Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг. - Хрусталев Денис Григорьевич

Если следовать летописному изложению, то за это время приступом были взяты Москва, Владимир, Суздаль, Переславль, Торжок. Именно к этим городам применен глагол «взяша», и они выделены по смыслу: остальные перечислены списком. Однако подробности осады сопровождают только описания штурма Москвы, Владимира и Торжка. При таких условиях единственным кандидатом на отождествление с «Макар», позволяющим не нарушать хронологию у Рашид ад-Дина, является Москва, имеющая с этим топонимом одну общую согласную (М). Кроме того, под Москвой действительно попал в плен, а затем был убит великокняжеский сын Владимир (Улайтимур). С отождествлением «Юрги-бузурга» («город Юргия Великого») и Владимира Залесского также приходится согласиться, так как, во-первых, это был именно крупный штурм, в котором было место «богатырским» подвигам, а во-вторых, он непосредственно следовал за взятием Москвы. О вариантах интерпретации третьего города следует поговорить подробнее.

Во-первых, топоним «Кыркла» или «Каринкла» (ряды согласных – КRKL и KRnKL) легче разгадать как Торжок (согласные – ТŘК), чем Переславль (ряд согласных – PrSLvL). Во-вторых, как Переславль-Залесский, так и Торжок очень трудно представить «коренной» областью Везислава-Всеволода (?). Если речь идет о Всеволоде Константиновиче, племяннике великого князя Юрия, то он действительно упоминался летописью под 1227 г. как князь Переяславля, но Южного, и уже в 1228 г. был заменен там дядей Святославом. Может быть, под Везиславом скрывается не Всеволод, а Ярослав, что даже ближе по звукам (целое общее окончание – слав)? Он действительно оставался зимой 1237–1238 гг. князем Переславля-Залесского, но в городе его тогда не было, и становится затруднительно определить того местного «эмира» (князя), который бежал в лес, был пойман и убит. Ведь Ярослав Всеволодович, занявший великокняжеский стол после смерти брата, был безусловно широко известной фигурой в ханской ставке, где не раз бывал и со многими монгольскими князьями был знаком лично.

С другой стороны, Торжок также входил во владения Ярослава как новгородского князя. Причем, по летописи, осаждали Торжок долго, а затем «гнашася проклятии от Торжку Серегерским путем дажд и до Игнача креста, а все людии секуще аки траву»[229]. Следовательно, после захвата города татары еще гнались за кем-то. Можно предположить, что это был тот самый «эмир» «Ванке Юрку [вар. Вике-Юрку, Йике-юрку, Рике-Юрку]», который «бежал и ушел в лес», а затем его «поймали и убили». Ведь среди погибших при штурме Торжка упоминаются местный посадник «Иванко» и далее за ним по иерархии, возможно, тысяцкий или воевода «Яким Влункович»[230]. Имена оказываются очень созвучными персидской транскрипции Иванко-[Юрьевич]~Ванке-Юрку или Яким-Влунко(вич) ~Йике-Юрку. Может быть, речь у Рашид ад-Дина идет о ком-то из них? Но, скорее всего, в сообщении кратко представлена судьба великого князя Юрия Всеволодовича, который действительно бежал в лес, но был застигнут и убит на Сити.

Текст Рашид ад-Дина дает и другие разночтения с русскими источниками. Совершенно не совпадают сроки осады Торжка (14 дней) и Кырклы (5 дней). Непонятно, почему заштатный Торжок назван «коренной» областью Ярослава, который даже не послал войск для его обороны. Разрывается вся структура рассказа Рашида, который вполне мог быть уложен в русскую летописную канву. Ведь после штурма Владимира татары направились именно к Переславлю и, возможно, в полном составе. Лишь затем они разделились и пошли «туменами облавой». Переславль также входил в Владимиро-Суздальское государство, великий князь Юрий оставался его сюзереном, «эмиром этой области». Полагаем, что под Кырклой следует все же понимать Переславль-Залесский, после взятия которого монголы действительно рассеялись по региону в поисках ставки Юрия Всеволодовича.

Рассмотренные соображения позволяют сделать выводы о хронологии событий. От Рязани до Коломны – около 150 км, которые Батый мог преодолеть с полным составом войска не менее чем за 10–12 дней. От Коломны до Москвы около 110 км, что составляет не менее 9–10 дней пути для монгольской армии. Падение Москвы отмечено В. Н. Татищевым 20 января, но по Рашид ад-Дину, осада длилась 5 дней; следовательно, подступить к городу интервенты должны были не позднее 15 января. Соответственно и сражение у Коломны датировать следует в рамках 2–4 января 1238 г.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

От Москвы до Владимира по руслу Клязьмы примерно 200 км, которые монгольская армия не могла преодолеть менее чем за 14–15 дней. Появление авангарда под станами Владимира 3 февраля 1238 г. только-только укладывается в эти рамки. Основные же части должны были подойти позже. Видно было, что Батый очень спешил.

Уже после битвы у Коломны княжич Всеволод «в мале дружине» прибежал во Владимир и сообщил отцу о случившемся. Крах политики Юрия был налицо. Самое могущественное русское княжество оказалось неподготовленным к борьбе с самым опасным своим противником. Отправив имеющиеся под рукой войска к Коломне, великий князь оставил практически беззащитными внутренние районы страны. Сбор нового ополчения требовал времени, которого Батый, скорее всего, предоставлять не будет.

Юрий решил применить самую известную впоследствии русскую тактику затягивания противника вглубь страны. Он оставил столицу на попечение сыновей, а сам направился на север через Ростов, Ярославль и Углич за Волгу, где организовал военный лагерь на одном из притоков Мологи – реке Сить. Сюда к нему отовсюду должны были стекаться «вои». Однако основную ставку он делал на помощь братьев Ярослава и Святослава: «Тое зимы выеха Юрьи из Володимеря в мале дружине, оурядив сыны своя в собя место Всеволода и Мстислава, и еха на Волгу с сыновци своими с Васильком и со Всеволодом и с Володимером, и ста на Сити станом, а ждучи к собе брата своего Ярослава с полкы и Святослава с дружиною своею, и нача Юрьи князь великыи совкупляти вое противу Татаром, а Жирославу Михаиловичю приказа воеводьство в дружине своеи»[231].

Ярослав Всеволодович действительно к 1238 г. имел возможность собрать значительное войско, ведь он сохранял контроль над Киевом, Новгородом и Переславлем-Залесским. Однако это было практически нереально на ограниченном отрезке времени. Осенью 1237 г. Ярослав, судя по всему, находился еще в Киеве. Здесь он княжил немногим более полугода. Сложно сказать, насколько киевляне были готовы отправиться на далекий северо-восток поддерживать брата своего новоиспеченного сюзерена. Да и особенных сил у них уже не было – слишком беспокойно прошло предыдущее десятилетие. Полагаться на новгородцев также было затруднительно. Для созыва ополчения требовалось решение веча, скептически смотревшего на дальние походы, прямая выгода от которых была неочевидной. Фактически Ярослав мог располагать только собственной дружиной и верными переславцами, полк которых, возможно, и был направлен на Волгу. Сам же князь лично прибыть уже не успевал. Даже получив тревожные известия в ноябре, сначала он должен был направиться в Новгород в надежде собрать ополчение, а уж потом повернуть к Владимиру. Зимний путь от Киева до Новгорода мог длиться до трех месяцев, то есть в лучшем случае к концу февраля 1238 г. Ярослав прибыл на север. Здесь его должны были застать известия о падении Владимира, а также о подходе монголов к Торжку. Смог ли князь убедить новгородцев в необходимости выступить, или впечатление от поражений под Рязанью и Коломной не позволило ему этого сделать – источники умалчивают. Известно только, что с этой стороны помощи Суздальскому князю не последовало.

О владениях другого брата Юрия, Святослава, в конце 1238 г. точных сведений нет. О нем известно лишь, что в 1230–1234 гг. он сидел в Юрьеве-Польском. Скорее всего, этим городом с округой его владения не ограничивались, но значительными не были. Недаром в летописи отмечено, что от Ярослава Юрий ждал «полков», а от Святослава – только его дружину. Об амбициозных инициативах Святослава ни до этого, ни после ничего не известно. Чаще всего он выступал немым и весьма пассивным орудием в руках своих братьев, а затем и племянников[232]. Однако в условиях внешней опасности Святослав со своими скромными возможностями не остался в стороне, а поспешил присоединиться к полкам старшего брата.