Вангелия - Владимир Сотников

Ванга разжала руку, протягивая сахар обратно Иванке. Та испуганно отшатнулась.

– Как ты это про меня узнала?.. – с трудом выговорила она.

– Сахар сказал. Он у тебя под головой полежал и тебя запомнил.

Женщины потрясенно молчали.

– Только сахар так может? – наконец спросила одна из них, пожилая портниха Десислава из Нова Сада.

– Еще вода может, – ответила Вангелия. – Вода очень хорошо и людей запоминает, и их дела.

– Господи, и как тебя сюда заперли-то? – покачала головой Десислава. – Совести у этих начальников нету, так хоть страх бы имели!

– Вангелия, а как ты покойников вызываешь? – с наивным интересом спросила самая молодая из сокамерниц, совсем девчонка по имени Живка.

– А я их не вызываю, – улыбнулась Ванга. – Они сами приходят. Я им как ворота, они через меня в этот мир заходят.

– Прямо сюда? – воскликнула Живка. – К нам?

– Ну да, – кивнула Ванга. – Когда я человека вижу, то и всех его близких, которые умерли, тоже вижу. Они меня спрашивают, как их родной человек живет. И я их могу спросить – они мне отвечают.

При этих словах Десислава опасливо перекрестилась и пробормотала себе под нос:

– Не дай бог таких гостей принимать.

– А как ты видишь, что с людьми было? – не отставала Живка. – И что с ними будет?

– Да как-то само собой, – улыбнулась Вангелия. – Вот человек передо мной стоит – и у меня в голове как будто окошко открывается. Я в это окошко на него смотрю и всю его жизнь вижу. И мне про его жизнь рассказывают.

– Прямо вслух рассказывают? Голосом?

– Да. Только этот голос кроме меня никому не слышен.

– Тяжело это… – покачала головой Иванка.

– Тяжело, – спокойно кивнула Вангелия.

Может, женщины расспрашивали бы ее и дальше, но тут дверь камеры открылась и вошел надзиратель.

– Отбой! – скомандовал он. И обращаясь к Вангелии, добавил: – А ты поменьше болтала бы. Мало тебе, что язык длинный сюда тебя привел?

В голосе его, впрочем, звучала опаска. Кто ее знает, эту Вангелию! Еще наколдует чего-нибудь…

Этот же надзиратель открыл дверь в камеру и утром: не успел еще смениться с дежурства.

– Вангелия Гущерова! – выкликнул он. – Выходи с вещами.

– Куда ее? – ахнула Иванка.

– Кто ж это знает? – вздохнула Десислава.

Ванга не выказала ни малейшего беспокойства. Она собрала свои вещи в мешок и, простившись с подругами по несчастью, с которыми полгода провела в тюрьме, пошла к выходу из камеры.

По коридору тюремного барака надзиратель вел ее молча и только у самого выхода тихо произнес:

– Сталин сегодня умер.

– Я знаю, – не оборачиваясь, ответила Вангелия.

Надзиратель перекрестился.

Глава 16

– Вот и шестнадцать лет твои отпраздновали, родная, – сказала Ванга племяннице. – Не верится! Давно ли мама твоя такая была? В партизаны пошла почти в твои годы…

Печаль пробежала по лицу Ванги. Наверное, вспомнила брата Васила, погибшего в партизанах, – она часто его вспоминала, особенно когда вся семья собиралась на какое-нибудь торжество. Вот как сегодня на день рождения племянницы.

Услышав слова сестры, Любка, вместе с соседками убиравшая после праздника столы в саду, обернулась и прислушалась.

– Тетя Ванга, – спросила племянница, – а зачем ты сегодня за столом всем рассказала, что я вчера с девчонками с уроков убежала?

– Разве я такое рассказывала? – удивилась Ванга.

– Ну конечно! – воскликнула девочка. – И что с уроков я сбежала, и что деньги подружке на мороженое дала…

– А!.. – улыбнулась Ванга. – Наверное, маленькие силы не ко времени меня окликнули.

– Маленькие силы? А где они?

– Они всегда возле меня. Вот, сегодня рассказали мне, как ты вчерашний день провела. А есть еще большие силы. Когда они во мне говорить начинают… Нет, не во мне они, – тут же поправилась Ванга. – Они сами по себе, через меня говорят только. И свои силы я тогда совсем теряю, когда они через меня говорят. Так плохо мне становится, так тоскливо…

– Тетя Ванга… Это большие силы тебе когда-то сказали, что Сталин умрет? – спросила племянница. – Я же помню, как тебя в тюрьму забрали, хоть я и маленькая была. Мама так плакала! Это тебе большие силы подсказали? Тогда, давно?

– Да, – кивнула Ванга.

– А про Курск? – не отставала девочка. – Помнишь, когда к тебе русские приезжали, ты им сказала, что Курск скроется под водой и весь мир будет его оплакивать? Они потом говорили, такого быть не может: они сами в этом городе живут и никакой воды там нету… Это большие силы через тебя сказали, да?

– Наверное, – кивнула Ванга.

– А когда эти большие силы снова придут?

Глаза племянницы горели любопытством.

– Вот этого не знаю. Они не очень часто приходят, – улыбнулась Ванга.

Девочка обвела взглядом палисадник, в котором они стояли вместе с тетей, и недоверчиво проговорила:

– Так маленькие силы, получается, все время здесь?

– Да, – снова кивнула Ванга. И улыбнувшись, предложила: – А хочешь их увидеть?

– Нет! – воскликнула племянница. – Ни за что! – Но тут же, смутившись своего крика, с интересом спросила: – А какие они? Что я увижу?

– Ничего особенного, – пожала плечами Ванга. – Просто светящиеся точки. Знаешь, как светлячки вечером над цветами летают?

– И ты всегда их видишь? Всегда-всегда?

– Да.

– Как же тебе тяжело жить, тетя Ванга! – воскликнула девочка.

Любка, незаметно подошедшая к ним, только вздохнула.

– Что ты вздыхаешь, Оля? – спросил Алексей. – Не притворяйся, я же слышу, что ты не спишь.

Собственно, она и не пыталась притвориться: знала, что это бессмысленно, потому что муж легко распознает такие вещи, а главное, просто не хотела обманывать его даже в мелочах. Их отношения с самого начала не позволяли этого, а с тех пор как Ольга нашла Алексея в лазарете бывшего немецкого концлагеря – сколько она объездила их, пока добралась до того, что стоял у реки с тройной сосной на берегу! – связь между ними стала особенной. Не в области обыденного была теперь эта связь…

И от того, что Ольга это понимала, ей легко далось решение, которое казалось ее мужу тяжелым, даже невозможным.

Это произошло сразу же, как только Алексей поправился настолько, чтобы выдержать дорогу из Болгарии в СССР.

Сначала все было так хорошо, что по утрам Ольга просыпалась с ощущением невозможности происходящего. Неужели она в Москве? И Алеша, и Андрюша – они вместе, и теперь, конечно, навсегда! И Москва, хоть еще и не оправилась от войны, прекрасна, как никакой другой город на свете, и живут они в квартире в Сокольниках, которая, конечно, выглядит казенно-неуютной с этими голыми стенами и бирками на мебели, но ведь все это такая ерунда по сравнению с тем, что им пришлось пережить, и она, Ольга, даже рада, что квартира у них такая… никакая, и можно будет наполнить ее собственными обыкновениями, и Андрюша скоро пойдет в школу, а потом придет зима, и они пойдут на каток, и опять все вместе…

Все эти счастливые мысли роились у Ольги в голове не только по утрам, но и когда она готовила обед, ожидая мужа с работы.

Из-за этих своих мыслей, когда Алексей наконец пришел, она не сразу заметила, что у него что-то случилось. А может, он сам не хотел, чтобы она догадалась… И только когда он невпопад ответил на какой-то Андрюшин вопрос, Ольга расслышала в его голосе подавленность.

– Что случилось, Алеша? – спросила она, отправив сына делать задание по русскому языку.

Андрей занимался с учительницей, которая приходила на дом: все-таки его русский оставлял желать лучшего, и Ольга не хотела, чтобы в школе у него сразу же возникли трудности.

– Давай прогуляемся? – вместо ответа вдруг предложил Алексей.

То, что он рассказал, когда они оказались вдвоем в дальнем углу парка «Сокольники», прозвучало для Ольги как гром среди ясного неба.

– Я уверен в нем как в себе, – сказал Алексей. – Больше, чем в себе! Он пять лет был резидентом в Болгарии, я работал под его началом. Он не может быть шпионом.

– Может быть, это просто недоразумение? – предположила Ольга. – Разберутся и выпустят?

– Арестованы все, с кем я учился в разведшколе, с кем начинал работать в разведке. Это тоже недоразумение? Или они все шпионы?

– Думаю, нет, – сказала Ольга.

– Я тоже так думаю. Точнее, я в этом уверен. Здесь что-то страшное творится, Оля, – произнес Алексей после паузы. – Ты бы слышала, как меня сегодня допрашивали! Как фашисты, только пыток не хватало. Почему меня не уничтожили в гестапо, почему отправили в концлагерь?!