Пост-Москва - Олег Петухов

— За знакомство, Офелия, — сказал тост Фидель, поднимая рюмку. — Меня зовут Фидель, это Ведьмочка, и наш Резиновый Утенок, прошу любить и жаловать.

— Резиновый Утенок? — переспросила Офелия.

Утенок казался смущенным:

— Ну, это был мой ник. Прикололся так когда-то, и прилипло.

Они чокнулись и выпили. Золотой напиток заструился в крови солнечным светом и летним теплом. Прекрасный коньяк, подумал Фидель, он несет радость и какой-то внутренний свет, так что чувствуешь себя мальчишкой, бегающим по полю с мячом, а скоро мама позовет тебя обедать, и ты поймешь, как же ты голоден, но игра тебя не отпускает, ее азарт, вложенный в игру интерес быть мужчиной, воином, победителем. Ведьмочка вдруг осознала, что без памяти влюблена, и слезы невольно полились у нее из глаз, безостановочно, неудержимо, сладкими каплями счастья и горькими струйками боли, да, она любила, она потеряла голову, что было бы недопустимо, если бы любовь сама не была оправданием, она будет верной женой для своего мужа, она пройдет через все и достигнет своего, она знала это. Утенок вспомнил, как он сидел на лекции и конспектировал слова профессора, слова, содержащие в себе тайну познания, тайну жизни, неохотно приоткрывавшуюся в деталях, в данных, добываемых скрупулезным трудом тысяч и тысяч умных и образованных людей по всему миру, и он знал, что его место в лаборатории, среди книг и разговоров с коллегами, и он обязательно когда-нибудь вернется к науке, чтобы из безбашеного штурмовика снова стать тем, кто он есть на самом деле, — ботаном, яйцеголовым, лаборантишкой, у которого потеют ладони при одной только мысли о свидании с девушкой.

Да что с нами такое, подумал Фидель, глядя на счастливые лица своих соратников, Ведьмочка рыдает, Утенок расплылся в улыбке, будто ему достался джек-пот на сто лимонов, да и сам он предательски шмыгает носом, не в силах унять бушующий в нем огонь.

— Хороший у вас коньячок, Офелия, — наконец собрался с мыслями Фидель. — Хорошо так вставляет.

Девушка кивнула ему, а потом спросила будничным голосом:

— Господа, чем обязана вашему визиту?

— Мы пробились к вам, чтобы вас спасти, — ответил Фидель, чувствуя, что его слова звучат нелепо в этих мирных стенах, в чистом и уютном гнездышке молодой интеллектуалки, под этот восхитительный коньяк из исчезнувшей страны. Но вороненная сталь, оставленная ими в прихожей, еще не до конца остыла от смертоносной работы, а трупы ребят из клана «Мертвецов», если их удастся найти, еще не погребены с воинскими почестями.

— Спасти? — ее удивление выглядело искренним. — Но от кого?

Это был хороший вопрос, особенно для бойцов из отряда гражданской самообороны, дни и ночи проводивших за отражением одной атаки гастов за другой, с потерями и риском для жизни проложившими себе дорогу по трупам, мясу, крови и костям монстров в эту комнату, где красивая девочка с тонкими чертами лица и умными глазами буквально двумя-тремя словами ставит их в тупик.

— Ладно, — почти соглашается Фидель с явным абсурдом ситуации. — Но я не понимаю одного — как вы сумели тут выжить?

— Я не выживала, я тут живу. А что не так здесь?

Да уж, вот и ответь, что тут не так, если не так буквально все, задумался Фидель в поисках подходящих доводов. Ему на помощь пришел Утенок:

— Скажите, Офелия, а люди здесь еще живут или одни только гасты?

— Что такое «гасты»?

— Организмы, которые производит ваша лаборатория.

— Никогда не слышала, чтобы их так называли. Мы назвали их «помощники», но чаще — «альтеры», от слова «альтернативные».

— Ну, так, кроме ваших альтеров, есть тут кто-нибудь еще?

— Да, сейчас некоторые проблемы с персоналом, но я уверена, что скоро все наладится.

— Как давно начались эти проблемы? — поинтересовался Фидель.

— Не скажу точно, но примерно с реконструкции биореактора.

Утенок переглянулся с Фиделем, а потом спросил, как бы между прочим:

— Вы называете тот взрыв реконструкцией?

Офелия замолчала, потом потерла виски. Потом она сказала с видом маленькой девочки, потерявшей родителей на вокзале:

— Да, был взрыв, но скоро все отремонтируют. Мне страшно.

— Не бойтесь, — сказал Фидель с явным облегчением. — Мы вас спасем.

В тот момент он и не подозревал, насколько он заблуждается.

2

Боевая бронированная машина не спеша двигалась в общем потоке ширпотребовских легковушек, купленных по большей части в кредит. Обстановка вокруг хорошо просматривалась с бортовых мониторов, и Иван не сильно напрягался вождением, одновременно тщательно изучая конструкцию броневика и систему управления. И заодно он просматривал последние новости из сети. Даша тоже не теряла времени даром, отрабатывая навыки владения своим стрелковым арсеналом.

Мониторы показывали Москва-Сити во всем его блеске и убожестве. В небе висели рекламные дирижабли, на которые софт броневика реагировал недвусмысленным предложением немедленного запуска зенитных ракет. Это было неслучайно, поскольку дирижабли облучали людей направленными импульсами непреодолимого желания купить какого-нибудь говна по цене самородков золота, а система безопасности воспринимала подобное излучение как непосредственную угрозу. И, вообще-то, правильно делала.

— Так, наводим пушку, — пробормотал Иван, нажимая кнопки на сенсорном экране и двигая джойстиком. — Захват цели. И можно открывать огонь.

Сервоприводы вооружения броневой машины визжали, как детеныши чужих из старого фильма.

— Переключаем управление на пулемет. Режим автоматического поиска цели. Захват. Вот они голубчики, как на ладони. Та-та-та!

Боевая машина штурмовой пехоты взвыла турбиной и сдвинулась еще на пару-тройку метров к перекрестку в небольшой пробке на две-три сотни машин, вздрогнув всем десятитонным бронированным корпусом.

— Полегче! — воскликнула Даша, едва не выронив плазменно-лучевой пистолет-пулемет из рук. — Не дрова везешь.

— Извини, любимая, — слюбезничал Иван. — И — я везу свое сокровище!

— То-то же! Запомни, Иван, раз и навсегда, — Даша навела автомат на воображаемую цель.

— Да, любимая.

— Ты мой раб!

— Это само собой, — Иван нажал на газ и выехал на полосу встречного движения. — Заебали уже. Пусть штрафуют, если смогут. А вот и подходящая цель, кстати.

Регулировщик с отвисшей челюстью смотрел на бронемашину, выехавшую на перекресток по встречке, ствол пушки которой намертво нацелился ему в лоб. Помявшись, он взмахнул жезлом, пропуская броню без очереди, а потом неловким движением руки отдал им честь.

3

ФИДЕЛЬ:

Пока мы потягивали этот восхитительный коньяк, не побоюсь сказать, божественный напиток, Офелия рассказала нам, как она жила в последние месяцы. Бедная девочка, ей пришлось справляться практически одной. Когда случилась авария, она оказалась возле самого реактора, но взрывная волна ушла вверх, и она почти не пострадала. Если не считать того, что неконтролируемый процесс превращения питательного субстрата в биологическую матричную ткань выплеснулся из реактора, и она «заболела»:

— Но я вылечилась и поразительно скоро. Реакцию удалось замедлить, и сейчас она практически стабильна.

— Что значит «практически»? — тут же заинтересовался Утенок. — Вы ее контролируете или нет?

Девушка замялась, а потом ответила, как на духу:

— Нет. Но я справляюсь с побочными эффектами.

— Офелия, — сказал я, как можно мягче. — По дороге сюда мы встретили летающих гастов с собачьими головами. Эти существа убили наших товарищей.

— Нет! — воскликнула она. — Это неправда.

Я дал знак Утенку:

— Покажи ей записи с наших регистраторов.

Утенок открыл ноутбук и нашел файл с записью атаки крылатых гастов. Офелия смотрела на экран не отрываясь. Костяшки ее пальцев побелели. Казалось, она шептала про себя, что этого просто не может быть, однако факты были налицо, факты упрямая вещь, с ними не поспоришь, и она, как ученый, не могла этого не понимать.

— Мне очень жаль, — наконец, когда запись закончилась, сказала она. — Я и не подозревала, что процесс зашел так далеко.

— Какой процесс, Офелия? — спросил я. — О чем вы говорите?

Она отвернулась к окну и задумалась. Я не стал ее торопить, хотя времени у нас оставалось не так уж много. Если быть точным, время давно уже вышло. Если мы вообще выберемся из этой передряги, нам крупно повезет, а я давно уже не верю в везение.

Еще один момент не давал мне покоя, и я попытался сформулировать свои подозрения:

— Скажите, Офелия, когда произошла авария? Когда все это случилось?

— Точно не помню, но где-то сразу после майских праздников. То есть, месяца три назад.