Последняя загадка парфюмера - Евгения Грановская

Шатров обернулся:

– Как на каком? Незаконное проникновение в чужое жилище. Подойдет тебе такое основание?

Глеб мрачно усмехнулся:

– Я смотрю, у вас все схвачено.

– Это наша работа, малыш. Это наша работа.

Закрыв за непрошеными гостями дверь, Корсак вернулся в комнату. Вид у него был мрачный. Он взялся за телефон.

* * *

Глеб поставил спортивную сумку с вещами на пол. Смущенно посмотрел на профессора.

– Игорь Федорович, извините, что свалился вам на голову.

– Да о чем ты говоришь! – воскликнул Северин. – Можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь. Главное, не обижай Бенвенуто!

– Кош-марр! – гаркнул попугай, услышав свое имя.

– Его обидишь, – усмехнулся Глеб.

Северин погрозил попугаю пальцем, затем повернулся к Глебу и бодро спросил:

– Позавтракаешь со мной?

– Вообще-то я не голоден. Но раз уж вы приглашаете…

– Приглашаю! Снимай пальто, мой руки и топай в комнату. А я пока сварю кофе.

На завтрак у профессора были бутерброды с маслом, тонко нарезанная ветчина и вишневое варенье.

– Кажется, я тебе уже говорил, что у Брокара работал художник, который по его приказу правил картины? – говорил Северин, намазывая масло на хлеб. – Так вот, это не единственная странность. Дело в том, что Брокар собирал коллекцию масонских предметов и даже выставлял ее на всеобщее обозрение.

– Так он был масоном? – отозвался Глеб.

Северин кивнул:

– Угу. Только недолго, года полтора. Потом рассорился с магистром и покинул ложу. Вот я и думаю… что, если закрашенная свеча и ключ, который появился на ее месте, имеют отношение к масонскому прошлому парфюмера? Ты знаешь, в те времена по Москве ходили легенды о баснословном богатстве масонов. Что, если этот закрашенный ключ – от какого-нибудь сейфа, в котором лежат сотни золотых слитков? Как тебе такая идея?

– Неплохая, – сказал Глеб.

Северин засмеялся:

– Ладно, найдешь золото – не забудь поделиться.

Глеб умял кусок ветчины, запил его крепким кофе и сказал:

– Не знаю, как там золото, но вот о запахах я точно хотел бы знать больше.

– О запахах? – удивился Северин.

Глеб кивнул:

– Да. Брокар ведь занимался парфюмерией. В этом был смысл его жизни.

– Так ты думаешь, его профессия как-то связана с загадкой картины? – Северин задумчиво пощипал пальцами флибустьерскую бородку. – Собственно, а почему и нет? Брокар был темной личностью. Как любой художник, он был раздираем страстями. Любовь, ревность, нищета, слава, успех, богатство – в его жизни было все. И чем больше мы о нем узнаем, тем больше шансов разгадать тайну картины. Тебе нужен человек, знающий толк в парфюмерии. У тебя такой имеется?

– Года два назад я писал статью о контрафактных духах и одеколонах. Думаю возобновить давние связи.

– Погоди… Кажется, я знаю, с кем тебе нужно поговорить. Один мой коллега был когда-то парфюмером. Сейчас он преподает, читает лекции об обонянии на кафедре биохимии. Раз в месяц я играю с ним в преферанс, и он еще ни разу у меня не выиграл. Прекрасный человек!

Глеб потрогал пальцами шишку на лбу и усмехнулся:

– Что-то мне подсказывает, что мы с ним подружимся.

– Ты считаешь? В таком случае я немедленно ему позвоню!

Северин вышел в прихожую, а Корсак встал с кресла и, держа чашку с кофе в руке, подошел к стеллажам с книгами. Через несколько секунд из прихожей глухо зарокотал голос Северина. Корсак снял с полки первую попавшуюся книгу и принялся задумчиво ее листать. На одной из страниц он остановился.

«Часы эти дедовы, – прочел Корсак, – отец дал их мне со словами: «Дарю не с тем, чтобы ты блюл время, а чтобы хоть иногда забывал о нем на миг-другой и не тратил весь свой пыл, пытаясь подчинить его себе. Ибо победить не дано человеку. Даже и сразиться не дано. Дано лишь осознать на поле брани безрассудство свое и отчаянье. Победа же – иллюзия философов и дураков».

Корсак закрыл книгу и поставил ее на полку. Вскоре вернулся Северин.

– Ну как? – спросил у него Глеб.

– Все в порядке, – сказал Северин. – Профессор Романов готов с тобой встретиться. Вот тебе его телефон. О времени встречи договоритесь сами.

Корсак взял листок с номером телефона и сунул в карман рубашки.

– Игорь Федорович, у вас ведь, кажется, есть Интернет?

– Ну да. А что?

– Вы сказали, что Брокар выставлял коллекцию масонских предметов. Хочу поискать какую-нибудь информацию на эту тему.

– Ты забыл, с кем имеешь дело, мой мальчик, – улыбнулся Северин. – Прямо перед тобой, на третьей полке. Видишь? В коричневом переплете с золотым тиснением. «Золотая коллекция Брокара». Между каталогом Третьяковки и биографией Ван Гога. Нашел? Молодец! Возьми. Там наверняка что-нибудь есть.

Глеб взял со стеллажа объемистый том, сел с ним в кресло и принялся листать, внимательно просматривая страницы. Вскоре он нашел то, что хотел. Однако список был явно неполным.

– Жаль, что тут не все перечислено, – посетовал Глеб. – Сплошные пропуски. Впрочем, я не уверен, что все это вообще пригодится.

– Как знать, – сказал Северин, посасывая холодную трубку. – Кстати, ты уже вернул Тильбоха хозяйке?

Глеб покачал головой:

– Еще нет.

По лицу Северина пробежала тень.

– Но ты ведь не оставил картину в пустой квартире?

– Нет. Я спрятал ее в надежном месте.

На самом деле картина все еще лежала в багажнике его машины, поскольку Глеб из-за чехарды с переселением так и не добрался до Пети Давыдова.

– Слава богу, – облегченно вздохнул Северин. – А то я уже начал волноваться. Для будущих поколений эта картина значит больше, чем наши с тобой жизни, Глеб. Так что, пожалуйста, будь с ней бережней.

– Не беспокойтесь, профессор. Картина в надежных руках. Уж вы мне поверьте.

2

Петя Давыдов встретил Глеба в заношенном халате и стоптанных тапках. Фотограф был заспан и лохмат и от этого казался еще рыжее и конопатее, чем обычно.

– Ага, п-приехал! Ну здравствуй, братское сердце! А я уж и не ждал. Ну-ка покажи, что за чудо ты мне п-привез?

Глеб развернул картину и поставил на стул.

– Ого! – воскликнул Давыдов, почесывая грудь, покрытую рыжими завитками. – Чую руку фламандца. Кто это? Ван Эйк?

– Ван Тильбох, – сказал Глеб.

– Не слышал о таком.

– Ты много о ком не слышал.

Взгляд Пети стал саркастическим.

– Намекаешь, что я необразованный болван? – осведомился он.

– А разве нет? – ухмыльнулся в ответ Корсак.

Фотограф вздохнул:

– Художника может обидеть к-каждый. А вот помочь финансово… Поллитру-то хоть привез?

Корсак достал из сумки бутылку коньяка и протянул Давыдову:

– Держи, вымогатель.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});