А в чаше – яд - Надежда Салтанова

быстрее, схватил ее за руку. Она с коротким визгом вывернулась, рукав туники, и без того уже изрядно подранный в кустах, затрещал. Нина бросилась в сторону, рассчитывая выбраться через тот проход, куда убежала разобиженная девица. Но парень ухватил ее за тунику на спине. Нина, сжав зубы, чтобы не завизжать, забилась, пытаясь ударить его кулаками, ногами. Тот лишь похохатывал. Наконец Нина, резко присев, умудрилась попасть локтем ему по причинному месту. Детина охнул, согнувшись, но тунику не выпустил. Лишь озверел от боли. Притянул Нину к себе, крепко сжав. Она не могла дышать, кости, казалось, хрустели. Сил не осталось совсем. Она замерла, не шевелясь. Уговаривала себя, что не девица уже, что не надо брыкаться, главное сейчас – наследника спасти. Платок упал с головы, черные локоны змеями лезли насильнику в глаза, в рот. Злые слезы катились у Нины по лицу, зубы она сжала так, что они заскрипели.

А здоровый парень дернул на ней тунику наверх, разрывая тонкую ткань. Повалил на выложенный каменными плитами пол. Нина больно стукнулась головой, из глаз посыпались искры. Детина вдруг замедлил движения, как будто задумался, верно ли он все делает, потом уронил голову и перестал шевелиться.

Не веря своей удаче, аптекарша, всхлипывая, выбралась из-под тяжелого тела. Села рядом, размазывая слезы, шепча молитву вперемешку с проклятиями. Чья-то рука коснулась ее плеча. Она, не в силах уже пугаться, обернулась и увидела тонкую фигуру Галактиона. Мальчик присел рядом.

– Прости, почтенная Нина.

– Ты-то за что прощения просишь? – устало пробормотала Нина, поднимаясь на ноги.

– Я не смог вовремя тебе помочь. Уже камень взял, чтобы его огреть, а он тут сам свалился. Что это с ним случилось? Ты убила его? – голос мальчика дрогнул.

Нина наклонилась к туше насильника, приложила руку у к шее.

– Живой он. Спит. А вот проснется или нет – не знаю. В темноте не видно было, сколько опиума я в то вино добавила. Плеснула наугад.

Нина трясущимися еще руками подобрала суму. Сняла с детины плащ, накинула на себя, повернулась к Галактиону.

– Ничего не было, мы из подземелий вышли, к Василию направились. Понял?

Галактион, оторопевший от ее жесткого тона, кивнул. А Нина не столько мальчишку строжила, сколько себя. Забыть. Не думать. Спасти Романа.

Выбрались на поверхность позади постройки из камня, с маленькими окошками под самой крышей. Галактион прошептал:

– Здесь тоже стража ходит. Мы между стеной и кустами пробираться будем.

Часть дворца, что Галактион небрежно назвал пристройкой, белела мраморными колоннами и изукрашенными арками. Манглавиты54 стояли на страже главного входа, сияя кольчугами в свете факелов. Галактион с Ниной поспешили к неприметной дверце, которой, видимо, пользовались слуги. Дверь была заперта изнутри на засов.

– Придется ждать, – прошептал Галактион, опускаясь на землю в тени кустов жимолости.

– Долго ли, – всполошилась Нина. – А вдруг он прямо сейчас мальчика травит?! Нам же торопиться надо!

– Я не знаю, что делать. Пока там не откроют – нам хода нет.

– Как нет, ты же говорил пробраться можно?!

– В кухни можно, да и то днем. А сюда да ночью, видать, никак. Хотя погоди-ка.

Галактион поднялся, осторожно пробираясь, исчез в темноте. Вернулся воодушевленный.

– Тут окошко есть, да высоко больно. Надо бы на что-нибудь забраться. Там выступ в стене, но я на нем удержаться не могу.

Нина решительно шагнула к нему.

– Покажи, может, что-то придумаем.

Окошко и правда было высоковато. Ни Нина, ни Галактион не смогли бы добраться. Нина поставила ногу на выступ, уперлась руками в стену.

– Можешь на плечи мне забраться? – прошептала Галактиону. Тот с сомнением посмотрел на нее, но спорить не стал и шустро вскарабкался ей на плечи. Нина тихо охала, шипела:

– Ох, откормила тебя Гликерия на мою погибель.

Голова Галактиона исчезла в окошке, оттуда что-то глухо грохнуло. Галактион скатился с Нининых плеч, они оба кинулись в густые кусты. Затихли.

– Там горшок какой-то в проеме окна стоял, я его не заметил, – Галактион чуть не плакал.

Нина проклинала себя за затею. Потащила одного мальца другого спасать. Точно Никон говорил, дурная она баба. Если их схватят, даже разбираться не станут, казнят на заднем дворе просто за то, что во дворец пробрались тайно.

Дверца отворилась, в проеме показалась закутанная в плащ бесформенная фигура с масляным светильником в руке.

– Григорий, ты? – девушка подняла глиняную лампу повыше. Блеснули украшения в волосах.

Раздумывать было некогда. Нина выскочила к ней из кустов:

– Григорий твой тебя в подземном зале ждет. Да только споткнулся он там, ногу повредил. Мне одной его не вытащить. Ты беги сейчас к нему, а я вот шест только раздобуду, может, так ему идти будет сподручнее. И помогу тебе его привести.

Девушка недоверчиво смотрела на Нину, пытаясь разглядеть ее лицо в слабом свете.

– Меня послал за тобой, сказал, люба ты ему, нету никого тебя краше, – выдала в отчаянии Нина.

Девица была молода, ей хотелось верить, что любимый ее ждет, что она сейчас спасет его. Нина ей показалась некрасивой, старой. Наконец девушка кивнула, подобрала полы плаща и торопливо направилась в сторону каменной постройки, где скрывался подземный ход. Дверь осталась незапертой.

Нина выдохнула. Заметив Галактиона, тенью метнувшегося к двери, кинулась туда же, стараясь не шуметь. Засов они задвинули, почти не дыша. Темнота сгустилась вокруг.

Галактион прошептал Нине, чтобы не шевелилась. Она замерла, прислушиваясь к его легким шагам. Он, видать, нашарил огарок свечи и кресало. Робкий огонек заплясал в его руке. Мальчик махнул Нине, и они, стараясь ступать неслышно, начали подниматься по узкой каменной лестнице. Камни стен холодили ладони, пламя свечи отбрасывало кривые вытянутые тени, тишина была пугающей.

Галактион шел уверенно. Остановился у крепкой деревянной двери с ручкой в виде головы орла. Навалился всем телом, с трудом приоткрыл. После простой каменной лестницы галерея, даже при таком убогом свете, поразила Нину великолепием. Гладкий мрамор стен отражал свет огонька в руке мальчика. Резные колонны обрамляли высокие окна и ниши, украшенные расписными драгоценными вазами и древними статуями. До палат Василия они добрались уже без приключений. Галактион показал Нине на черные в темноте двери с затейливым резным узором по краю. Прошептал:

– Это покои Нофа. Но если он на пиру или опять в затрикион с императором играет, пойдем сразу к Роману. Я к Василию сам не пойду, подожду тебя в той нише, – он махнул рукой в сторону большой каменной вазы.

Ваза была огромная, почти в человеческий рост, широкая. На глянцевых боках красовались медные накладки, тускло сияли витые ручки. За такой мальчика никто и не заметит. Аптекарша сняла с себя плащ, набросила на Галактиона.

– Так теплее будет. Когда мы