Семя грядущего. Среди долины ровныя… На краю света. - Иван Шевцов

- Пусть истребители танков возьмут побольше связок гранат, - сказал Глебов. - Постарайтесь не допустить танки на дзот. Внимательно следите за оврагом. Там не исключено скопление пехоты.

Не успел Глебов положить трубку, как услышал в телефон взволнованный голос Полторошапки:

- Патроны кончились, товарищ лейтенант!.. Мне патронов дайте!.. Пусть Ефремов притащит ящик… Целый ящик!.. И бутылки с бензином… Только побыстрей!..

Старшина торопил не зря: танк, который только что расстрелял из пулемета сержанта Колоду, теперь шел прямо на вышку, стреляя на ходу из пушки. Снаряды пролетали мимо опорных столбов, но Полторошапка разгадал замысел врага - опрокинуть вышку лобовым ударом брони. Понял он и то, что сбежать вниз уже не успеет - враг настигнет его если не на последнем пролете, то на земле. Смерть казалась неминуемой, выхода не было. От КП с ящиком патронов к вышке бежал Ефремов. Старшина увидел его, подумал с сожалением: "Поздно, брат", закричал что есть силы:

- Сто-о-ой! Стой, Ефремов!..

Затем бросил вниз сначала пустые пулеметные диски, затем ручной пулемет, так, чтобы видел Ефремов, - мол, подбери, пригодится еще. И хотел было сказать в телефон Глебову последнее "прощай", но не успел: танк приближался к вышке, готовый с ходу врезаться в ее опорные столбы. И тогда Полторошапка с высоты плавно бросил под танк связку гранат. Взрыв качнул вышку, заскрипели перила, танк затормозил на какой-то миг, но, почувствовав, что гусеницы целы, снова ринулся вперед. В тот самый момент, когда лобовая броня должна была ударить по основанию вышки, вторая связка гранат, брошенная старшиной, разорвалась на радиаторе, разворотив всю верхнюю часть. Танк уже по инерции врезался в опорные столбы, вышка качнулась, затрещала и, как подкошенный великан, рухнула наземь вместе с мертвым радистом и пока что живым старшиной. Из танка, круто повернувшего назад и поспешно уходившего в сторону реки, валил клубами черный дым. Но, несмотря на явное бегство горящего танка с поля боя, фашисты бросились в атаку одновременно в центре и на обоих флангах, как только увидели, что огневая точка на вышке, до сих пор прижимавшая их к земле, уничтожена.

Первый дзот молчал, и это больше всего беспокоило Глебова - центр обороны, таким образом, оказался открытым, и, вклинившись здесь, фашисты имели бы возможность ударить с тыла по второму и третьему дзотам. Оставаться одному в пятом дзоте - Ефремов в это время находился в районе поваленной танком наблюдательной вышки - было бессмысленно, и Глебов сообщил в огневые точки о том, что он переносит свой КП во второй дзот, прикрывающий правый фланг. Именно здесь, на правом фланге, Емельян ожидал наиболее сильного натиска врага. Кроме того, расположение второго дзота, его секторы обстрела позволяли вести огонь и по центру, в направлении умолкшего под гусеницами вражеского танка первого дзота. Надо было во что бы то ни стало не допустить прорыва гитлеровцев в центре через первый дзот и их удара одновременно с тыла по второму и третьему дзотам - тогда они принудят пограничников вести бой в полной изоляции. Глебов приказал командирам второго и третьего отделений выделить часть огневых средств для отражения атакующих в центре, в секторе первого дзота.

Многое было неизвестно и неясно Глебову, неумолимые вопросы настойчиво одолевали его мозг и сердце: почему вдруг умолкла наша артиллерия? Почему не возвращаются на заставу наряды Федина и Матвеева, когда здесь сейчас дорог каждый боец? Почему нет связного от коменданта? Что случилось с первым отделением? Надо бы послать туда связного. Но кого? Ефремов понес старшине патроны и не успел - Емельян сам видел, как падала вышка. Да и добежать сейчас до первого дзота по открытой местности под огнем врага вряд ли возможно. От пятого до второго дзота Емельян бежал короткими бросками, то и дело прижимаемый к земле свистящими пулями: огонь вели тяжелые пулеметы врага, поддерживавшие атаку пехоты. Танки с коротких остановок стреляли снарядами в направлении дзотов. Вся оборона заставы находилась под перекрестным огнем с трех сторон. Гитлеровцы шли в решительную атаку, уверенные, что на этот раз застава не выдержит их натиска, рухнет, как рухнул первый дзот под гусеницами их танков. Впереди пехоты справа и слева шло по два танка - от оврага легкие "амфибии", от рощи неторопливо и самоуверенно, с тупым упрямством ползли крепколобые T-IV с броней в 30 миллиметров и 75-миллиметровой пушкой. Пули пограничников отскакивали от них, как горох от стенки, и танкисты знали: единственное, что им грозит, это связки ручных гранат, поэтому внимательно следили за местностью - не притаился ли где-нибудь на их пути гранатометчик.

4

Когда треснула, качнулась и полетела подкошенная танком деревянная наблюдательная вышка, старшина Полторошапка скорее инстинктивно, чем сознательно, обеими руками крепко обнял один из четырех опорных столбов и закрыл глаза. Вышка упала на ребро и, к счастью, не той стороной, на которой, прижавшись к столбу, находился Полторошапка. Это смягчило удар. Старшина ушибся сильно, сломал три ребра, вывихнул ногу, но сознания не потерял. В первые минуты он даже не ощутил острой боли и приказал подбежавшему к нему Ефремову:

- Быстренько заряди магазины и дай мне пулемет.

Удивленный и обрадованный Ефремов, еще минуту назад с ужасом наблюдавший, как падает вышка, - он был уверен, что старшина разобьется насмерть, - бросился собирать пулеметные магазины и, примостившись за бревнами вышки, стал торопливо набивать диски патронами. Когда же он приволок их старшине вместе с пулеметом, Полторошапка лежал на левом боку с закрытыми глазами и тихо стонал.

- Вы ранены? - спросил Ефремов.

Старшина медленно открыл мутные глаза и, превозмогая боль, попросил страдальческим, таким непривычным голосом:

- Дай пулемет… установи вот тут, за бревном. Мне трудно: ноги у меня поломаны. А руки целы… Руками я могу. - Он остервенело сжал кулаки, точно хотел удушить врага. - И гранаты подбери. Положи возле. Это я фашистам на закуску. Они думали, что Демьян Полторошапка - капут. А мы живучи…

Ефремов сделал все, что велел ему старшина: установил пулемет, подобрал кинутые невдалеке две связки гранат, принес еще патронов и потом сам изготовился к стрельбе. Но Полторошапка решительно воспротивился:

- Ты иди… Тут я один управлюсь. А ты на КП. Там лейтенант…

Но Глебов в это время бежал во второй дзот. Ефремов увидал его и кинулся следом за начальником заставы.

Алексей Шаромпокатилов по-прежнему оставался сидеть в отлично замаскированной щели истребителей танков, выдвинутой на сто метров вперед от первого дзота. После того как первый дзот перестал существовать, пребывание ефрейтора в щели ничем не оправдывалось: ведь теперь от его позиции было, пожалуй, ближе до немцев, чем до своих. Но Шаромпокатилов и не думал оставлять свой пост без приказа. Щель свою он считал удобной и совсем неуязвимой: она была довольно глубокой - в полный рост, на самом дне ее ефрейтор выкопал в сторону, под наклоном, на метр с лишним в длину удобную "лисью нору", в которой можно было легко укрыться на крайний случай. Метрах в тридцати от Шаромпокатилова стоял подбитый им же и брошенный экипажем танк T-IV, с направленными в сторону заставы пулеметом и пушкой. Ефрейтора подмывало забраться в этот танк, развернуть башню и, подпустив врага на близкую дистанцию, ударить изо всех видов оружия. Но он все не решался оставить своей норы, в которой успел уже "обжиться". Мысль переселиться в танк была заманчивой: он знал, что танк совершенно исправен, если не считать перебитой и снесенной взрывом гранат гусеницы. Удерживали и охлаждали его опасения: а что, если не все фашисты удрали из танка?.. Или вдруг он не сумеет повернуть башню, зарядить пушку и пулемет? Что тогда? Сам окажется в западне.

Именно за этими беспокойными думами и застала его новая, вторая по счету атака фашистов.

Гитлеровцы взяли заставу в прочные клещи. Наступали одновременно с трех сторон, очевидно, рассчитывали вынудить пограничников распылить свои огневые средства на широком фронте и ослабить тем самым силу огня.

Из третьего дзота командир отделения с тревогой, срывающимся голосом сообщил Глебову:

- Два танка остановились в ста метрах от нас и ведут по амбразурам прицельный огонь. В отделении трое раненых.

- Держитесь, Андреев, - спокойно, даже как будто бодро ответил Глебов. - Танки ближе к дзоту не подходят - значит, боятся, чувствуют нашу силу. Но вы не зевайте. Держите связки гранат наготове - танки могут сразу рвануть на вас одним броском.

- Есть… есть… есть… - повторял сержант Андреев.

- Раненых направьте в четвертый дзот - на перевязочный пункт, - приказал Глебов.

У телефона - недолгая заминка, потом вместо обычного "есть" Андреев сказал: