Довлатов - Анна Ковалова

(Ефимов И. Неповторимость любой ценой // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995. С. 447)

Петр Вайль, писатель:

Об этом довлатовском правиле искусственного замедления письма посвященные (я в том числе) рассказали уже давно. Но надо бы в таком писательском самоистязании выделить одно — безраздельное, разнузданное торжество стиля. Ведь Довлатов, всегда и все писавший по фактической канве, без колебаний менял факт — самым вопиющим образом — если факт начинался с неподходящей буквы.

Понятно, что чаще всего насилию подвергались числительные и имена собственные. Указывать места не буду. В этом есть что-то доносительское — да и пусть исследователи сами потрудятся. Но Довлатову ничего не стоило заменить, допустим, Лондон на Париж, если в предложении необходимо было присутствие героя по имени Леонид — пусть даже таким образом Париж становился столицей Великобритании. Семидесятые менялись на шестидесятые, внося нелепость и анахронизм, и без подсказки никогда не догадаться, что все дело в соседнем предлоге «с».

(Вайль П. Без Довлатова // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995. С. 458–459)

Борис Рохлин, писатель:

Он часто возвращался к старым рассказам и переделывал их. Одно это говорит о том, насколько серьезно Сергей относился к своей литературной работе, а внешне это часто казалось веселым балаганом на потребу публике, шутовством и балагурством. Он доказал, что не обязательно творить с серьезной физиономией, в молитвенной позе, показывая всем, что приносишь себя в жертву творчеству, хотя, возможно, его писательство и было жертвоприношением, незримым для окружающих.

(Рохлин Б. Скажи им там всем // Малоизвестный Довлатов: Сборник. СПб., 1995. С. 416–417)

Сергей Довлатов возвращается в Ленинград. За время его отсутствия город и страна резко изменились. Уже эмигрировал и получил Нобелевскую премию Александр Солженицын. Друзья и знакомые Довлатова разъезжаются из Ленинграда в разных направлениях. Михаил Хейфец отправляется в лагерь, Иосиф Бродский и Людмила Штерн — за границу, Евгений Рейн и Анатолий Найман переехали в Москву.

Все пути закрыты. У Довлатова после таллиннской истории — «волчий билет». Единственная возможность — детский журнал «Костер». Область детской литературы традиционно была спасительным оазисом для неугодных власти русских писателей. Знаменитая редакция Детгиза (Детский отдел Госиздата), располагавшаяся на последнем этаже нынешнего Дома книги на Невском проспекте, во главе с Самуилом Яковлевичем Маршаком приютила многих «сомнительных» писателей и поэтов. Здесь работали Евгений Шварц, Николай Олейников, Даниил Хармс, Александр Введенский, Борис Житков. В Детгизе издаются широко известные в то время детские журналы «Чиж» и «Еж». Когда в 1936 году на Детский отдел Госиздата было оказано сильное давление со стороны власти, главный редактор Самуил Маршак создал новый детский журнал под названием «Костер». Впоследствии ему предстоит стать ведущим периодическим изданием для детей в Советском Союзе.

Новый журнал становится, таким образом, преемником блистательных «Чижа» и «Ежа». В середине семидесятых тираж у «Костра» невероятный — 650 000 экземпляров. Свою прозу в журнале печатают Виктор Голявкин, Василий Аксенов, Сергей Вольф и Юз Алешковский. Здесь работают поэты Лев Лосев и Владимир Уфлянд. Иллюстрируют «Костер» лучшие художники-графики Ленинграда: Георгий Ковенчук, Михаил Беломлинский, Светозар Остров. К тому же «Костер», журнал номенклатурный и относящийся к ЦК Комсомола, предоставлял солидные зарплаты и всевозможные льготы сотрудникам.

Во главе редакции — детский писатель и мореплаватель Святослав Владимирович Сахарнов. Пользуясь авторитетом в официозных кругах, он успешно обходит цезурные законы и поддерживает высокий уровень журнала.

У Довлатова, журналиста с недюжинным талантом, есть все возможности для того, чтобы укрепиться в редакции «Костра» и обрести таким образом некую стабильность и статус. Однако детская литература и детская журналистика до сих пор не входили в сферу его интересов.

Глава 5

1975–1978 часть 1

Действующие лица:

Валерий Михайлович Воскобойников, писатель

Святослав Владимирович Сахарнов, писатель

Владимир Иосифович Уфлянд, поэт и художник

Николай Андреевич Шлиппенбах, журналист

Три года я не был в Ленинграде. И вот приехал. Встретился с друзьями. Узнал последние новости. Хейфец сидит, Виньковецкий уехал, Марамзин уезжает на днях. Поговорили на эту тему. Один мой приятель сказал:

— Чем ты недоволен, если разобраться? Тебя не печатают? А Христа печатали?!.. Не печатают, зато ты жив… Они тебя не печатают! Подумаешь!.. Да ты бы их в автобус не пустил! А тебя всего лишь не печатают…

Перспективы были самые туманные. Раньше мы хоть в Союз писателей имели доступ. Читали свои произведения. Теперь и этого не было. Вообще я заметил, что упадок гораздо стремительнее прогресса. Мало того, прогресс имеет границы. Упадок же — беспределен…

(Сергей Довлатов, «Ремесло»)

Валерий Воскобойников:

Я знал, что в Таллинне у Довлатова все складывается отлично: есть работа, есть квартира, а главное: наконец выходит книга. Вдруг мне звонит знакомая журналистка, Лидия Петровна Потапова, и рассказывает: «Из Таллинна вернулся Сережа Довлатов. Случилась катастрофа: его книгу, которая была уже набрана, рассыпали и запретили, с работы его выгнали в один час. Он совершенно потерян». А я в то время был заведующим отделом литературы (прозы и поэзии) в детском журнале «Костер», и моя сотрудница Галина Алексеевна Георге уходила в декретный отпуск. Конечно, полагалось на ее место позвать человека, который бы соображал в детской литературе. Сережа к нашему делу не имел никакого отношения, но я все-таки решил пригласить именно его. Потом об этом стали ходить разные слухи: мол, не обошлось без КГБ, зачем это Довлатова пригласили в партийный журнал и так далее. На самом деле причина была одна: я очень любил Сережу, он мне был бесконечно дорог, и поэтому я решил ему помочь. Сережа, конечно же, согласился, потому что другой работы у него не было. К тому же в «Костре» довольно много платили: ведь мы получали московскую, а не ленинградскую зарплату. А чтобы покончить со слухами о КГБ, стоит сказать, что ленинградским «органам» наверняка не было дела до эстонских или московских. Мало того, они часто враждовали друг с другом. Случалось, что писателя (например, Маршака или Л. Пантелеева) в Ленинграде должны были арестовать, а он спасался в Москве, где его ждали почет и уважение.

Я искал работу. Сунулся в многотиражку ЛОМО. После республиканской газеты это было унизительно. К счастью, работа оказалась временной. Тут мне позвонил Воскобойников. Он заведовал прозой в «Костре». Литсотрудник Галина уходила в декретный отпуск. Воскобойников предлагал ее заменить:

— Галины не будет месяцев шесть. А к тому времени она снова забеременеет…

Я был уверен, что меня не возьмут. Все-таки орган ЦК комсомола. А я как-никак скатился в болото. Опорочил все самое дорогое…

Недели три решался этот вопрос. Затем меня известили, что я должен в среду приступить к работе.

Это было для меня приятной неожиданностью. Уверен, что мою кандидатуру согласовывали в обкоме. Так положено. А значит, обком не возражал. Видно, есть такая метода — не унижать до предела. Не вынуждать к опрометчивым поступкам.

(Сергей Довлатов, «Ремесло»)

Святослав Сахарнов:

Однажды ко мне в кабинет зашли сотрудники журнала Воскобойников и Лосев. Они предложили мне вместо ушедшей в декрет Галины Георге взять на время некоего Сергея Довлатова. Я о нем ничего не слыхал, но охотно согласился. Смотрю — они мнутся: «Только вы, пожалуйста, согласуйте это с Обкомом комсомола?» — «Зачем? Должность не номенклатурная. Назначу своим приказом, и все». «Нет уж, согласуйте!», — настаивают. Пошел в Обком. Там тогда секретарем был Филиппов, крайне резкий и неприятный человек (в перестройку ушел в бизнес и был убит конкурентами). Филиппов кому-то звонит, консультируется: «Довлатов, Довлатов… Согласуйте с Обкомом партии». — «Но ведь должность-то маленькая». — «Согласуйте». Иду. Там журналами заведовал некто Барабанщиков, человек тоже не подарок. Прихожу к нему, рассказываю. Он тоже темнит: «Согласуйте с ЦК Комсомола». Я думаю: «Что они, с ума все посходили?» А я от литературных дел и скандалов был всегда далек. Ничего не понимаю. Звоню в Москву. Но там народ был посмелее: «Он вам нужен?» — «Нужен». — «Берите и отвечайте за него». Так Сергей оказался в «Костре».