Библия Раджниша. Том 4. Книга 1 - Бхагван Шри Раджниш

лучшее молоко, где можно было достать самый лучший чай, где можно было достать самые лучшие сладости.

Он сказал: «На экспрессе, на почтовом поезде все это невозможно, так как они останавливаются только на нескольких станциях, а я хочу, чтобы были остановки на каждой станции, поскольку на каждой станции у меня друзья и у меня там есть дела. Пассажирский поезд стоит дольше на каждой станции. Если проходят другие поезда, то пассажирский поезд будет ждать; ни один другой поезд не будет ждать, поэтому у вас всегда есть время. А все эти начальники станций — мои друзья, кондукторы — мои друзья, машинисты — мои друзья, так как я всех их зову, когда знаю, что на станции есть самые лучшие сладости. Поэтому они говорят мне: “Парекх, получайте удовольствие! Пока вы не сядете на поезд, он не тронется”».

И он сказал: «Мне нравится быть хозяином больше, чем слугой, — не потому что они свистнут, а вы бежите — нет».

Его довод был следующим: «Я хочу быть хозяином. Когда я сажусь на поезд, дают свисток, машут флажком, и все идет своим чередом, но вначале они должны увидеть, что Парекх сел на поезд».

Он был стариком — мне же было тридцать пять лет, а ему в то время было пятьдесят, но он брал меня с собой на станцию и говорил: «Давай выйдем. Здесь прекрасные манговые деревья».

Я говорил: «Там поезд — мы намереваемся собирать манго? А если мы опоздаем на поезд… у меня назначено свидание».

Он говорил: «Не волнуйтесь. Пока я не сяду на поезд, поезд останется на станции. Можете залезать на дерево. Я тоже залезу, мы залезем на дерево и сорвем манго».

Однажды произошло следующее: мы собирали манго, и Парекх сказал мне: «Взгляните наверх», а там был какой-то человек. Он сказал: «Это машинист. Он знает, что я приду собирать манго, поэтому поезд должен стоять. Поэтому зачем терять время? Сорвите несколько плодов манго; эти манго действительно сладкие! Кондуктор тоже где-нибудь здесь, на другом дереве… Все под моим контролем».

У этого человека не было инстинктивной силы. Он никоим образом не интересовался какой-то особенной пищей; ему нравилась любая пища, ему нравились все виды одежды. В действительности он настолько не интересовался тем, что что-нибудь произойдет — никакой особенной симпатии, антипатии. Но он был человеком, полным любви.

Однажды в городе Биаваре, в Раджастане, он был со мной, а у меня была лихорадка. Всю ночь он оставался рядом со мной. Я сказал ему: «Парекх, идите спать. Из-за вас я не могу заснуть!»

Он сказал: «Это касается тебя — это твоя проблема. Я же не говорю тебе: „Не засыпай“, я стараюсь помочь тебе заснуть. Что касается меня, то я не могу спать, зная, что у тебя лихорадка. Ночью у тебя может возникнуть приступ лихорадки, а я засну. Это недопустимо».

И действительно, так и случилось: ночью возник приступ лихорадки, в два часа ночи температура у меня поднялась до сорока градусов. Он сказал: «Ты видишь, какая температура? Ты даже не разбудил меня».

Я сказал: «Это правда».

Он вызвал врача и сказал мне: «Сейчас не время, чтобы ты испустил дух. Если ты сможешь сделать некоторые приготовления, тогда я смогу испустить дух, а ты останешься в живых — ведь тебе многое предстоит сделать, а мне делать нечего». Эта любовь совершенно другого типа — забота, дружелюбие.

Инстинктивная любовь в любой момент может перерасти в ненависть. Человек, который был готов умереть за вас, может убить вас. Женщина, которая была так заботлива по отношению к вам, была такой любящей по отношению к вам, может отравить вас; буквально она может отравить вас. Любовь, если она инстинктивна, — не в ваших руках; вы — лишь раб. Бессознательное очень легко превращается в свою противоположность, и вы ничего не можете поделать с этим.

Но когда любовь доходит до уровня сознания, — то есть когда она доходит до уровня интеллекта, а не инстинкта, — тогда она имеет другой оттенок. Тогда она не имеет биологической цели.

Какую биологическую цель может иметь музыка? Какую биологическую цель может иметь поэзия? или живопись? или философия? А Сократ готов умереть за свою философию. Похоже, что есть потрясающая любовная связь с его собственной системой, которую он создал. Он отлично знает, что его смерть не уничтожит его философию, но если он пойдет на компромисс лишь для того, чтобы продолжать жить, то это может разрушить всю его философию. Тот самый компромисс, — так как это было одно из его учений: никогда не вступайте в компромисс.

Истина есть истина, а ложь есть ложь.

И возможности для компромисса нет.

Совсем недавно я получил очень приятное, великолепное, нежное письмо от Совета священников, епископов, христианских теологов. У них есть определенный Совет в Америке, и они написали, что обсуждали меня два-три года — читали, обсуждали. Я стал центром их обсуждений. Они пригласили меня приехать, и они обо всем позаботятся; они хотят обменяться со мной мыслями. Вот, где беда.

Все письмо великолепное. И в этом также — они неосознанно написали что-то грубое, они — не здравомыслящие люди. Обмен мыслями не является чем-то плохим, но они не знают, что со мною обмениваться мыслями невозможно; я не занимаюсь этим бизнесом. Если вы знаете, то я не буду беспокоиться. Если вы не знаете, то как будет происходить обмен мыслями? Что дадите вы мне в этом обмене? Вы или знаете, или не знаете; третьего не дано. Вы не можете сказать: «Немножко я знаю», так как истина не может быть разделена на фрагменты.

Вы не можете знать истину немножко; или вы знаете ее, всю ее, или вы не знаете ее, всю ее. Поэтому какой обмен?

Итак, я могу показаться вам грубым. Я не готов для какого-либо обмена, так как, что касается меня, я не нуждаюсь ни в чьих идеях. Так трудно избавиться от них, а теперь снова обмениваться… У меня ушел двадцать один год на то, чтобы избавиться от чужих идей. Мне не интересно. Даже если Бог пригласит меня для обмена идеями — ничего не могу поделать! Вы можете иметь свои собственные идеи, а у меня