Легенды и мифы Древнего Востока - Анна Овчинникова

тогда посадила Инанна в своем саду прекрасное дерево, волшебное дерево, единственное на весь мир дерево хулуппу.

Много лет Инанна заботливо ухаживала за деревом, надеясь сделать из него роскошный престол и великолепное ложе; но когда хулуппу выросло, под его корнями угнездилась чудовищная змея, в его кроне свила гнездо птица-буря Анзуд, а в дупле поселилась белозубая дева Лилит, беззаботная хохотунья, не боящаяся богов.

Как подступиться к дереву, где обитают такие жильцы? Как сделать из него престол и ложе?

Горько плача, пожаловалась богиня на такую беду своему брату Уту, но солнечный бог только засмеялся с высоты.

— Неужели ради подобных пустяков я должен спускаться с небес? Мне бы твои заботы, глупенькая сестренка!

Богиня заплакала еще горше и обратилась за помощью к Гильгамешу: герой, не побоявшийся Хубабы, должен не испугаться и захвативших ее дерево супостатов!

Царь Урука с готовностью откликнулся на зов Инанны. Он взял боевой топор, весивший двадцать с лишним пудов, и убил змею, поселившуюся под корнями дерева хулуппу. Птица Анзуд, не дожидаясь, пока богатырь возьмется за нее, подхватила птенца и унеслась в горы, а Лилит — дева белозубая, сердце беззаботное, — бросила в дупле все свои пожитки и исчезла еще быстрее орла.

Потом Гильгамеш разрубил дерево, чтобы Инанна могла сделать из него престол и ложе, а богиня в благодарность позволила герою смастерить из магической древесины барабан с волшебными палочками.

Что это был за барабан! Под его стук без устали плясали и пели все юноши Урука, позабыв про домашние заботы, не откликаясь на зов матерей и сестер.

Однако их буйное веселье пришлось не по вкусу пожилым матронам, которые на чем свет стоит честили шумную молодежь.

«В прежние времена цари не устраивали в Уруке подобных бесчинств! Всю ночь мы глаз не могли сомкнуть из-за барабанного стука! Провались барабан Гильгамеша в подземный мир, провались туда и его волшебные палочки!» Так бранились женщины Урука, а в ругани они были большие мастерицы! От их проклятий барабан вместе с палочками и в самом деле провалились в подземный мир, сгинули в Стране без Возврата.

Гильгамеш горевал по потерянным вещам, как ребенок по любимой игрушке. Видя безутешную скорбь господина, Энкиду решил спуститься в подземный мир, чтобы вернуть ему барабан и палочки. Спуститься-то он спустился, да вот обратно подняться не смог, напрасно Гильгамеш молил за него Энлиля и доброго бога Энки. Все, что смог сделать Энки, — это позволить тени Энкиду ненадолго явиться на землю, чтобы в последний раз побеседовать с Гильгамешем. Только уж лучше бы не было этой беседы, так ужасен оказался рассказ Энкиду о безрадостном существовании мертвых во владениях Эрешкигаль…

В прежние времена в Шумере наверняка ходило много легенд о пятом правителе Урука, но до нас, кроме песен об Агге, Хубабе и волшебном барабане, дошли в небольших отрывках всего две шумерские песни о Гильгамеше: одна — о битве героя с чудовищным быком, которого наслала на город богиня Инанна, а вторая — о нисхождении урукского царя в обитель мертвых, где он принес жертвы Эрешкигаль и другим подземным богам.

Но все остальные легенды об организаторе древнейшей в мире дискотеки — где они теперь? Не там ли, где волшебный барабан героя и его неугомонные палочки?

Остается лишь надеяться, что однажды кто-нибудь извлечет из Страны без Возврата новые таблички с рассказом о пятом царе первой династии Урука. Ведь пролежали почти три тысячелетия под развалинами библиотеки царя Ашшурбанипала осколки глиняных книг, повествующих о Гильгамеше и Энкиду уже не на шумерском, а на аккадском языке…

АККАДЦЫ. НАЧАЛО НОВОЙ ТАБЛИЧКИ ИСТОРИИ МЕЖДУРЕЧЬЯ

Время всесильно: порой изменяют немногие годы

Имя и облик вещей, их естество и судьбу.

Платон

В Месопотамии прибывает черноголовых

Восточносемитские племена аккадцев издавна соседствовали с шумерами, населяя север Междуречья. Постепенно аккадцы продвигались все дальше на юг и к концу III тысячелетия до н. э. заселили уже всю Южную Месопотамию. Судя по всему, это не было завоевательным походом, а скорее, медленным проникновением. Будучи сперва просто кочевниками-пастухами, аккадцы быстро переняли высокую культуру шумеров и начали поклоняться шумерским богам, дав им семитские имена: Бога Солнца Уту они называли Шамашем, богиню любви и войны Инанну — Иштар, бога бури Адада — Ишкуром, лунного бога Нанну — Сином, бога-демиурга Энки — Эйей.

Похоже, разноплеменные обитатели Месопотамии неплохо ладили друг с другом. Все они именовали себя «черноголовыми», каждый на своем языке: аккадцы — «цальмат-каккади», шумеры — «санг-нгига».

Некоторое время в Междуречье бок о бок сосуществовали два языка, но мало-помалу аккадский вытеснил шумерский, и к началу II тысячелетия до н. э. речь Энмеркары и Гильгамеша сохранилась лишь в глухих болотах нижнего течения Тигра и Евфрата. Перестав быть разговорным, шумерский язык еще долго оставался универсальным средством общения образованных людей, языком дипломатии, религии и литературы — наподобие латыни в средневековой Европе. На нем вели переписку цари, сочиняли молитвы и гимны, и в э-дуббе, «доме табличек», знаменитой шумерской школе, обязательно учили читать и писать как по-аккадски, так и по-шумерски. До наших дней дошли экзаменационные тексты, включавшие перевод с одного языка на другой и обратно; не только образованные, но и простые люди свободно владели обоими языками.

Начиная со II тысячелетия до н. э. шумерскую и аккадскую культуру можно оторвать друг от друга только с мясом и кровью. Аккадцы переработали и продолжили шумерскую мифологию, так же, как впоследствии поступили их наследники — вавилоняне.

Заимствуя сюжеты шумерских мифов, семитские авторы значительно усилили в них элемент «action» — их произведения более сжаты и динамичны, а аккадские герои не так статичны, как их шумерские прототипы. Впрочем, о некоторых из этих прототипов можно теперь лишь гадать: кое-какие мифы сохранились только в аккадском варианте. К их числу относится и сказание о шумерском царе Этане, совершившем беспримерный полет на орле по маршруту «земля — небо — земля».

Этана и орел

Богатырь и смельчак Этана был четвертым лугалем, правившим в Кише после потопа. Всем владел этот царь, что только может смертный испросить у богов, кроме одного: год за годом он оставался бездетным.

Правитель испробовал всевозможные средства, чтобы помочь своей беде — тщетно! Наконец в отчаянии Этана принес великую жертву Уту-Шамашу, заколов в честь солнечного бога шестьдесят отборных быков. (Шумеры и аккадцы имели шестидесятиричную систему счета, следовательно, число шестьдесят было у них круглым. Весьма удобно при жертвоприношениях! Для сравнения — эллинам, пользовавшимся десятиричной системой, приходилось в сверхважных случаях приносить богам гекатомбу, закалывая сразу по сто животных.)

Щедрая взятка возымела действие: в ту же ночь Шамаш явился Этане во сне и научил, как излечиться от бесплодия:

— На самом верхнем небе растет чудодейственная трава. Если ты раздобудешь ее, тебе недолго останется ждать появления сына!

— Но как мне добраться до верхнего неба? — удивился Этана. — Разве есть у меня крылья, как у птицы?

— Спустись в глубокое ущелье, там ты найдешь искалеченного орла. Вылечи его — и он поднимет тебя на небо! — ответил бог и исчез прежде, чем царь успел спросить, в какое именно ущелье ему надлежит спуститься.

То ли божественное наитие, то ли горячее желание наконец-то заиметь наследника помогли царю найти нужную расщелину и сползти в нее, не переломав рук и ног. Шамаш не обманул: на дне пропасти Этана нашел ощипанного орла со сломанными крыльями, обессилевшего от голода и жажды.

— Бедняга! Как же с тобой такое приключилось? — воскликнул царь.

— Я сам виноват в постигшей меня беде, — горестно прохрипел орел. — Под корнями дерева, на котором я свил гнездо, обитала змея. Мы с ней были добрыми приятелями и пообещали друг другу вечно хранить мир. Но однажды, несколько дней подряд ничего не добыв на охоте, я решил накормить своих орлят маленькими змеенышами. Напрасно отговаривал меня от вероломного злодейства самый мудрый из моих птенцов! Дождавшись, пока змея покинет нору, я слетел вниз и растерзал ее детей. Змея вернулась, увидела опустевшую нору, догадалась, что произошло, и взмолилась к Шамашу, прося покарать убийцу.

И Шамаш откликнулся на зов: он повелел змее отыскать тушу павшего буйвола и спрятаться в его утробе. Почуяв запах гниющего мяса, я прилетел, уселся на тушу, стал пировать… Вот тут змея и схватила меня, обломала крылья, выщипала перья и бросила в ущелье умирать медленной смертью от голода и жажды.