Обретенный май - Мария Ветрова

— Так вот, ты никогда не спрашивала, как мы с Элькой познакомились. Тебе ведь это было не слишком-то интересно, верно?.. Не важно! Я — в том смысле, что не важно, интересно тебе это или нет… А мы познакомились в тот вечер, когда она ушла из дома, и прежде чем я привел ее к нам… Да, через два года — два года прошло, мама… Если помнишь, Эльке было девятнадцать и она уже училась на втором курсе. И я тебе лгал отчаянно, когда выманивал деньги на карман и на якобы карточные долги… Я в жизни — слышишь? — ни разу в жизни не держал в руках карты! Спроси у Нюси или у Женьки даже. Все знают, что я тебе лгал, все, кроме тебя!.. Зато я оплачивал Элькину комнату и жратву… Не бог весть какую, но оплачивал…

— Володя, хватит. — Нина Владимировна с огромным трудом справилась с головокружением и с ужасом посмотрела на все еще плакавшую невестку.

— Прости меня, Эля, — она выговорила это с огромным трудом. Следующая фраза далась Нине Владимировне легче. — И ты, Володя, — тоже…

Она совершенно не помнила, как в конце концов оказалась внизу, в холле.

Окончательно к реальности ее вернул Нюсин голос, на который она кинулась, как кидается к матери маленькая обиженная кем-то девочка. Нина Владимировна не сразу поняла, что Нюся вернулась из города одна, без доктора и сейчас как раз ворчит по поводу того, что Иван Иванович так не вовремя надумал уезжать на какой-то идиотский «симпозум», а позвонить, что его не будет в городе, не догадался.

— Так что один только ваш халатик я вам, Ниночка Владимировна, и привезла, — сетовала Нюся. — Ай, совсем забыла… Я еще рецепты прихватила, чтобы после не ездить специально… Господи, да на вас лица нет… Что тут опять случилось?!

Она наконец заметила состояние своей обожаемой хозяйки и, подхватив генеральшу под руки, повлекла в сторону кабинета, очевидно забыв, что Нина Владимировна там больше не ночует.

— Ничего, — лепетала генеральша. — Просто я, кажется, зря не выпила таблетки… Кроме того, следователи увезли Машу…

Нюся ахнула и, на мгновение выпустив из своих крепких объятий хозяйку, всплеснула руками:

— Как это — увезли?! — она усадила Нину Владимировну в кресло и как-то беспорядочно заметалась. — Как… Как увезли, арестовали, что ли?.. Господи, Господи, как же Женечка-то наш, как?!

— Да не кудахчи ты! — внезапно рассердилась генеральша. — Я не говорила, что ее арестовали! Увезли на допрос и уже опустили, она звонила…

— Женя… Евгений Константинович… — Нюся продолжала метаться, бормоча себе под нос. — Ах она, шалава этакая, вот уж воистину шалава…

Нина Владимировна с удивлением посмотрела на Нюсю.

— А почему ты решила, что она в чем-то виновата? Я ведь этого не говорила!

— Да вам и говорить-то ни к чему. Это и так понятно. Ниночка Владимировна… Ясное дело, просто так никого не заберут… Эльвиру Сергеевну же не увезли?..

— Думаю, и ее увезут, — горько усмехнулась генеральша. — Ты уже уехала, когда она заявила, что знакома с этим… ну, соседом убитым…

Нюся снова ахнула, всплеснула руками и наконец, упав на кресло, изумленно и недоверчиво уставилась на свою хозяйку.

— Эльвира Сергеевна? С этим Любо… Господи! Да что же это делается?

— Я же сказала… Впрочем, не исключено, что как раз по работе, а… а не как-то иначе… Мне кажется, он имел какое-то отношение к криминалу… Видишь ли, просто так людей не убивают. Или, как нынче выражаются, не «заказывают»…

— Точно! — Нюся согласно кивнула головой и нетерпеливо шевельнулась. — Ниночка Владимировна, а Женечка… Евгений Константинович-то — как?.. Ах, бедный мальчик… Уж как он эту Машку любит!..

Нина Владимировна поморщилась, вздохнула и кивнула.

— Наверное, надо пойти и просто с ним посидеть… Он… Ты знаешь, он сам не захотел. — Генеральша словно услышала собственный голос со стороны, с тревогой и изумлением обнаружив в нем виноватые нотки. — Не знаю почему, но Женя решил, что я знаю, о каком документе идет речь, и пытался из меня это выпытать.

— Документе?.. — Нюся с недоумением уставилась на свою хозяйку. — Каком документе?

— Ну, да, тебя ж не было… Словом, следовательша буквально на наших глазах совершенно бесстыдно шантажировала Марию каким-то документом, якобы найденным у… у убитого и чуть ли не имеющим к Маше прямое отношение. Если бы Маша с ней не поехала, она бы сказала, что они там обнаружили.

— О Господи… — прошептала Нюся. — Бедный Женя…

— Я вижу, — сухо усмехнулась Нина Владимировна, — ее тебе совсем не жалко?..

— Что?.. — Нюся погрузилась в какие-то свои мысли и не расслышала последнего вопроса хозяйки. — Да жалко, всех мне вас жалко!.. Но Женечка… Ведь я его как родного… Он же ребенок, он такой чувствительный, сами знаете, Ниночка Владимировна… Она-то уж как-нибудь выкрутится, тут я не сомневаюсь. Вот Женя…

— Да что ты затвердила «Женя» да «Женечка»?! — генеральша сердито уставилась на свою подругу. — Да он уже давным-давно взрослый. Господь с тобой!.. У него фирма, руководит столькими людьми, денег заработал больше, чем все мы вместе взятые, а ты кудахчешь над ним, как над беспомощным крохой…

— Я не кудахчу! — Нюся обиженно поджала губы. — И фирма его тут ни при чем! Как будто мужчина, который сумел заработать деньги, становится от этого бесчувственным… Вот, я помню, сериал показывали…

— Нюся! Нам всем только твоих сериалов не хватает! Это жизнь, а не сентиментальное кино, у нас тут свои сериалы!

Генеральша посмотрела на Нюсю, обиженно поджавшую губы, и вдруг ощутила неимоверную усталость.

— Ладно, — вздохнула Нина Владимировна, — прости меня… Хочешь, иди к Жене… Если только он тебе откроет и не прогонит прямо с порога, как меня… Господи, что творится в этом доме?!

Но Нюся хозяйку уже не слушала. Моментально выпорхнув из кресла, она побежала к любимцу Жене.

Сколько Нина Владимировна помнила, Нюся всегда баловала Женю больше Володи. Она буквально обожала его и в детстве, и даже сейчас, женатого, взрослого человека.

Генеральша вздохнула и усмехнулась: впервые за много лет Нюся позабыла дать ей лекарство…

Нина Владимировна прислушалась к тишине, воцарившейся в особняке, и поняла, что как это ни странно, но Нюсе все-таки удалось проникнуть в Женину комнату, в которой он наглухо заперся после отъезда Маши. Вздохнув, она поднялась и нехотя потащилась на кухню выпить лекарство.

17

В последний раз Анна Алексеевна Калинкина плакала в далеком детстве, когда ее мать запила и она осталась вдвоем с полусумасшедшим отчимом. Даже такое простое дело, как слезы, требует, видимо, опыта и тренировки. Потому что за много лет, прошедших с похорон матери, с Аней много чего случалось. Но худшего, чем потеря мужа, все-таки не было. Плакать она все равно не могла.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});