Форс-мажор. Рассказы - Олег Михалевич

– Что это было? Сети?

Яхта по-прежнему двигалась вперед. Паша, придерживаясь одной рукой за сиденье рулевого, стоял и с растерянным видом вглядывался в воду за кормой.

– Не могу понять. Может, и сети. Впереди ничего не было видно. Или мель.

– Нет здесь мелей. Топляк мог попасться.

– Топляк бы при таком ударе корпус пробил. Сеть, скорей. Руль чего-то плохо слушаться стал, – пожаловался Паша.

Петров подошел к приборам и посмотрел на тахометры. Правый из них по-прежнему показывал полные обороты, зато второй стоял на нуле.

– Кажется, намотали. Винт не вращается.

– Точно, не вращается. Чего делать-то будем?

– Попробуем запустить заново.

– Можно заново.

Паша нажал красную кнопку, перещелкнул тумблер, нажал зеленую и перевел ручку левого двигателя на холостой ход. Стрелка тахометра не шевелилась.

– Хорошо бы винт осмотреть, – с неприятным предчувствием сказал Петров. Предчувствия его чаще всего не обманывали, и сейчас он был готов к худшему сценарию.

– Осмотреть – всегда пожалуйста!

Паша с готовностью начал стягивать майку, плотно охватывающую могучие плечи, и Петров перевел правую ручку телеграфа на «Стоп». Некоторое время яхта еще двигалась по инерции, но вскоре и это движение прекратилось. Характер качки заметно изменился.

Море уже не выглядело столь же дружественным, как до остановки винта. Солнце над горизонтом зарылось в низкие облака, окрашивая их зловещим кроваво-красным цветом, гребни волн опрокидывались под усиливающимся ветром, и по их склонам протягивались все более длинные пенные дорожки. Под действием двигателя, пусть и одного, яхта прорезала их в заданном направлении и мерно покачивалась в отлаженном ритме. При полной остановке ритм превратился в хаотичную толкотню.

– Погоди, Паша, – остановил напарника Петров. – Слишком опасно. Кажется, мы с этой яхтой немного заигрались.

Он достал мобильный телефон, набрал номер Семена и рассказал ему про холодильник, якорную лебедку, навигационные приборы и остановившийся двигатель. Некоторое время в трубке что-то хрипело и сопело, а затем зазвучало так, что Петров отодвинул телефон подальше от уха. «Вот как чувствовал, блин! Молодец, вовремя позвонил, пока я аванс не перевел. Да пошли бы они с этой яхтой… ну, ты понял куда. Главное, сами выбирайтесь. А на остальное плевать. Может, помощь вызвать?»

«Без помощи обойдемся», – ответил Петров.

Он прикрыл глаза и попытался восстановить в памяти последнюю картинку с плоттера. Увы, предвкушаемое путешествие не удалось. Остается повернуть назад. Но двигаться придется против ветра, а это означает, что скорость на одном дизеле будет раза в три ниже прежней и дорога в лучшем случае займет пять-шесть часов, идти придется в темноте, швартоваться ночью. Если второй движок не остановится. Самым правильным было бы срочно подыскать порт-убежище.

Петров выбрал в журнале звонков телефон капитана порта и нажал кнопку вызова, но телефон никак не отреагировал. Только что связь была, в ушах еще звенели выразительные слова Семена, и вот уже лесенка зоны приема застыла на нулевой отметке.

– Запускай, Паша, правый движок, – сказал он. – А я пока спущусь, взгляну на карту.

5

Экран плоттера на штурманском столе не светился. Петров потыкал кнопками, уже заранее понимая, что результата не будет, и чертыхнулся. «Сейчас бы этого Эдика сюда», – то ли про себя, то ли вслух подумал он.

– А где Эдик?

– Что?!

Голос, странный, с хрипотцой, раздавался откуда-то из-за спины. Петров резко обернулся и застыл. Прыгающий луч заходящего солнца отыскал в море крохотный иллюминатор, ворвался в сумрак кают-компании яхты, осветил на миг стоящую перед Петровым русалку и умчался на поиски новых целей.

– Вы… Вы… Вы как сюда попали?!

Русалка опустила руку, которой только что защищала глаза от солнечного света, и смущенно улыбнулась.

– Извините, я, кажется, заснула в каюте. А где все? Почему нас так качает?

– Нас? Вы заснули в каюте? Невероятно! – Петров расхохотался. «Немного истерически», – отметил он про себя.

– Но я прилегла только на минутку! Почему вы смеетесь? Я целый день делала уборку, а потом пришлось убирать всю эту воду из каюты, и никто меня не звал. Я прилегла на несколько минут. Что в этом смешного? Ладно, я пойду.

– Куда?

– Что значит – куда?

Мария шагнула мимо Петрова к выходу в кокпит в тот самый момент, когда дверной проем загородила фигура Паши. На лице его отразилась сложная гамма чувств, а затем оно расплылось в широкой улыбке.

– Ласточка, и ты тут… А я думал, мне голоса послышались. Извините, не знал, я потом зайду. Я только хотел сказать, что правый движок тоже не запускается.

– Это не то, что ты подумал… – начал было Петров, но фигура Паши уже исчезла.

– И что он подумал? – насторожилась Мария.

– Да нет, ничего особенного, просто у вас прическа и… платье слегка… Да нет, все нормально.

– Платье? – опустив глаза, Мария поспешно оправила смятый, задранный едва не до пояса подол платья, распахнула дверцу бара, за которой пряталось зеркало, и увидала свои спутанные волосы. – Боже! И вы молчали! Любовались, да? Он мог подумать, что мы… И Эдик, если войдет сейчас…

– Эдик не войдет, – успокоил ее Петров.

– Что значит – не войдет? Он что, уехал?

– Я бы выразился чуть-чуть иначе. Он не ухал. Это мы ушли.

– Ушли?

Кажется, Мария начала что-то подозревать, и Петров выразительно нарисовал пальцем в воздухе круг.

– Вокруг нас море. Мы вышли два часа назад. И никак не ожидали увидеть вас здесь.

– В море?! – Мария кинулась к почти вертикальному трапу в кокпит, но, вспомнив, очевидно, о своем платье и наблюдающем за ней Петрове, обессилено опустилась на кожаный диван. – Верните меня обратно. Немедленно.

– С удовольствием, – согласился Петров. – Эта посудина нам тоже начала немного надоедать. Благодаря вашему Эдику мы теперь болтаемся посреди моря, как… В общем, это неважно. Важно, что на яхте ничего не работает, в том числе двигатели.

– И, и что теперь? Надо позвонить Эдику.

Петрову показалось, что на глазах Марии наворачиваются слезы, и он с готовность протянул ей свой мобильник:

– Попробуйте. Может быть, вам больше повезет, чем мне. Но лучше это делать наверху.

И он первый выбрался наружу.

6

Солнце опустилось в тонкую полоску облаков на горизонте и расплылось кроваво-красным закатом.

– Если солнце село в тучу, жди, получишь злую бучу, – машинально продекламировал Петров.

Ветер, словно в ответ на его слова, задул сильнее, и Мария зябко поежилась. Связи не было. Петров еще раз вернулся в кают-компанию и принес девушке свою куртку, а сам натянул поверх рубашки шерстяной свитер – в море, даже в самую что ни на есть летнюю погоду, надо было быть готовым ко всему. И он был готов. Или думал, что был готов.

– Что будем делать, капитан? – Паша наконец озвучил одолевающий всех вопрос, и Петров, как он любил это делать, начал размышлять вслух.

– Сегодня нас искать никто не будет. Разве что Марию. Будут или нет?

– Вообще-то я живу одна… – как-то неуверенно ответила она. – Эдик, если не дозвонится, будет думать, что я обиделась и отключила телефон.

– Обиделась? Я думал, что он твой босс. Или я опять что-то… Впрочем, это, конечно, не наше дело. В Риге нас ждут в воскресенье, тоже не повод беспокоиться. По худшему сценарию, в ближайшие сутки-двое рассчитывать не на кого, раньше воскресенья поиски не начнут. Продукты у нас кое-какие есть, только готовить не на чем, но это переживем. В темноте все равно ничего не сделаем, а с утра попробуем в машине поковыряться, может, запустимся. Вот погода мне не очень нравится… Ветер заходит на северный – северо-западный, волну разогнать может. Если будет бить в бок, мало не покажется.

– Якорь кинуть? – предположил Паша.

– Глубина великовата. Даже если опустим без лебедки, цепи шестьдесят метров всего, а под нами минимум сороковник, держать не будет. Остается плавучий якорь кинуть. Паша, ты снаряжение принимал, было у нас такое дело?

– Черта с два! Яхта голая, как корова языком слизала.

– Это меня тоже удивило. Даже ни одной бумажки! Ну не бывает так!

– Просто унесли все на просушку, а назад принести забыли.

– Какую просушку? – Петров повернулся к Марии.

– Ну… Мокрое все было.

– Отчего это мокрое? – Паша выразительно прищурил глаза и придвинулся ближе. – Ну-ка, ласточка, колись.

– Да не знаю я ничего! Какая я вам ласточка. Чего вы от меня хотите?

– Мария! – сделал еще одну попытку Петров. – Мы и так уже оказались в непростой ситуации. Фактически на кону наши жизни. В такие моменты мы должны быть откровенными друг с другом. Любая мелочь может иметь решающее значение.

– И вы со мной будете такими же откровенными?

– Конечно! А теперь скажи, – незаметно для себя перешел на «ты» Петров, – почему вещи были мокрыми?