Жертва. Путь к пыльной смерти. Дверь между… - Роберт Пайк

Харлоу терпеливо ждал, делая вид, будто отхлебывает время от времени из своего стакана. Он знал, что большинство присутствующих украдкой наблюдали за ним, но это его нисколько не смущало. На таком расстоянии они вполне могли подумать, что он пьет просто лимонад или тонизирующий напиток. Бармен-то, конечно, знал, что он пьет на самом деле. Знал он также и о том, что первое, что сделает Мак-Элпайн, когда вернется, — это потребует счет Джонни Харлоу под каким-нибудь благовидным предлогом.

Администратор вновь появился в холле и отнюдь не начальнической рысцой поспешил к телефону. К этому времени весь холл охватило возбужденное оживление. Теперь всеобщее внимание переключилось с Харлоу на администратора, и Харлоу воспользовался этим, чтобы выплеснуть содержимое своего стакана в цветочный горшок. Потом он поднялся и не спеша пошел через холл, словно направляясь к выходу. Проходя мимо администратора, он задержался.

— Неприятности? — сочувственно спросил он.

— И очень серьезные, мистер Харлоу! Очень серьезные. — Администратор держал у уха телефонную трубку, видимо, ожидая, пока его соединят, и тем не менее он был явно польщен тем, что Джонни Харлоу нашел время поговорить с ним. — Грабители! Убийцы! Одна из наших горничных подверглась самому жестокому и зверскому нападению…

— Боже мой! И где же?

— В номере мистера Джейкобсона.

— Джейкобсона? Но ведь это наш главный механик! У него и красть-то нечего.

— Вполне возможно, мистер Харлоу. Но грабитель-то мог этого и не знать, не так ли?

Харлоу настороженно спросил:

— Надеюсь, она хоть в состоянии опознать преступника?

— Исключается. Гигант в маске… Выскочил прямо из гардероба и напал на нее. Вот и все, что она помнит… Да, и еще она говорит, что в руках у него была дубинка. — Он прикрыл трубку рукой. — Извините, полиция.

Харлоу повернулся, глубоко и облегченно вздохнул и прошел через вращающиеся двери. Выйдя, свернул направо, потом еще раз направо, снова вошел в отель через боковую дверь и, никем не замеченный, поднялся в свой номер.

Здесь он вынул из своей миниатюрной кинокамеры кассету, заменил ее новой, вложил мини-камеру в большую камеру, закрепил заднюю стенку и добавил на ее матово-черной поверхности еще несколько царапин. Использованную кассету он вложил в конверт, надписал свое имя и номер комнаты, отнес ее вниз к администратору, волнение которого к этому времени немного улеглось, и попросил спрятать конверт в сейф. Затем он вернулся к себе в номер.

Час спустя, уже сменив свой строгий костюм на темно-синий пуловер с высоким воротом и кожаную куртку, Харлоу сидел на краю кровати в терпеливом ожидании. Вскоре второй раз за этот вечер он услышал внизу глухой рокот мощного мотора, выключил свет, раздвинул занавески, открыл окно и высунулся наружу. Это вернулись с приема у мэра. Он снова задвинул занавески, включил свет и, вытащив из-под матраца бутылку виски, прополоскал содержимым рот. Потом он вышел из номера.

Спустился он вниз как раз в тот момент, когда вернувшиеся с приема вошли в холл. Мери, которая теперь пользовалась уже только одной тростью, опиралась на руку отца. Но как только Мак-Элпайн увидел Харлоу, он поручил позаботиться о своей дочери Даннету.

Мери спокойно и внимательно посмотрела на Харлоу, но ничто не изменилось в ее лице.

Харлоу попытался пройти мимо них, но Мак-Элпайн преградил ему дорогу.

— Мэр был очень раздосадован и недоволен вашим отсутствием, — сказал он.

Харлоу, казалось, не волновала реакция мэра.

— Бьюсь об заклад, он был единственным, кто заметил мое отсутствие, — ответил он.

— Вы не забыли, что у вас завтра с утра несколько тренировочных заездов?

— Это же мои заезды, как я могу о них забыть?

Харлоу снова попытался пройти мимо Мак-Элпайна, но тот снова удержал его.

— Куда вы? — спросил он.

— Пройтись.

— Я вам запрещаю.

— Вы не можете запретить мне того, чего нет в контракте.

Харлоу ушел. Даннет взглянул на Мак-Элпайна и принюхался.

— В воздухе что-то есть, не так ли?

— Видимо, мы чего-то недосмотрели, — ответил Мак-Элпайн. — Пойдем, посмотрим, что именно мы упустили.

Мери переводила взгляд с одного на другого.

— Значит, вы опять обыскивали его комнату, пока он был на треке? И теперь, не успел он уйти, вы снова собираетесь это делать? Какая подлость! Вы ведете себя, как самые низкие жулики! — Она выдернула руку из-под локтя Даннета. — Не прикасайтесь ко мне! Я и без вас найду дорогу!

И она, прихрамывая, пошла через холл.

Оба молча смотрели ей вслед, а потом Даннет обиженно произнес:

— Учитывая возможный исход — я имею в виду жизнь или смерть, это весьма неразумная позиция.

— Такова уж любовь, — ответил Мак-Элпайн со вздохом. — Такова уж любовь.

Сбегая по ступенькам отеля, Харлоу проскочил мимо Нойбауера и Тараккиа. Он не только не поздоровался с ними, хотя они еще соблюдали правила вежливости, но, казалось, даже не заметил их.

Они обернулись и посмотрели ему вслед. Харлоу шел слишком быстро и слишком напряженной походкой, свойственной человеку, которому хмель ударил в голову, но который изо всех сил старается показать, что с ним все в порядке. Один раз Харлоу как бы непреднамеренно качнулся в сторону.

Нойбауер и Тараккиа переглянулись, кивнули друг другу, лишь один короткий кивок, и Нойбауер вошел в отель, а Тараккиа двинулся следом за Харлоу.

Прогревшийся за день воздух вдруг дохнул холодом, и начался мелкий моросящий дождь. Тараккиа это было на руку: при первых же каплях дождя улицы быстро опустели, и опасность потерять Харлоу из виду среди прохожих исчезла.

Дождь упорно моросил, и в конце концов Харлоу и Тараккиа остались одни на безлюдной улице. Это, конечно, сделало положение Тараккиа несколько рискованным — вздумай Харлоу оглянуться, и преследователь был бы тут же обнаружен. Однако было очевидно, что Харлоу и не думает оглядываться, у него был вид человека решительного и целеустремленного, который направляется прямо к намеченной цели, и обращать свой взор назад отнюдь не входит в его намерения. Уразумев это, Тараккиа осмелился сократить разделявшее их расстояние, так что вскоре между ними осталось всего каких-нибудь десять ярдов.

Между тем в поведении Харлоу появилось что-то беспорядочное. Он потерял способность идти по прямой и начал выписывать заметные восьмерки. Один раз он даже ткнулся в витрину магазина, и Тараккиа поймал в стекле его отражение — голова Харлоу тряслась, а глаза были закрыты. Но в следующее мгновение он словно встряхнулся и снова решительно, хотя и нетвердо, продолжал путь.

Тараккиа был теперь еще ближе, его обуревало смешанное чувство: состояние Харлоу его и забавляло, и вызывало презрение и отвращение. Это ощущение усилилось, когда Харлоу, потеряв ориентиры, запнулся, и его занесло влево, за угол дома.

Очутившись вне поля зрения Тараккиа, Харлоу тотчас же преобразился. Все признаки опьянения исчезли, и он быстро шагнул в первую темную подворотню за углом. Из заднего кармана он вытащил предмет, который обычно гонщики с собой не носят, — плетеную кожаную дубинку с петлей, надеваемой на руку. Он просунул руку в петлю и стал ждать.

Долго ждать не пришлось. Как только Тараккиа завернул за угол, презрение на его лице сменилось замешательством — тускло освещенная улица была совершенно безлюдна. В тревоге он ускорил шаг и поравнялся с темной глубокой подворотней, где прятался Харлоу.

Чтобы быть чемпионом Гран-При, необходимо обладать чувством времени, точностью и острым зрением. Все эти качества были присущи Харлоу в избытке. К тому же он был в прекрасной форме. Удар был произведен молниеносно, и почти так же молниеносно Тараккиа потерял сознание.

Даже не взглянув на поверженного, Харлоу переступил через него и энергично зашагал прочь.

Но он пошел не прямо, а повернул обратно и, пройдя с четверть мили, свернул налево. Через несколько секунд он уже оказался у стоянки транспортировщиков. Судя по всему, когда Тараккиа придет в себя, он и отдаленно не сможет представить, куда именно держал путь Харлоу.

А Харлоу тем временем направился к ближайшему фургону. Даже несмотря на дождь и тьму, можно было легко прочесть начертанные двухфутовые буквы: КОРОНАДО.

Харлоу отпер дверцы, вошел внутрь и включил свет, яркий свет, который служил механикам при осмотре и наладке тончайшей техники. Здесь не было необходимости пользоваться красным светом фонаря, а также принимать меры предосторожности — ведь никто бы не усомнился в праве Харлоу заходить в фургон собственной команды. Тем не менее он все-таки запер дверцы изнутри и оставил ключ в замке, чтобы никто не смог открыть ее снаружи. Потом он закрыл фанерой окошки, чтобы не было видно, кто находится внутри. И только после этого подошел к полке с инструментами и выбрал те, которые ему были нужны.