От лица огня - Алексей Сергеевич Никитин

Выступаем через десять минут, нечего тут маячить, мы слишком заметная цель.

Полчаса спустя, разбившись на три колонны, полк отправился в районы оседаний. Длинными буро-зелёными гусеницами они двигались, густо пыля, постепенно расходясь по разным дорогам, скрывались за холмами, втягивались в яркий, праздничный пейзаж, становились сперва его фрагментами, а потом исчезали, растворялись в нём без остатка, не сумев нарушить спокойную красоту этих мест.

К вечеру, ещё засветло, восьмой и пятый батальоны подошли к Москаленкам. Там они разделились. Восьмому Гриценко дал команду перейти заболоченный ручей и углубиться в лес, а в пятом решили не уходить далеко от села.

Планировалось, что отсюда, когда линия фронта сдвинется на восток и они окажутся в немецком тылу, партизаны, уже повзводно, уйдут в назначенные им районы. Кто и куда будет отправлен, сколько дней предстоит им провести в лесу под Москаленками, пока не знали ни командиры взводов, ни комбаты.

Когда уже начинало темнеть, Илью нашли Меланченко и Жора Вдовенко. Жоре ещё не было девятнадцати. Он был самым молодым и прежде, когда служил в пожарной команде «Арсенала», и теперь, в отряде.

— Командир, тут речка недалеко. Может, выкупаемся? — предложил Меланченко. — А то мы в пыли, как черти.

— Комбат не отпустит взвод.

— Взвод пусть отдыхает. А мы на разведку сходим.

Разведка в сумерках казалась делом сомнительным, но мысль выкупаться после тридцатикилометрового марша в прохладной вечерней воде была невероятно соблазнительной. Илья оставил командира второго отделения за старшего, сказал, что вернётся через час. Захватив оружие, втроём, по неухоженной, казавшейся забытой просеке они пошли к реке.

Восьмой батальон вооружили чехословацкими винтовками ZH-29. Винтовки ребятам понравились, но патронов выдали мало — в ZH-29 использовались патроны Маузера.

— Расчёт на то, что боеприпасы мы добудем в бою, — Илья видел в решении командиров логику, но эта логика дышала суровым холодом: теперь они могут надеяться только на себя.

— Винтовочный патрон Маузера самый распространённый у немцев, — Жора Вдовенко прочитал о немецком оружии всё, что можно было найти в Киеве, различал по силуэтам танки и самолёты. — С прошлого века используется.

— Наша трёхлинейка тоже с прошлого века, — проворчал Меланченко.

Переговариваясь вполголоса, минут через двадцать они вышли к сосновой опушке леса. Внизу, в нескольких метрах от них, начинался заросший осокой и ивняком берег Роси. Чуть в стороне белел речным песком небольшой пляж. Река в этом месте разливалась, и очертания противоположного берега уже терялись в подступающей вечерней мгле.

— Давайте вы сперва. Я останусь охранять, — сказал Илья. — А потом вы посторожите.

Говорить, чтобы ребята не шумели, он не стал — не маленькие, сами понимают.

На реке было тихо. В камышах спросонья всполошилась утка, но тут же и затихла. На севере густая синева позднего вечера озарялась далёкими частыми вспышками, то густо-жёлтыми, то багровыми, словно оттуда надвигалась гроза.

Может быть, уже завтра здесь будут немцы, подумал Илья и не захотел себе верить. Он не мог представить, как всё, что окружало его — тишина этой реки и запах тёплой заиленной речной воды, кувшинки, желтеющие у кромки прибрежных камышей, и сами камыши, и утки, чутко дремлющие в зарослях, несколько часов спустя станет чужим, враждебным, скрывающим и несущим смерть. Илья не чувствовал себя обессилевшим после шестичасового перехода под тяжёлым июльским солнцем, он не боялся нового дня и предстоящих боёв, но ощущение утраты мира, в котором он прожил с рождения, было огромным и нестерпимо тяжёлым. Он уже не мог вернуться в Киев, не мог поехать в Житомир или в Винницу, к друзьям, которые всегда его ждали и были ему рады. Илья даже не знал, живы ли они. А завтра он потеряет и эту реку.

Когда ребята вышли на берег, Илья разделся, быстро и бесшумно нырнул. Он плыл под водой долго, пока хватало дыхания, рассекая тёплую густую воду, позволяя ей смывать пыль долгой дороги и растворять тяжесть минутного отчаянья. Ничего он не потерял и ничего не отдаст немцам. Он всё заберёт с собой — Киев, Рось, Украину.

2.

Утром комбат Гриценко отправил в штаб полка связного с докладом, что его батальон прибыл в Москаленковский лес без происшествий, ведёт разведку местности и ждёт распоряжений. Штаб находился в селе Медвин, чтобы туда попасть, связному предстояло переправиться на другой берег Роси. Лодку найти не смогли, поэтому комбат проложил маршрут до Медвина через Москаленки.

Сам Гриценко ещё в Киеве получил распоряжение встретиться с командиром 116-й стрелковой дивизии и договориться о взаимодействии. КП дивизии располагался в одном из окрестных сёл, но в каком именно, ещё предстояло выяснить. От размышлений над картой его отвлекли звуки далёкого боя, которые донеслись вдруг со стороны Москаленок. Видимо, немцы вышли к селу, и там их встретила наша часть, подумал Гриценко. Но ещё накануне вечером никаких частей там не было, кроме…

— Дневальный, — крикнул он, быстро складывая карту. — Комиссара и всех командиров взводов ко мне. Батальон, тревога!

— Батальон, тревога! — истошным голосом отозвался дневальный.

Глядя на взводных, бегущих к нему через лес, Гриценко уже знал, что он должен сейчас сделать.

— Первый взвод, Гольдинов, проверь у своих оружие, бери полный боекомплект, противотанковые гранаты и через три минуты чтобы были здесь. Абрам Яковлевич, — он отвёл комиссара в сторону, — собери остальных, нужно быть готовыми к любому повороту. Немцы, похоже, зацепились за пятый батальон, могут выйти и на нас. Я с первым взводом пойду в разведку, остаёшься за меня.

Они вышли к ручью, который переходили накануне вечером. Деревья вдоль ручья были заметно прорежены, и вся полоса, отделявшая большой лес от леска, в котором остался пятый батальон, хорошо просматривалась. Взвод залёг между сосен, у края высокого обрывистого спуска. Здесь уже отчётливо были слышны не только частые раскатистые выстрелы немецких танков, но и автоматные очереди. Бой шёл именно там, где остался пятый батальон, только разглядеть, что происходит в лесу, разведчики не могли. Посылать туда людей было рискованно, однако другого выхода Гриценко не видел.

— Вон, бежит кто-то оттуда, — заметил Меланченко. — Смотрите, по краю леска пробирается к ручью. Из наших кто-то драпанул.

— Да, из наших, — подтвердил Гриценко. — Только не драпанул. Это мой связной. Когда поднимется, остановите и приведите сюда.

Связного начало боя застало здесь же, возле ручья, и что произошло, почему немцы взялись прочёсывать лесок, он не знал.

— Там танки, десятки танков, машины и пехота. Они прут от Богуслава. В Москаленках немцы… Я бы не вернулся, но в Москаленках немцы. Я бы не вернулся, но переправы нет, в Москаленках немцы, — повторял он и не мог остановиться.

— Почему они не отступают, почему не уходят вглубь, не