Любимая невеста (ЛП) - Джеймс

еще пытается придерживаться своих клятв, — мягко говорю я ей. — Я не знаю его истории. Но он нарушил по крайней мере одну из них, я это точно знаю, и сейчас он под защитой Виктора. Я не думаю, что он открыт для романтических связей. И помимо этого, он сложный человек, Саша.

Она отводит взгляд, ее руки крепко сжимают порванную рубашку.

— Я тоже, — тихо говорит она. А затем она замолкает, отказываясь смотреть на кого-либо из нас.

Я начинаю говорить что-то еще, чтобы утешить ее, но Ана начинает шевелиться с другой стороны от Софии, и София немедленно поворачивается к ней.

— Привет. Все в порядке, — мягко говорит София, протягивая руку к Ане, когда ее глаза расширяются, и она начинает подтягиваться, отползая назад. Она не может далеко уйти, потому что мы уже с одной стороны фургона, и я вижу, как в ее глазах поднимается паника.

— Что происходит? — Ана выдыхает, начиная дрожать, когда видит мужчин, охраняющих нас. — Что, черт возьми, происходит? Что, черт возьми…

— Алексей напал на конспиративную квартиру, — говорит София тихим и успокаивающим голосом, даже если ее слова совсем не похожи на спокойные. — Он заставил Виктора, Луку и других позволить ему забрать нас. Мужчины все еще живы, хотя и немного потрепаны. И я знаю, что они придут за нами…

— Лиам. — Ана смотрит на Софию, а затем на меня, ее глаза широко раскрыты и полны ужаса. — С ним все в порядке? Он…

— Насколько я знаю, с ним все в порядке, — быстро говорю я ей. — Может быть, немного потрепанный, но он жив. Я договорилась с Алексеем, чтобы убедиться, что он их не убьет.

— Что ты сказала? — Выражение лица Аны внезапно становится настороженным. — Что ты им пообещала, Кэт?

Я прикусываю нижнюю губу, видя, как она складывает кусочки воедино, прежде чем я успеваю произнести это вслух.

— Он все равно собирался заставить нас пойти с ним. Я сказала ему, что мы уйдем тихо и не будем сопротивляться, если он не убьет Виктора, Луку, Лиама и остальных. Что мы сделаем то, что он хочет. Он бы убил их, если бы я этого не сделала.

— И чего он хочет? — Голос Аны дрожит. — Он забрал бизнес Виктора, верно? Ну и что? Он собирается продать нас?

— Он попытается, — уточняю я. — Я верю, что они спасут нас до того, как это произойдет. Он не сможет устроить это сразу. Мы просто должны подумать о том, как защитить себя до тех пор, пока…

— Как ты думаешь, что он собирается сделать со мной? — Спрашивает Ана дрожащим голосом. — Я ничего не стою, ты это знаешь. Мои ноги…

— Ты этого не знаешь, — твердо говорит София. — Никто из нас ничего не знает о том, как это работает. За исключением, может быть, Кэт…

— Я не знаю. — Я качаю головой. — Я ненавидела, что Виктор имел какое-либо отношение к этому бизнесу. Какое-то время это было предметом спора в нашем браке. Я ничего об этом не знаю. Саша могла бы…

Саша издает тихий звук, свернувшись калачиком вдали от нас.

— Я не хочу говорить об этом, — бормочет она. — В любом случае, я ничего не знаю о деловой стороне этого. Я была товаром, никто на самом деле не обсуждает тактику продаж с товаром.

В ее голосе слышится горечь, когда она произносит последнюю фразу, и я не могу ее винить. Она здесь из-за Виктора, возможно, ее самостоятельная жизнь в России была бы жестокой и неумолимой, как он часто настаивал, он взял ее на продажу, привел в движение колеса, которые привели ее сюда, в то состояние, в котором она сейчас. Я чувствую холодный укол вины в животе, хотя знаю, что это не моя вина, не больше, чем то, что Франко сделал с Анной, было моей виной. Но, тем не менее, ей причинил боль кто-то из моих близких. Кто-то, кого я люблю, больше, чем я когда-либо была близка к тому, чтобы любить Франко, и диссонанс, который возникает внутри меня, ужасен.

— Это не ваша вина, миссис Андреева, — тихо говорит Саша, как будто может прочитать мои мысли. — Виктор был тем, кто он есть, задолго до того, как вы вышли за него замуж. И, как вы можете видеть, он далеко не худший.

— Но ты все равно оказалась здесь. — Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить. — Мне жаль.

— Я здесь. — Она пожимает плечами, ее тон побежденный. — Может быть, это просто моя судьба.

— Я ни во что из этого не верю.

— Ух ты. — Она никогда не вела себя со мной так воинственно, и я вижу, как ее осторожная вежливость начинает ускользать. — Вы родились в лучших обстоятельствах, миссис Андреева, с большим контролем над своей судьбой. И все же вас все равно выдали замуж без вашего согласия. Вы тоже в этом фургоне. — Саша поворачивает голову, оглядываясь на меня. — Итак, что заставляет вас думать, что это не судьба?

— Это невезение, — твердо говорю я. — Невезение и сложный мир, в котором мы родились, мир, созданный для мужчин. Но это еще не конец, Саша. У нас есть время. И они будут…

— Спасать нас. Вы продолжаете это говорить. — Саша потирает щеки рукой. — Вас, может быть. Миссис Романо. Мисс Иванову. Но меня? Зачем им спасать меня?

Потому что я оторву Виктору голову, если он этого не сделает.

— Потому что Виктор знает, что он тоже несет ответственность за тебя, — твердо говорю я ей. — Как и любую другую здесь. Тебя не оставят.

— Посмотрим. — Выражение лица Саши, это выражение человека, который повидал приличную часть мира и нашел в нем очень мало того, что вселяет в нее надежду. Тем не менее, она поднимается, вытирая щеки. — Я помогу с малышами. — Она тянется к Елене. — Чтобы дать вам передышку.

Я не совсем хочу отказываться от них, но мои руки устали, а София пытается успокоить Ану, которая находится на грани приступа паники. Я уверена, что ей не помешала бы помощь, поэтому я отстраняю от себя маленькую фигурку Елены, которая сейчас спит, и передаю ее Саше, сжимая руку Аники.

— Позволь Саше присмотреть за тобой, хорошо? — Спрашиваю я. — Я все еще буду рядом.

— Не похоже, что ты можешь куда-то уйти — саркастически бормочет Аника, морщась, когда фургон попадает в неровность на дороге и всех нас трясет. — Мы вроде как застряли здесь.

Если уж на то пошло, ее отношение поднимает мне настроение. Возвращение острого языка Аники означает, что она, по крайней мере, выздоравливает и, возможно, не так травмирована, как ее младшая сестра, хотя ее бледное лицо и мерцающий страх в глазах говорят мне, что это в основном бравада. Что снова заставляет меня злиться, потому что девятилетняя девочка не должна учиться так скрывать свои эмоции. Она должна