Трактат об удаче (воспоминания и размышления) - Евгений Сапиро

Я предложил следующий план выхода из сложившейся ситуации. Министерство должно было провести анализ эффективности выполнения всех заключенных договоров – с точки зрения регионов и федерального центра. На основе этого анализа провести аргументированную корректировку заключенных договоров, направленную на выравнивание прав регионов путем подтягивания аутсайдеров к лидерам. Следующий этап – подготовка федерального закона, с принятием которого резко уменьшилось бы число подобных договоров. Остаться должны были только те, которые бы учитывали объективную специфику региона (анклав, приграничный, труднодоступный и т. п.).

Большинство руководителей регионов положительно отнеслись к предлагаемым новациям. Можно было тешить себя мыслью, что тех, кто против, – меньшинство. Увы, это было очень авторитетное меньшинство. Самое грустное, что среди руководителей регионов, права которых я собирался ущемить, были люди, с которыми у меня сложились добрые, взаимно уважительные отношения: Р. Аушев, А. Дзасохов, В. Коков, Н. Меркушкин, Э. Россель, М. Шаймиев… После объявления моих «деклараций» градус наших отношений с некоторыми сначала чуть понизился, но затем пришел в норму. За что им низкий поклон.

В период своего утверждения Государственной думой на посту председателя правительства С. Кириенко как-то обронил: его правительство будет антикризисным, сосредоточится на конкретных делах, а политикой заниматься не будет…

Этот сюжет не остался незамеченным. В начале июля 1998 года одновременно в нескольких СМИ появились аналитические статьи, посвященные вопросам российской национальной политики. Как минимум в трех говорилось о том, что если правительство С. Кириенко не политическое, а техническое (экономическое), то важнейшее для России политическое направление – национальное – должно быть передано из правительства (министерства) в администрацию президента. С профессионально-экономической, «цеховой» точки зрения у меня такое предложение аллергии не вызывало – объема работ по программам развития регионов, бюджетному федерализму, отношениям Центра и регионов у министерства и меня было хоть отбавляй. Но как политик, член правительства, уже вошедший «в тему», я отнесся к этой идее резко отрицательно. Я сделал подборку этих публикаций, подготовил записку на полторы страницы, которая показывала ошибочность этой затеи, и прокомментировал все это моему куратору по правительству вице-премьеру Виктору Христенко.

Виктор Борисович полностью со мной согласился, «не отходя от кассы» связался с заместителем главы администрации президента В. Путиным и попросил его встретиться со мной. В тот же день (15 или 16 июля) эта встреча состоялась.

Суть моего доклада сводилась к тому, что в системе федеративных отношений накопились серьезнейшие проблемы: губернаторская «вольница», несоответствие регионального законодательства федеральному, фактическое подчинение федеральных структур в регионах местным властям, правовая неопределенность во взаимоотношениях субъект Федерации – муниципалитет. Во многих регионах эти проблемы усугубляются этническими, зачастую сознательно.

Вывод: выдергивать лишь один объект (этнический) из единой системы федеративных отношений, дробить единую структуру управления и координации – принципиально не верно.

И, наконец, последнее: если Сапиро по своему политическому весу на решение этих задач не тянет – меняйте Сапиро на более «тяжелого». Но структура должна быть единой и она должна быть в составе правительства.

В. Путин выслушал меня, не перебивая, затем задал несколько уточняющих вопросов. У меня даже мелькнуло подозрение, что я его не убедил.

Правда, его заключительные слова внушали оптимизм: «С понедельника я на неделю ухожу в отпуск. Сразу же после моего возвращения давайте встретимся и обсудим дальнейшие действия».

Насколько я понимаю, отпуск ему догулять не удалось: 25 июля был опубликован Указ Президента о назначении его директором ФСБ.

30 июля я получил ответ В. Путина на мое поздравление с его новым назначением. В нем есть такая строчка:

«Уверен в нашем плодотворном сотрудничестве на благо России».

К моему великому сожалению, следующей встречи и «нашего сотрудничества» не случилось.

Забегая вперед, не могу не напомнить, что после того как В. Путин стал президентом, первое, за что он взялся, – это приведение в порядок федеративных отношений. И не только взялся, но и очень много сделал. Может быть, даже слишком много[29].

Мне бы очень хотелось «примазаться» к этим достижениям, но, кроме той единственной беседы с ним на эти темы, в моем активе ничего существенного нет. В конце 1999 – начале 2000 года в Фонде стратегических разработок разрабатывалась программа будущего президента Путина. Вместе с бывшим помощником Б. Ельцина Михаилом Красновым я возглавлял разработку раздела «Федеративные отношения» и включил в этот документ все свои незавершенные планы. Руководителем разработки программы был Герман Греф. В последней редакции программу укоротили, оставив лишь экономический ее аспект. О дальнейшей судьбе наших предложений мне не известно. Поэтому претендовать на то, что я вызывал огонь на себя, будучи корректировщиком артиллериста В. Путина при штурме федеративных завалов, к великому сожалению, не могу.

Уверен, что, если бы довелось поработать министром хотя бы года два, то решение этих федеративных проблем стало бы основным содержанием моей работы. Но жизнь распорядилась по-иному, и место на переднем плане занял Северный Кавказ.

К лету 1998 года отношения федеральной власти и руководства Чеченской Республики пришли в состояние мирного, но неустойчивого равновесия. Мирным это равновесие можно было назвать тоже с большой натяжкой: бандитский беспредел, творившийся там, болезненно отражался на многих сторонах российской жизни. Начиная с похищения людей и кончая проблемой железнодорожного транзита и неопределенности в выборе трассы перспективного нефтепровода для международного консорциума. Сохранение такого статус-кво лишь ослабляло наши и без того непрочные позиции. Следовало что-то предпринимать, используя как «кнут», так и «пряник». «Кнут» был не по части моего министерства. Это была епархия силовых ведомств, а вот «пряник» в какой-то мере числился за мною.

Хасавьюртовскими соглашениями мы исчерпали все резервы политического компромисса: дальше следовало уже признание суверенитета Чечни, что стало бы просто капитуляцией. А вот об экономических «пряниках» следовало подумать. С тем, чтобы продемонстрировать партнеру реальное наличие у нас «упаковки» аппетитных для него «пряников» и намекнуть чеченскому руководству об условиях, на которых республика могла бы претендовать на их получение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});