Весь мир театр - Борис Акунин

— При моей жизни без иронии пропадешь. В самом деле, Эраст Петрович, что же тут, по-вашему, произошло?

— Думаю, было так. Убийца, — человек, знакомый Лимбаху и не вызывавший у него опасений, — внезапным ударом рассек корнету живот, после чего вышел или выбежал в коридор и запер дверь, либо просто навалился на нее телом. Смертельно раненый, истекающий кровью, но не потерявший сознания офицер кричал, но никто кроме преступника его не слышал. Корнет пытался выбраться из уборной, хватался за дверь, даже погнул ручку — ничего не вышло. Тогда Лимбах попробовал написать на двери имя убийцы или какое-то слово, которое его разоблачило бы, но силы оставили умирающего. Когда стоны и шум стихли, преступник вошел в уборную и сунул мертвецу в карман дубликат. Другим к-ключом, взятым со щита, он снова запер дверь снаружи. Чтобы полицейские подумали, будто самоубийца закрылся сам. Вы помните показания госпожи Луантэн и господина Шустрова? Когда они подошли к двери и она оказалась запертой, актриса несколько удивилась, но нашла ключ на его обычном месте — на щите. То, что преступник, войдя в комнату после смерти Лимбаха, не заметил написанные кровью буквы, неудивительно — среди других пятен и потеков они не бросаются в глаза. Я и сам не сразу обратил на них внимание.

— Как вы правдоподобно всё описываете, — поразился простодушный Девяткин. — Будто заправский сыщик!

Следователь покосился на Эраста Петровича с усмешкой, однако иронизировать больше не пытался.

— Убедили, — признал он. — Полагаю, у вас уже есть какие-то версии?

— Несколько. Вот вам п-первая. У Лимбаха были странные, запутанные отношения с одним человеком, который, насколько я понимаю, заправляет театральными барышниками. Вполне уголовный типаж. Очень высокий, малоприятный субъект с кирпичного цвета физиономией. Одевается в американские костюмы, все время насвистывает…

— У него и прозвище «Мистер Свист», — кивнул Сергей Никифорович. — Фигура известная. Правая рука господина Царькова, так называемого «Царя». Это правитель целой империи спекулянтов, очень влиятелен. Со всем городским начальством в дружбе, в каждом театре у него своя ложа.

— Я знаю, о ком вы говорите. И следующий мой вопрос был бы о г-господине Царькове. Я имел удовольствие сидеть с ним в одной ложе. Мистер Свист там тоже появлялся. Так вот о каком царе говорил г-гусар… — Версия становилась все более убедительной. — Видите ли, несколько дней назад я стал случайным свидетелем объяснения между Мистером Свистом и Лимбахом. Барышник требовал от корнета уплаты какого-то долга, а молодой человек сказал: «Подите вы к черту с вашим Царем». Я еще удивился… Не знаю толком, в чем у них там был конфликт, но, если б у криминальной личности вроде Свиста в кармане оказалась рассекуха, это меня нисколько бы не удивило. И перед убийством такой человек не остановится, это читается по г-глазам. Вот вам версия номер один. Оставим ее пока и перейдем к версии номер д-два…

Однако до версии номер два дело не дошло.

— Я знаю этого Свиста! — вмешался Девяткин, слушавший с жадным вниманием. — И Царькова знаю. Кто же их не знает? Господин Царьков человек вежливый, обходительный, от него актерам всегда подносят и букеты, и подарки. После удачного спектакля, как бы в благодарность. Режиссера и первых артистов господин Царькоз обычно благодарит лично, а к остальным посылает Мистера Свиста. Только вы ошибаетесь, Эраст Петрович, он никакой не уголовник, а совсем наоборот. Правда, господин полицейский?

— Это так. — Субботин охотно вернулся к первой версии — она его заинтересовала. — Прежде он служил околоточным надзирателем в Мясницкой части. Ушел не совсем добровольно. Что-то там было со взятками, однако без судебных последствий. У нас ведь, вы знаете, не любят выносить сор из казенной избы.

— 3-знаю. Но продолжайте.

— Господа, — встрял Девяткин, беспокойно переминавшийся с ноги на ногу. — Если я вам больше не нужен… Вдруг автомобиль не дождался госпожу Альтаирскую? Не может же она идти по ночному городу одна — в таком наряде, притом в расстроенных чувствах! Я проверю и, если что, догоню ее. Она не могла далеко уйти в этих своих японских сандалиях.

И убежал, не дождавшись позволения. Эраст Петрович проводил ассистента завистливым взглядом.

— …А настоящее имя Мистера Свиста, — продолжил следователь, — Липков Сила Егорович…

Он запнулся и умолк, так и не закрыв рта. Светлые ресницы замигали.

— Вот видите, — вкрадчиво протянул Фандорин, разом забыв и об Элизе, и о ее верном паладине. — «Лиза» здесь совершенно ни при чем. Липков, стало быть? М-да, переходить к версии номер два пока погодим.

Взяв стул, он поставил его перед собой и оседлал, усевшись лицом к спинке.

— Садитесь и вы. Настоящий разговор только начинается. Запахло д-добычей.

Сел и Субботин — рядом, точно таким же манером. Расследователи были похожи на двух конных витязей у перекрестка дорог.

— С чего прикажете начать?

— С г-головы. То есть с Царькова. А я вам для пущего азарта сейчас в огонь к-керосину подолью. Вы помните, как в начале сезона кто-то подсунул в цветы госпоже Луантэн змею?

— Что-то читал в газетах. При чем здесь это?

— А вот при чем. — Эраст Петрович сладко улыбнулся. — Я припоминаю — а память у меня, как вы знаете, хорошая — фразу Царькова. Он сказал своему адъютанту примерно следующее: «Выяснить, кто, и наказать». Это раз.

Перед тем он же велел Свисту отнести в подарок премьеру полдюжины дорогого бордо. Это два. Ну и третье: Смарагдов не отравился, как было объявлено в газетах. Его отравили, причем именно вином. Жаль, я не догадался сделать анализ, каким именно. В любом случае, это т-три. И четвертое: кто подсунул змею, осталось загадкой, но учитывая характер покойного премьера и его соперничество с госпожой Луантэн, вполне возможно, что пакость сделал именно Смарагдов.

— Второе убийство в одном и том же театре! — Субботин вскочил, снова сел. — Свист мог отравить артиста Смарагдова?! Но не слишком ли сильное наказание за мелкую гадость?

— Не такую уж мелкую. Укус гадюки вкупе с шоком вполне мог отправить б-барышню на тот свет. Кроме того, насколько я припоминаю, Царьков был очень невысокого мнения о первом любовнике. Мог сильно рассердиться, если бы выяснил, что м-мерзость со змеей подстроил Смарагдов. Но чтобы я понимал, насколько опасен гнев Царькова, расскажите мне о нем подробней. Всё, что знаете.

— О, я много что о нем знаю. В прошлом году подобрал матерьяльчик, думал прищучить, но куда там. — Сергей Никифорович махнул рукой. — Не для моих зубов. Слишком высокие покровители. Скажу сразу: гнев Августа Ивановича Царькова и его угрозы следует воспринимать с максимальной серьезностью. Человек он солидный, выдержанный, волю чувствам дает редко. Но уж если осерчал… — Следователь красноречиво провел по горлу ребром ладони. — Спекуляция билетами — любимое, но отнюдь не главное направление его деятельности. Царь может обеспечить спектаклю успех. Может и провалить. Ажиотаж вокруг театра, слухи, клакеры, рецензии — всё это в его власти. Он может сделать безвестную дебютантку знаменитостью, но может и погубить актерскую карьеру. Принадлежащие ему ложи всегда в распоряжении городских тузов, за что все они, а еще больше их супруги, почитают Августа Ивановича славным и обходительным человеком, к которому шушера вроде титулярного советника Субботина не смеет подступаться со своими мелочными придирками.

Полицейский горько улыбнулся.

— Неужто подпольная торговля билетами дает столь значительные барыши? — удивился Фандорин.

— Считайте сами. Согласно постановлению градоначальства, в целях борьбы со спекуляцией, кассы не имеют права давать в одни руки более шести мест. Однако для Царя это не помеха. На него работает два десятка так называемых «закупщиков», которые всегда оказываются перед окошком первыми — нечего и говорить, что все кассиры подмазаны. Если взять сверхмодный спектакль вроде вчерашней премьеры, чистый прибыток Царя от перепродажи составит не менее полутора тысяч. А еше есть Художественный театр, куда так запросто не попадешь. Есть Большой. Есть труднодоступные спектакли в Малом и у Корша. Бывают востребованные концерты и вечера. С театрального барышничества Царь когда-то начинал и по-прежйему не пренебрегает этим во всех смыслах прибыльным занятием, однако главный доход ему приносит другое. По моим сведениям, он подчинил своему влиянию все дорогие бордели Москвы. Кроме того, Царь предоставляет заинтересованным лицам услуги еше более деликатного свойства: солидным мужчинам, избегающим публичности, поставляет не желтобилетных, а вполне благопристойных барышень. Может оказать подобную любезность и скучающим дамам — за хорошую плату находит чичисбеев из числа красивых молодых людей. Как вы понимаете, в царьковском предприятии всё взаимосвязано: танцовщики и танцовщицы из кордебалета или оперетты, а бывает, что и вполне известные актеры с актрисами часто не прочь обзавестись влиятельным покровителем или щедрой любовницей.