Цветы на камнях - Сергей Байбара

Гусь загоготал от боли и человеческого вероломства. Он замахал крыльями, подлетел, убегая от двуногого нахала, пустился наутек. Убегая, он-таки ухитрился ущипнуть Беку за палец.

— Ай, кыш отсюда, сатана! — Бека сапогом оттолкнул несчастную птицу, которая продолжала громко возмущаться. — Перо пожалел для командира!

Тут же откуда ни возьмись появилась хозяйка гусиной стайки — тетка Майя. Будучи на пять лет старше Беки, она тут же кинулась на защиту своего питомца:

— Иоселиани, чертов ты сын, сванский волк, да что же ты над божьей тварью издеваешься?! Как же тебе не стыдно!

— Ох, Майя, тебя еще здесь не хватало! — огрызнулся Бека. — У меня дела военные, а ты тут еще кричишь!

— Так ты с кем воюешь, вояка! С гусями или врагами?! Меня, бедную вдову не жалеешь, так хоть бы птицу пожалел, коршун!

— Извини, не знал я, что это твои птицы, — сказал Бека. — Мне перо нужно. Для письма. Срочно! Не обеднеет твой гусь от одного пера!

— Одному перо, другому перо! — не унималась возмущенная хозяйка. — Тебе зачем это перо?! Куда ты его себе вставишь?! Или ты на старости лет полетать захотел?! Так пойди вон спрыгни с горы головой вниз!

— Говорю же, для письма перо! — терял терпение Бека. — Что ты на меня раскричалась, глупая женщина. Не знал, что твои гуси! Ты о них как о детях печешься! Для командира гусиное перо пожалела, скряга!

Солдаты, заправщики, рабочие оборачивались на них. Люди с интересом наблюдали за ними, переговаривались.

— Это я скряга?! — закричала Майя на всю улицу. — Ты вон там в горах для солдат командир! А не для меня! Изверг! Барс дикий!

— Да помолчи ты, ради бога! — захрипел Бека. — Я твоим гусям к празднику кормушку новую сделаю, обещаю.

— Сделает он! Дождешься от вас! Домой, домой, мои хорошие, мои бедненькие, — запричитала Майя. Бека, не дожидаясь продолжения, поспешил назад, к штабу, покручивая в пальцах мягкое, будто шелковое, трофейное перо. Настроение у него упало ниже плинтуса. Он крикнул собравшимся зевакам:

— Что собрались?! В зоопарке что ли?! Если нечем заняться, я в момент найду!

«Наблюдатели» тут же поспешили раствориться в пространстве, вспомнив про свои многочисленные дела.

Признаться, Беке хотелось наградить истеричную Майю парой крепких выражений и отправить ее с богом куда подальше. Но Бека сдержался. Во-первых, вдова, память мужа, погибшего в горах пятнадцать лет назад, чтит честно. Во-вторых, добрая и справедливая женщина, отдаст последнюю лепешку, сама голодать будет. Но если ее разозлить, тут уж держись! Хоть в землю зарывайся от острого женского языка! Да и, в-третьих, Бека понимал, что именно он был неправ. А уж если ты неправ, так молчи в тряпочку!

Он был бы рад сорвать свою злость на ком-нибудь, но не будешь же обижать людей только потому, что у тебя плохое настроение! Вот если бы было за что…

У самого штаба Иоселиани углядел строй новобранцев, наскоро мобилизованных работяг, шагавших к полигону, — площадке рядом с заколоченным клубом, которая до войны служила местом тусовок для местной «продвинутой» молодежи. Командир, сам еще молодой парень, лет семнадцати, как и положено шагал слева от строя, приглядывая за своими подчиненными.

В последней шеренге выделялся молодой мужчина заметно старше остальных, который был крепче и выше своих товарищей. Наскоро мобилизованный из разнорабочих, он чувствовал свое превосходство над другими солдатами, еще совсем зелеными юнцами. Да и приказы командира он исполнял с великим одолжением.

Мимо проходила девушка в длинном темно-синем платье, везла на тележке здоровенные пластиковые бидоны с водой. Иоселиани знал ее — Мария Турашвили, пятнадцати лет, приемная дочь инженера-электротехника Джабы Турашвили, погибшего семь месяцев назад при обстреле села «турками». У девушки жизнь была не сахар, — Джаба ведь был вторым мужем ее матери, к тому же они долгое время жили невенчанные. До войны на такие вещи прикрывали глаза, но после конца света многие ударились в религию и стали нетерпимы к смертным грехам, из-за которых Господь и наказал людей. Много, очень много пришлось выслушать несчастной Марии усмешек и колких словечек в спину!

Когда девушка проходила мимо строя бойцов, как и положено скромной девушке опустив глаза, тот самый крепыш-весельчак сказал ей что-то, от чего она прикрыла рукой лицо и лишь ускорила шаг. А солдатик, воспользовавшись случаем, шлепнул ее ладонью пониже спины. Сделал все так ловко и быстро, что никто ничего не увидел. Кроме Беки с его орлиным зрением.

Девушка укрыла лицо руками, собираясь заплакать. А Бека почти физически ощутил, как краснеет его кожа от гнева. Ну, вот и случай подвернулся… Он направился к отряду, крикнул командиру:

— Стой! Куда направляетесь?

Выяснилось, что на учения — отработку действий в случае химической атаки. Бека придирчиво оглядел молодых бойцов, развернул строй:

— Подразделение, налево!

Бека высмотрел, где стоит наглец. Указал троим бойцам, стоящим перед ним:

— Бойцы! Да, вы втроем! Два шага вперед!

Иоселиани придирчиво осмотрел их. У одного, как показалось Беке, был слабо затянут ремень. Бека подошел к нему, проверил. Так и есть, — целый кулак под ремень просунуть можно. Бека взял его за пряжку ремня и четыре раза тряханул вперед-назад, причем каждый раз солдатик получал ощутимый тычок в живот.

— Не жмет?! — издевательски поинтересовался Бека.

— Виноват, исправлюсь, — по-советски ответил «воин».

Подтяни! — приказал Бека. Парень на месте принялся исправлять недостаток. Бека опять обратился к командиру с претензией:

— Что они у тебя стоят каким-то зигзагом?! Будто не шеренги, а бык по****л?

— А ну подравняйтесь быстро! — крикнул молодой командир. Строй пришел в движение, равняясь по первому бойцу.

— Эй ты! Десять шагов вперед, — вызвал Бека того самого крепыша, обидевшего девушку.

— Меня Ваче зовут! — дерзко ответил крепыш. Однако ослушаться не посмел.

Когда «тот самый» вышел из строя Бека спросил его:

— Тебе сколько лет, боец?

— Двадцать один!

— Здоровый ты больно. Да и крут, говорят. Что же ты среди мальчишек забыл?

— Мобилизовали! — усмехнулся боец, не чуя подвоха. — Воинской науке учиться надо, вот и направили к малолеткам!

— Надо тебя испытать, — сказал Бека. Он внимательно посмотрел в довольные глаза сопляка, и… со всей силы врезал ему с правой в челюсть.

Ваче от сильного удара вскрикнул, отшатнулся, падая, но Бека схватил его за воротник. Крикнул на всю улицу:

— Всем стоять на месте!!!

Ни старший группы, ни бойцы не посмели ослушаться свирепого свана. А тот, крепко держа наглеца, ударил его еще раз в скулу, потом еще в солнечное сплетение. Выражение лица Беки в этот момент было сравнимо с оскалом самого дьявола, а удары были столь сильны и быстры, что у окружающих возникло опасение, как бы Иоселиани не забил великовозрастного «ученика» насмерть.

Затем Бека ударил его коленом в живот, рванул на себя, отчего у несчастного отлетело несколько пуговиц, и еще одним ударом отправил его на землю.

Ваче, кряхтя и сопя носом, захотел отползти. Но Беке и этого показалось мало. Он мгновенно расстегнул кобуру, выхватил свой «Иерихон», навел и выстрелил хаму в голову. Точнее, над головой. Пуля уткнулась в песок метрах в двадцати, а Ваче, заревев, перевернулся на живот, встав в неприличную позу.

— Что же ты мне задницу подставляешь?! — зло рассмеялся Бека. — Я мальчишескими попками не интересуюсь!

В строю раздался смешок, — кто-то из юнцов разделял позицию Беки. А тот подошел к сжавшемуся в комок, хнычущему «шварцнегеру», за волосы поднял с земли:

— На передовую тебе еще рано! Соплей много!

Опозоренный боец хлюпал носом, боясь посмотреть на своих товарищей, на которых еще десять минут назад он поглядывал свысока.

А Бека продолжал:

— Еще раз тронешь ту девушку, — я тебя в той реке утоплю, как щенка! Понял?! Не слышу ответа?!

— Так точно! — прогнусавил Ваче.

— Встать в строй, ушлепок! — Потом добавил уже остолбеневшему молодому командиру. — Приглядывай лучше за своими бойцами! Если не будут слушаться — один из способов убеждения я тебе только что показал.

Отведя душу, Бека направился в штаб. Он взял чернила, поднялся в свой кабинет, уселся за стол. Взял перо, как держат шариковую ручку. И попробовал, макая кончик пера в чернила, вывести на скомканной бумажке несколько слов.

Разумеется, у него ничего не получилось. Пальцы Иоселиани были не настолько ловкими, чтобы освоить перо с первого раза. К тому же он совсем забыл, что перья перед письмом надо затачивать. Результат — синие, жирные, как клопы, буквы, расплылись по бумаге в большие чернильные пятна. Бека попробовал еще раз, — тот же результат.