Самозванцы - Маргарет Петерсон Хэддикс

самом деле зеркально отражали друг друга, просто с некоторым запозданием, – другая бабушка немедленно подошла бы к ней, обняла и шепнула: «Не бойся. Я тебя не оставлю. Никогда. Клянусь».

Поэтому Натали не удивилась, когда её обняли чьи-то крепкие руки и кто-то успокаивающе шепнул ей на ухо:

– Тише, тише. – Но это оказалась не другая бабушка, а судья, которая негромко произнесла: – Спасибо. Ты подсказала нам способ выкрутиться. – Затем она гневно обратилась к мужу: – Видишь, что ты наделал?! Теперь наша дочь считает, что мы разводимся! Ты нанёс ей душевную травму!

Другая бабушка упёрлась руками в бока и с упрёком взглянула на мэра.

– Ты понимаешь, что слухи о разладе между тобой и Сюзанной погубят твою политическую карьеру? – сказала она. – Каковы бы ни были ваши личные проблемы, нельзя выносить их на публику.

– Знаю, знаю, – сказал мэр, вытирая ладонью вспотевший лоб. – Но я не… я не могу…

– …ты не можешь всё испортить, – договорила судья. – На сегодняшнем мероприятии мама возьмёт на себя вопросы безопасности, а ты будешь пожимать руки и улыбаться – и только. И в присутствии камер мы с тобой будем с обожанием смотреть друг на друга.

– Камеры присутствуют всегда, – буркнул мэр.

– Вот именно, – сказала судья, награждая мэра ослепительной улыбкой. Тот, кто не знал судью – и госпожу Моралес, – возможно, решил бы, что эта улыбка искренна. Но Натали всё прекрасно понимала. «Она его ненавидит. Сильнее, чем мама ненавидела папу».

Здесь дело обстояло гораздо хуже, чем у её родителей. Улыбка судьи навела Натали на мысль о ноже, украшенном драгоценными камнями: об опасном оружии, замаскированном под произведение искусства.

– Конечно, дорогая, как скажешь, – ответил мэр и тоже улыбнулся. – Для тебя – что угодно.

Когда Натали услышала эти слова, полные лжи, ей показалось, что в её сердце вонзился кинжал. Это было невыносимо. Она пережила ссоры и разлад родителей, она знала цену дрожащим улыбкам и прозрачной лжи. И Натали уже выросла. Она перестала быть наивным глупеньким ребёнком, который не догадывается, что родители несчастливы вместе. Она уже пережила развод родителей, смерть бабушки – а потом ещё и исчезновение мамы. И не собиралась переживать то же самое во второй раз.

– Вы просто ужасные люди, – громко сказала она.

Натали не смотрела на другую бабушку: она ещё не решила, включить её в этот список или нет. Она лишь прищурилась, глядя на мэра, знакомое лицо которого теперь казалось особенно отвратительным. Он был так жалок – жалок, слаб… и фальшив. Он заменил все зубы искусственными и сделал пластическую операцию, чтобы убрать морщинки на лбу и около губ.

– Ты тоже шпионишь за мамой? – язвительно спросила Натали. – Так же, как она… – Прежде чем Натали успела договорить, мэр резко повернулся к ней и подозрительно спросил:

– За кем шпионит твоя мама, Натали? Что ты об этом знаешь?

– Разумеется, она имеет в виду, что Сюзанна наблюдает за уборщиками, – сказала другая бабушка, вставая между мэром и Натали. – Сюзанна следит за всеми служащими, как ты и хотел, Роджер. Она защищает тебя и Натали – и всё, что вы создали сообща, власть, которую вы упрочили. Сюзанна старается ради того, чтобы ты её не потерял.

Натали имела в виду не это. Она имела в виду, что судья шпионит за мэром. Но прежде чем она успела возразить, судья взяла её за плечо.

– Уведи девочку, мама, – приказала судья, буквально толкая Натали к другой бабушке. – Ей не нужно этого видеть. На глазах у всего мира она должна вести себя как человек, который знает, что его родители очень любят друг друга и действуют заодно. Так оно и есть, разумеется. – Теперь великолепная улыбка судьи была адресована Натали.

Эта улыбка буквально ослепляла – и очень напоминала мамину. Рот был точно таким же, и глубокие складки в углах губ, и ярко блестевшие глаза. Внешне всё совпадало. Но мамина улыбка казалась тёплой, как солнце; а улыбка судьи напоминала лампочку в холодильнике.

Мама улыбалась по-настоящему, а судья снова лгала.

«Эта женщина разучилась говорить правду», – подумала Натали.

Улыбка судьи, собственные мысли и повторение одного из трёх худших событий в её жизни совсем выбили Натали из колеи; она едва заметила, что другая бабушка тянет её к двери.

«Стоит ли сопротивляться? – подумала Натали. – Или лучше пойти с ней? Нужно выяснить у старших как можно больше – или я должна отправиться на поиски Грейстоунов? И ещё надо найти другую Натали. А мы ничуть не приблизились к разгадке. Мы по-прежнему не знаем, где мама, миссис Грейстоун и Джо».

Другая бабушка открыла дверь и вытолкнула Натали в коридор, прежде чем та успела собраться с мыслями и спросить:

– Куда ты меня ведёшь?

– Нам надо поговорить, – сказала другая бабушка. – Внизу.

Внизу – то есть там, где сейчас Грейстоуны. Где другая бабушка сразу их увидит.

Пальцы другой бабушки до боли впились в плечо Натали.

«Если она так обращается с человеком, которого считает родной внучкой, – подумала Натали, – что же она сделает с Грейстоунами?»

Глава 44

Финн

– Эмма! – воскликнул Финн, дёргая сестру за руку. – Ты слышала? Чез разговаривает с Натали! Натали вернулась!

Эмма оторвалась от маминого письма, но взгляд у неё был рассеянный, как будто мозг ещё занимался расшифровкой.

Финн не стал ждать ответа. Он отодвинул деревянную панель в фальшивой задней стенке кладовки и выскочил вслед за Чезом. Пусть Эмма догоняет, если хочет. Финн бросил фонарик, потому что в подвале хватало света. Стук упавшего на пол фонарика заставил Чеза и Натали повернуться. Чез предостерегающе покачал головой. «Это же Натали, а не охранники!» – подумал Финн. Честное слово, иногда Чез волнуется не по делу. Но Финн ничего не стал говорить – всю энергию он вложил в то, чтобы добежать до Натали, стоящей в другом конце подвала. И он совершенно не понимал, отчего Чез застыл на месте. Разве ему не хочется поздороваться с Натали?

Финн пробежал мимо брата – и растянулся на полу. Обернувшись, он заметил, как Чез убирает ногу. И тогда Финн сложил все фрагменты воедино – зелёная кроссовка Чеза, которая ещё касается его лодыжки, своё неожиданное падение…

«Чез поставил мне подножку», – подумал Финн. Точнее – «Чез подставил мне ногу?!»

Потому что это было дико. Чез не поступил бы так. Сбить его с ног в шутку могли Тиррел или Эмма – но только не Чез.

Чез наклонился над братом, помогая Финну встать.

– Ты не ушибся? – спросил он – громко, как будто хотел, чтобы Натали услышала. И добавил шёпотом: –