Форс-мажор. Рассказы - Олег Михалевич

– Вот, это подойдет?

Не раздумывая, он схватил переданную ей тряпку из мягкой, скользящей ткани, кинулся обратно к петле, одним движением ввязал ткань в веревку и вновь вернул петлю за борт. Когда-то, в детстве, точно таким образом он с отцом отправлял записки носящемуся над головой воздушному змею. Бесконечно долгую секунду ничего не происходило. Потом свободный край тряпки резко, словно набравший воздуха шарик, вздулся и петля стремительно заскользила вверх.

– Все кранцы на правый борт, – скомандовал Петров и помчался со свободным концом фала в носовую часть яхты. – Мария, включай на мобильнике видеосъемку. Целься на пароход. И держись за поручни. Крепче.

Сам он уже изо всех сил тянул фал. Яхта начала разворачиваться. Медленно, слишком медленно, отчетливо понимал он. До фатального столкновения оставались секунды. Растянувшиеся настолько, что успели вместить в себя и понимание, что взлетевшая к матрасу тряпка была трусиками Марии, и сожаление, что он и она находятся сейчас не рядом, а в разных концах яхты, и огромную массу другого о сделанном и несделанном из немалой, но и не такой уж долгой, оставшейся за его плечами жизни. Потом он отчетливо увидел над головой надпись латиницей Viking и отпустил фал.

11

Капитан «Викинга» Густав Ротенберг был человеком пунктуальным, предусмотрительным, а за последний год, когда начало пошаливать сердце, и активным приверженцем правильного образа жизни. Спать он ложился ровно в 23.30, а вставал в 7.30. Разумеется, если не возникало каких-либо чрезвычайных обстоятельств, коими, по убеждению большинства его коллег по ремеслу, морская жизнь была перенасыщена. Но не на его «Викинге». В 23.20 он, как обычно, поднялся на мостик, окинул взглядом горизонт, посмотрел на развертку радара. Ветер усилился до восьми баллов по шкале Бофорта, точно до обозначенного в прогнозе предела. На радаре высвечивались несколько отметок встречных судов, но все в безопасном отдалении, в районе рекомендованного фарватера. В отличие от «Викинга», для которого мудрый Густав выбрал путь намного южней, в стороне от общих путей, а главное, на пятнадцать миль короче, потому что пятнадцать миль – это час пути, а это две тонны топлива, а все сэкономленное – все равно что заработанное. О настоящей причине изменения курса с короткой остановкой в море, где часть груза перекочевала в трюм небольшого эстонского судна, он предпочитал даже не вспоминать.

– Бели что – я у себя, – привычно буркнул он вахтенному штурману и спустился в свою каюту. Оставшихся до намеченного времени семи минут ему хватило, чтобы сглотнуть привычную порцию виски, почистить зубы, раздеться и забраться в койку, привычно зарегистрировав на электронных часах 23.30. Обычно сон наваливался сразу, мгновенно проглатывая сознание, но сегодня в уме все еще прокручивались детали последней, довольно-таки рискованной операции, а главное – цифры вырученных за нее денег. Еще два-три таких рейса – и можно спокойно уходить на заслуженный отдых в домик на берегу теплого моря. Домик виделся все отчетливей. Четыре окна по фасаду, мансарда, персональный причал с пришвартованной к нему моторной яхтой… Домик почему-то начал качаться, словно сама почва заходила под ним ходуном, а затем начал быстро сближаться с причалом и яхтой. Густав отчаянно вращал невесть откуда появившийся штурвал, чтобы отвести дом от столкновения, но уже понимал, что маневр начат слишком поздно…

Он проснулся в холодном поту, некоторое время еще витая в зыбких границах сна и реальности, не в силах понять, к чему относится явственное ощущение удара. На часах было 00:17. Сонливость исчезла окончательно. Полежав еще немного, он подумал, что уже давно не инспектировал, как несут вахту штурмана в ночное время, особенно этот пройдоха-украинец с его странной фамилией. Натянув брюки и накинув на голый торс легкую куртку, он вставил ноги в мягкие шлепанцы и вышел из каюты на ботдек, чтобы забраться на мостик незамеченным, по наружному трапу. Северный, но довольно теплый ветер взметнул расстегнутую куртку вверх, и застежкой молнии чувствительно хлестнуло по лицу. Поморщившись, капитан застегнул куртку, привычно провел глазами по горизонту за кормой, взялся рукой за поручень ведущего на мостик трапа, но внезапно остановился и повернулся назад. В полной темноте над головой по-прежнему висели тяжелые тучи, надежно скрывая небесные светила, но за кормой, на востоке, между тучами и линией горизонта уже пробивался первый отблеск раннего рассвета. Часть горизонта, однако, была перекрыта посторонним объектом. Еще больше воодушевленный обнаруженным наконец непорядком, Густав решительно зашагал по палубе, освещенной слабым фонарем наружного освещения, в сторону кормы. Спуск на ют, однако, оказался плотно перекрыт странным, перетянутым веревками предметом, над которым ветер трепал ткань, очень напоминающую по форме то ли укороченную трубу колдуна для определения направления ветра, то ли женские трусики. Рейлинги, ограждающие ботдек, были сильно погнуты. Капитану стало не по себе. Осторожно приблизившись, он вгляделся в конструкцию и увидел, как от нее тянется заклинившийся на кормовой лебедке канат, ко второму концу которого привязана яхта. Такая, как из недавнего сна. На ее палубе довольно отчетливо был виден плотного телосложения мужчина в спасательном жилете.

12

Матрас вновь рванулся в свободный полет, вперед и вверх, увлекая за собой вдоль по ветру и в сторону от надвигающегося на них судна корму яхты. Но мореплавателям было уже не до него. Острый форштевень скользнул мимо «Марии», но проносящийся мимо правого борта корпус, как магнит, все же притянул к себе на миг яхту, боднул ее походя так, что на яхте все загудело, вновь притянул к себе, но уже не успел нанести второй сокрушительный удар – мощная пенная струя воды от винтов десятитысячетонного монстра оказалась сильней притяжения, яхту отбросило вновь, уже за корму «Викинга». Отбросило – и оставило в кильватерной струе!

Ветер бесновался по-прежнему, но качка прекратилась почти полностью. Веревка с матрасом крепко зацепилась за корму грузового судна, и невольный буксир, как огромный утюг, сглаживал за собой поверхность моря. Яхта неслась следом. Правда, вопреки всем законам мореплавания, с одной странностью – кормой вперед.

– Вы в порядке? – спросил Петров, поднимаясь с палубы, на которую его бросило ударом о корпус судна.

– Кажется. – Паша помог подняться оказавшейся рядом с ним Марии. – Ты как, ласточка?

– Сама не знаю. Но приключений мне уже, кажется, более чем достаточно. До конца жизни. Но до этого, по-моему, не так уж и долго осталось. Кстати, куда мы плывем?

– Пока – на запад, – машинально ответил Петров.

– Ребята, а ведь мы целы! Это фантастика какая-то! – Паша с восхищением посмотрел на капитана крохотной команды. – Нет, правда. Как говорится, шляпу долой! Такой маневр – во сне не приснится. Да еще и на буксире оказались! Как ты такое рассчитал – ума не приложу.

– Я тоже, – признался Петров. – Рассчитать такое невозможно. Матрасом я просто надеялся отвести яхту от прямого удара. А за корпус матрас зацепился чисто случайно. Вопрос в другом: что нам делать теперь?

– Да это же просто! – Мария, удивленная таким очевидным непониманием ситуации, даже всплеснула руками. – Теперь-то мы в безопасности! Судно идет в порт, они нас и дотащат. Даже если не заметят. Да скоро заметят, смотрите, уже светает! Да все хорошо, что вы.

– Правда?

– Ну, если не считать, конечно, моей испорченной репутации. Да и… Бог с ней. Эй? Что тебе не нравится, капитан?

– Хотя бы то, что нас до сих пор не заметили. И потом…

– Что потом?

– Не знаю, сколько выдержит эта веревка. Если порвется, останемся и без буксира, и без плавучего якоря.

13

Штурман с фамилией Наливайвода, которого капитан в зависимости от настроения называл или по должности, мэйт, или, в более благостном состоянии духа, мистер Нал, развалясь в предназначенном исключительно для капитана кресле, причем развернутом так, что штурман сидел спиной к лобовым окнам, хлебал кофе из большой пластмассовой кружки. На голове его были надеты наушники, и, прихлебывая кофе, штурман в такт только ему слышимой музыке подергивал левой рукой. Дверь с подветренного борта была открыта, и Густаву удалось подобраться к помощнику незамеченным.

– Как обстановка, мэйт? – громко спросил он, удовлетворенно хмыкнув, когда штурман от неожиданности дернулся и пролил кофе на новые джинсы.

Пробормотав что-то на непонятном капитану языке, штурман нехотя стянул с кресла объемистое тело и ответил на английском:

– Все в порядке, сэр. Не ожидал вас увидеть в такое время. Боюсь, джинсы надо срочно замочить, а то потом не отстираются.

Густав нахмурился. После маленькой перегрузочной операции, в которой пронырливый штурман играл ключевую роль, он, похоже, решил, что субординации для него более не существует, а вот этого допускать на судне ни в коем случае нельзя.