека.