Плюсик в карму 2 (СИ) - Штефан Елена

— Нахрена ты ее припер? Куда мне ее? — заорал Жех. Не в лицо незнакомому магу орал, нет. Просто в белый свет. — Куда? Сначала протушить, потом пуйфинам отдать? Так чего тянуть? Давай ее сразу в яму?

Невысокий человек в забрызганном кровью переднике метнул нож в землю, да с такой силой, что немалый клинок по рукоять вошел в плотный затоптанный грунт.

Суетящийся вокруг народ замер, источая волны паники.

Эрик от такого взрыва отчаяния аж опешил — его разбирала злая обида.

Какая была охота!

Какое настроение!

Все испоганили!

И кто?! Недомытый человечишка, который даже мысли свои чуть прикрыть не озаботился! Простак иномирный!

Но, монарх, он и есть монарх, пусть и увиливающий от власти. Его и брата с детства учили всегда искать причину самого незначительного явления.

Озверевший мужик, который так и сыпал немыслимо гадкими ругательствами простаком точно не был. И что больше всего впечатляло — совершенно не испытывал ни малейшего почтения к незнакомцу в черном. Опасался? Да. Три раза да! Не за себя, а за Ольгу и за правое дело, которое они только-только начали. Мужик использовал именно это определение. «Правое дело». Простак, да?

Жех успокоился так же быстро, как и взорвался, только желваки на скулах еще ходили ходуном. Наклонился, натужно хекнув, вытащил нож. Выдохнул, глянул на парящую в полуметре от земли тушу и совершенно спокойно скомандовал величеству:

— Волоки туда, вашбродь, здесь места уж нет, — и, абсолютно уверенный, что его распоряжение выполнят, закричал в надвигающиеся сумерки: — Наяна! Еще циновок тащите!

Ну, не поспят они пару суток, так не под бомбежкой же.

Что такое «бомбежка», Эрик хорошо помнил из пьяного Ольгиного рассказа. Только в мыслях этого землянина все было куда страшнее. Жех пережил десятки бомбежек.

В тот вечер урок получили все.

И главный — очень хорошо, это тоже плохо. Много мяса — это же отлично! Ведь плавда? А надорваться и все равно сгноить богатство — это как будет? Хуторяне бились за свой шанс чуток разбогатеть с отчаянным азартом, но время и жара играли против них. Главное — завтрашняя поставка корма и отступить от этой задачи люди не могли, клятва не давала.

— Хотели как лучше, а получилось — как всегда, — бросила Ольга загадочную фразу, когда увидела величество с тушей на прицепе. Раим услышал. И понял — его помощница отсюда не уйдет. Будет работать, пока на ногах стоит. Между прочим, последствия их с Эриком шалости разгребать. Маги переглянулись и двинули догонять иномирянку, которую куда-то потянули дети.

Свой урок получил и юный Ован — недосягаемый кумир лавэ Шенол не побрезговал — лично морозил воду для ледников. Госпожа Ольга придумала прямо в земле формы сделать. А друг господина лавэ, блестящий наездник из западных, самолично готовые глыбы от грязи очищал, чуть ровнял и левитировал в подвалы. Мог ли Ован не присоединиться? Он, конечно, маг из середнячков, но освещение сладить в состоянии. Даже медикус в стороне не остался. Ольга придумала задачку и для него.

— Док! Вы же умеете кровь останавливать? — подступила она с глупым вопросом. — А наоборот можете? — и указала, на туши. Их просто не на что было подвесить, чтобы слить кровь.

А что такого? Убрал же медикус кровь с каменных плит и с ее платья, так может и… Ован левитировал, а док выполнял просьбу Ольги и хохотал. Придумала же. Захохотала и Оля, когда вдруг осознала, что звери эти называются фруксами. Да уж, фруктики. Впрочем, сейчас, когда три ледника оборудованы и ждут первую поклажу, можно чуть выдохнуть.

Вечером чуть живая от усталости Ольга ввалилась, а если по-честному, вползла в караулку. Усталость была не столько физическая, сколько эмоциональная — пришлось соображать в авральном режиме, да еще на чужой территории. Вот она сейчас примет душ и расскажет все Павлухе, а заодно и у себя в голове все устаканит. Переоценит и сделает выводы — что правильно, а что нет.

Павла в караулке не оказалось.

Зато на краю сознания захлебывалась впечатлениями счастливая щена. Ясно, племянничек заскучал и отправился искать компанию в виварий. А куда еще? Там хоть с пастухами словом перемолвиться можно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Через полчаса посвежевшая Ольга обнаружила сладкую парочку. И не где-нибудь, а под клеткой спящего Раша. И не как-нибудь, а в полном комфорте и довольстве. Да-да, в проходе. Потому что Павел — это не безголовая тётя Оля, к зверю в клетку не полез. А что? На Тырькиной циновке вполне нормально. Щена, естественно, рядышком — плюхнула шерстяную башку обожаемому другу на колени — соскучилась.

— Паш, ты чего тут? На полу?

— Тошно было одному, вот сюда пришел. — Как-то очень по-взрослому ответил парнишка. — Раш болеет, я болею. Может, ему так полегче будет? Сижу вот, дом вспоминаю, батю.

Ольга вздохнула. Чего она не может — того не может — дать парню мужскую поддержку. Мужики, что юные, что взрослые, вообще плохо переносят состояние немочи, а у Пашки дуэль впереди маячит. Вот он и вспоминает отца — защиту и опору.

— Слышь, тёть Оль? Не могу вспомнить. Песня такая была. Из старого фильма про революцию. Батя ее всегда пел, когда на драку настраивался.

— В смысле — на драку? И что за фильм?

— Да не в том смысле, что морды бить! Когда работа особо тяжелая или к чиновникам идти. А фильм я не помню, что-то про молодых мстителей. Там еще цыган был и мужик в полосатых штанах плясал прикольно.

— Неуловимые мстители, что ли?

— Точно!

— Так там много песен было, Павлуш. И все — классные, — Ольга слабо улыбнулась, вспомнив Бубу Касторского. Тебе песню цыганенка? Про забор?

— Да не-е. Там мужики поют про стук сердца.

— А, так тебе Погоню? «Усталость забыта, колышется чад», — тихонько напела Оля. — «И снова копыта, как сердце стучат». Эта?

— Да!

— Хорошая песня, я тоже ее люблю. Споем?

Это было смело, чего уж там. Вокалист из нее — так себе, если только подвыть в унисон.

И они спели. Тихонечко. Почти прошептали. Зато дуэтом и ух, как забористо. «Погоня, погоня, погоня, погоня в горячей крови…» Пашка согнул ногу для удобства и отбивал ритм кулаком по колену, а у Оли самопроизвольно выпрямилась усталая спина.

— Эх… — мечтательно вздохнул парень.

— Эх… — вторила ему тётушка.

— Тррр… — поддержала родных щена.

Оля понимала мальчишку. Настроение такое у парня. На бой настраивается. Хоть и рановато, на ее взгляд.

Помолчали, думая каждый о своем. Думы были грустные — так оно, дом вспоминать. И это было неправильно. Не способствует выздоровлению. Тоскливо. У Павла — по слабости телесной, а у Ольги от обилия и масштаба свалившихся задач.

Шутка ли, взвалить на себя ответственность за благополучие стольких людей! И если они с Семенычем справятся, то можно будет делать телодвижения по поиску других соотечественников. Поделиться надеждами с Павлом, или рано еще?

Парень сидел с отрешенным видом и, прикрыв глаза, напевал тихонько какую-то ритмичную бормоталку. Оля затихла, стараясь не нарушить Пашкиного самопогружения — явно вспоминает что-то приятное. В тишине ночного вивария угадывался речитатив:

«Ей-а, там ревели горы, мама. Ей-а…»

Олю даже потянуло подпеть. Она знала эту композицию. Знаменитый рэп, кажется. Дочка слушала. Мать-ехидна еще прикалывалась тогда: автор — бородатый кавказец с японским именем, поющий на русском. (Прим. автора: Оля имеет в виду Miyagi & Andy Panda). Вкусов своей Анечки она, разумеется, не разделяла, но именно эта вещь, если не вслушиваться в текст и не задумываться над конкретикой, имела завораживающий звуковой ряд, особенно в припеве. Женщина нежно улыбнулась и закивала в ритм.

«Там ревели горы, мама. Там ревели горы, мама. Ей-а».

Шумно вздохнул Раш.

— Жалко Рашика, — скупо посочувствовал Пашка.

Оля прислушалась к зверю — спит и даже не слишком тревожно.

— Жалко. Но, что не делается, то к лучшему, Павлуш. Сам знаешь. Будет теперь на воле бегать, а не торчать в этом каменном склепе, выполняя дурацкие команды и принимая идиотские формы.