По Южной Индии - Людмила Шапошникова

— Не могли бы вы показать нам школу и больницу? ― попросила я.

Миссионеры замялись:

— Видите ли, уже поздно.

— Ничего, у нас есть еще время, — поддержал меня коллектор.

— Но уже темно.

— Нам достаточно фонаря, который мы видели у вашего сторожа.

— Тогда пойдемте.

Мы вышли в темный сад. Ветер тревожно шумел в деревьях. Фонарь мигал и бросал на землю желтые нечеткие круги. Вдруг перед нами из темноты возникло приземистое одноэтажное строение. В незастекленных окнах слабо мерцали огни керосиновых ламп.

— Это наша школа, — сказала проповедница. — Здесь занимаются 80 мальчиков и девочек. Все они дети бывших неприкасаемых. Их родители — наши прихожане.

Мы входим в класс. Низкие потолки, обшарпанные стены, грубо сколоченные скамьи и столы. В классе на полу сидит группа мальчиков. Ветхая одежда едва прикрывает грязные темно-бронзовые тела детей. При нашем появлении мальчики встают и приветствуют нас по-английски. Их родной язык телугу. Но здесь, в миссионерской школе, они обязаны учить английский. В классе застоялся душный жаркий воздух. Керосиновая лампа коптит, и около нее вьются москиты.

— Это учитель, — нам показывают высокого пожилого человека. — Сейчас дети вместе с ним готовят уроки.

Мальчишки стоят, переминаясь с ноги на ногу. На нас устремлено около двух десятков пар черных глаз. Но какие они все разные, эти глаза. Одни — хитрые, с лукавой искринкой, другие — смешливые, третьи — озорные. А в некоторых застыла какая-то грусть и тупая покорность. Та же картина и в классах для девочек.

— Дети у нас на полном пансионе. Они здесь же питаются и живут.

— Какая плата в вашей школе?

— О, немного. Две рупии в месяц за ребенка. За эту сумму они получают у нас все. Самые бедные могут отдать своих детей в школу. Конечно, если они христиане.

Видимо, плата за обучение не такая уж маленькая, как это кажется на первый взгляд.

Рядом с классами разместились и жилые комнаты для школьников. Правда, комнатами эти тесные и грязные каморки назвать трудно. В каждой такой каморке живет двадцать ребят. Высоко, почти под потолком, прорезаны небольшие оконца. Также как и в классах, тут нет никакой вентиляции. Керосиновые лампы тускло светят сквозь закопченные стекла. На земляном полу лежат жесткие циновки, на которых дети спят. Около циновок брошены жестяные крестьянские баулы со скудным скарбом. В углу, прямо на полу, свалена металлическая посуда. Дети из нее едят. В каморках нет ни одной скамьи, ни одного стола. Я читала об американских тюрьмах. Они мне представляются верхом благоустроенности по сравнению с тем, чем располагают ученики миссионерской школы. А за все это «благодеяние» крестьяне закладывают свои души американским миссионерам.

Вслед за школой мы осмотрели больницу. Служба здравоохранения в Индии еще не налажена. Американские миссии под маской «человеколюбия» по существу эксплуатируют в собственных интересах трудности, которые переживает страна. Больниц и медицинских пунктов в деревне еще мало. Один врач обслуживает многие деревни. И вот в этих условиях миссионеры создают больницу для своих прихожан. Но то, что я увидела в миссии, больницей назвать нельзя. Это длинный грязный барак с клетушками-палатами. Все нужды «больницы» обслуживает единственная сестра. У нее небольшая комнатка с элементарным медицинским инвентарем и маленьким шкафчиком для лекарств. Больные, окрестные крестьяне, лежат на деревянных кроватях. У многих из них нет даже постельных принадлежностей. Но это «счастливчики». У входа в барак прямо на земле спят человек пятнадцать, завернутых в грубые одеяла.

— Что это за люди?

— Родственники больных. — Проповедница замялась. Они ухаживают за ними.

В это время из-под одеяла поднялась иссушенная годами и какой-то болезнью старуха. Ее слезящиеся глаза с мольбой уставились на одну из проповедниц. Старуха подползла к ее ногам и, припав к ним, заплакала и стала просить о чем-то. Проповедница с выражением брезгливости на холеном лице отошла в сторону. Старуха говорила на телугу, и я ее, конечно, не поняла. Я тихо спросила у сторожа:

— О чем она просит?

— Хочет, чтобы ее поместили в больницу. Она больная. А эти люди вовсе не родственники больных, — быстро прошептал он. — Они тоже больные. Но некоторые не христиане. Мэм-саб поэтому не хочет класть их в больницу. И вот эту старуху тоже.

В эту ночь я долго не могла заснуть. У меня перед глазами все время стояла старая больная крестьянка, с мольбой протягивающая руки на пороге миссионерской больницы. И эта мольба в слезящихся глазах была живым символом «милосердия» американских «охотников за душами».

«Охотники за душами» народа не только миссионеры. Наряду с «божьей службой» используются и другие формы «охоты». Проповедь «американских идеалов» заполняет страницы многих американских изданий в Индии. И здесь пропаганда заокеанского образа жизни идет рука об руку с антисоветской клеветой. В Хайдарабад приезжают американские профессора и журналисты. Они выступают с докладами и лекциями, завязывают дружеские отношения с определенными кругами. Экраны города наводнены голливудскими фильмами. И кое-кому они нравятся. В Хайдарабаде есть и американская информационная библиотека. Библиотека привлекает читателей всеми возможными способами. Те, у кого нет денег, могут бесплатно получить литературу и посмотреть фильмы. Те, кому вечерами некуда идти, могут здесь приятно отдохнуть и набраться «полезных сведений» об «истинной демократии». Студенты могут полюбоваться красивыми девушками — библиотекаршами. Любители фотографий всегда найдут в библиотеке свежую выставку о «великой стране» — США. На «охоту за душами» денег не жалеют. Прибыли, возможно, намного превзойдут затраты.

Но американские проповедники и пропагандисты не первооткрыватели Индии. Во времена колониального режима английская церковь сослужила ему неплохую службу. Эта служба не прекращается и сейчас. И самое интересное состоит, пожалуй, в том, что англо-американские империалистические противоречия в Индии перенесены и в эту своеобразную область борьбы. Англиканские церковники не жалуют американских баптистов, американские баптисты — англиканских церковников. Английские католики вполне солидарны в этом со своими собратьями-протестантами.

В хайдарабадский католический монастырь, принадлежащий ордену святого Франциска, я попала случайно. Мне хотелось отработать свое английское произношение. Это, конечно, можно было сделать только с преподавателем-англичанином. Найти преподавателя в Оксфордской грамматической школе мне не удалось. Но там мне посоветовали обратиться в церковную школу при монастыре. Монастырь занимает обширную территорию, расположенную в глубине одного из переулков, выходящих на главную улицу — Абид-роуд. На большом, аккуратно вымощенном дворе помещаются кельи женского и мужского монастыря, собор, мужская и женская школа, детский сад, мастерские.