Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вокруг дома росли высоченные деревья, я узнал только клен и акацию, так что тень у нас была «высокая», то есть именно такая, какая и приносит прохладу, а не дополнительную духоту. Недалеко от дома был живописный пруд или озеро, еще не загаженное продуктами человеческой жизнедеятельности, так что там вполне можно было купаться и даже ловить рыбу. С той стороны озера-пруда была небольшая, но очень живописная, распевающая на всевозможные птичьи голоса свою песню роща, куда любили отправляться в паломничество местные влюбленные…
К дому прилагались два совершенно забавнейших существа. Одним из них был кот по имени Самогон – настоящий боец с огромной головой, плавно переходящей в мощное, мускулистое тело. Правый ус у него был выдран в одном из последних боев, а уши давно уже обзавелись бахромой. Несмотря на свою внешнюю воинственность и непримиримость к другим котам, с нами Самогон был самим олицетворением ласки. Он не упустил ни одной возможности забраться к кому-либо из нас на колени.
Вторым четвероногим другом было невообразимого дизайна существо всего лишь раза в два больше Самогона. Звали это недоразумение Пес Эдуард. Причем без уточнения «Пес» в Эдуарде не сразу можно было опознать собаку, как, впрочем, и не собаку тоже. Думаю, его вполне можно было бы снимать в фантастических фильмах в качестве представителя фауны далеких миров.
Самогон крепко держал Эдуарда в своих когтистых лапах, и оттого на Пса нередко нападала меланхолия.
Наш распорядок не отличался особым разнообразием. Вставали мы ближе к часу дня. Завтракали кофе и фруктами и овощами с так сказать нашего сада– Огорода. Затем принимали душ и возвращались в постель, чтобы заняться утренней любовью. Встав с постели, мы шли обедать к бабе Гале – тетке лет пятидесяти, которая прекрасно жарила пышки на простокваше, варила уху, и творила настоящие чудеса из, казалось бы, совершенно обычных продуктов. Наевшись до состояния тяжелой одышки, мы брали паек на вечер и возвращались домой, чтобы переварить все это великолепие в горизонтальном положении тел. Никогда еще я не питался так вкусно и так дешево!
Проснувшись, мы устраивали чаепитие с плюшками бабы Гали, а часов в восемь вечера отправлялись на пруд кормить комаров. Часов в десять мы возвращались домой, ужинали во дворе, а потом шли в дом. Там мы включали видак, настоящий видак, к которому прилагалось около сотни видеокассет, откупоривали бутылку вина и лениво целовались, изредка поглядывая на экран. Ленивые ласки постепенно становились все более страстными, и ближе к концу второго фильма и бутылки вина мы переходили к основным действиям…
Иногда, когда жара была не совсем смертельной, после обеда мы шли гулять по деревне. Во время одной из таких прогулок я купил в местном магазине широкого профиля настоящую, похожую на ту, что была у меня когда-то перьевую ручку, которую нужно макать в чернила, чернила, чернильницу и пресс-папье. И когда Алина занималась какими-то своими делами, я садился за стол, расставлял все это богатство и принимался не то, чтобы писать… Наверно я даже не пописывал, а так, попискивал. Написал несколько миниатюр – приведу некоторые из них:
ИЗРЕКАТЕЛЬ ИСТИНЫСлон Изрекатель Истины – это такое божественное создание, хвост у которого растет как сзади, так и спереди, причем с обеих сторон Изрекатель Истины выглядит практически одинаково.
Истину он изрекает чуть слышно, как и положено ее изрекать, поэтому чтобы хоть что-то услышать, нужно внимательно слушать у самого источника.
Так вот, с какой стороны к Изрекателю Истины ты подойдешь, такова твоя Истина и будет.
ВЕЛИКИЙ И МОГУЧИЙГоворя о великом и могучем, Лев Николаевич Толстой, имел в виду хуй. Вот только воспитание не позволяло ему говорить об этом открытым текстом, особенно в обществе дам. Поэтому, думая о хуе, он говорил о языке – так он пользовался языком намеков. А вот Тургенев или еще какой другой хрен языка намеков не понимал, и записывал за Львом Николаевичем, что называется, дословно.
Так появился великий и могучий русский язык.
НАСТОЯЩАЯ ТРОИЦАНастоящая троица – это Наполеон: человек, торт и коньяк.
И даже одну лирическую поэму:
БАБУИН В САДУА из нашего окна.
Жопа красная видна.
В первую же ночь на новом месте мне приснился удивительный во всех отношениях сон.
В этом сне я был предельно примитивным одноклеточным существом. Я спал похожим на смерть сном. Моей постелью служил блуждающий в космических просторах камень. Благодаря космическому холоду все мои биологические процессы остановились, в результате для меня остановилось само время.
И вот однажды мой камень встретил на своем пути Землю. К моему счастью, камень оказался достаточно большим, чтобы не сгореть в атмосфере Земли и чтобы насквозь не прогреться до смертельной для меня температуры, ну а я, судя по всему, находился в центре этого камня.
Ударившись об землю, камень раскололся на тысячи кусков, в результате я вышел на свободу. Мне повезло. Я очутился в теплой, богатой пищей луже, которая после каменного ложа показалась мне целой вселенной. Вода была теплой, и я проснулся, а проснувшись, начал непрерывно себя копировать. Правда, при копировании случались ошибки, и некоторые копии копий каких-то копий вскоре вообще перестали походить на меня изначального, но это был я, так как именно моя жизнь передавалась эстафетой от организма к организму, а потом, когда появились многоклеточные существа, и размножение приняло половой характер, – от организма к организму через молекулу ДНК.
В этом сне я пережил всю цепочку перерождений, от того прилетевшего в метеорите микроба до себя нынешнего. Я был… я чувствовал себя эстафетой жизни, передающейся от родителей к детям путем слияния двух маленьких клеток, и именно эта эстафета и имела значение, сами же спаривающиеся организмы были лишь носителями половых клеток, устройствами для продолжения эстафеты, не имеющими значения придатками…
И в этом смысле жизнь не имела смерти, она передавалась все дальше и дальше, отбрасывая лишь то, что с ее точки зрения не имело значения.
Одновременно с этим я понимал, что, несмотря на все ее многообразие, жизнь, как таковая, едина, и мы все, причем не только на этой планете, а все вообще являемся единой и неразделимой сущностью…
В общем, проснулся я почти просветленным, вот только стоило мне открыть глаза, как все мое просветление испарилось.
Не знаю, имел ли этот сон какое-нибудь отношение к делу, но он настолько меня поразил, что я решил…
Короче говоря, я включил его в свое повествование.
Новая Глава
За пару дней до возвращения домой я увидел еще более интересный, достойный Льюиса Кэрролла сон. Мне приснился взгляд. Насмешливый, дерзкий, проникающий в самую глубину души, умный, сильный, волевой, загадочный… Это был взгляд без смотрящего, взгляд сам по себе, взгляд, как разумная форма жизни… Взгляд, который некто, находящийся по ту сторону сна, спустил на меня, как собаку. Это взгляд был настолько шокирующим, что я проснулся, а проснувшись, ощутил зуд вдохновения. Как давно оно приходило в последний раз!
Испугавшись, что оно исчезнет раньше, чем я что-нибудь напишу, я вскочил с постели.
– Ты куда? – сонно спросила Алина, видя, как я натягиваю трусы и майку, мы спали голыми, да и в туалет ходили не одеваясь.
– Поработаю, – ответил я.
– В такую рань?
Было всего девять утра.
– У меня вдохновение.
– Сумасшедший.
Чтобы окончательно не растерять уже начавшее покидать меня вдохновение, я даже не заходя в туалет, сел за письменный стол и… сразу же выпачкался чернилами. Ну да это была ерунда.
Через сорок минут рассказ в принципе был готов:
ИЗБАВЛЕНИЕВпервые я увидел его еще в детстве. Было мне тогда лет десять, одиннадцать, сейчас уже и не помню. Высокий, худой, с длинными черными волосами. На нем был старинный, как в фильмах про пиратов или мушкетеров плащ, полинявший от времени и такая же, повидавшая на своем веку шляпа. Он ехал, не торопясь, на огромном черном коне по далекой, в наших краях такой земли нет, огненно-красной пустыне. Наши глаза встретились, и меня поразила вселенская грусть этих всепроникающих глаз, для которых не было тайн в этом мире. Он ехал за мной, этот странный человек. Меня накрыла волна панического неконтролируемого ужаса. Я проснулся от собственного крика, моя постель была мокрой.
– Успокойся, милый, это всего лишь сон, – успокаивала меня мама, перестилая постель, – это всего лишь сон…
С тех пор я видел его каждый месяц. Он был все такой же грустный, все в той же черной старинной одежде, все на том же огромном коне. Но каждый раз он был все ближе и ближе. Иногда наши глаза встречались, и тогда он смотрел на самое дно моей души, а я, парализованный его волей, не мог отвести глаза. Проснувшись, я больше не мог уснуть до самого утра. Я сидел в темной комнате, закутавшись с головой в одеяло, и ждал, когда мама, начнет тарахтеть на кухне тарелками, давая тем самым разрешение на подъем.
- Живые тени ваянг - Стеллa Странник - Социально-психологическая
- Кот Ричард – спаситель мира - Владимир Третьяков - Социально-психологическая
- НеКлон - Anne Dar - Остросюжетные любовные романы / Социально-психологическая / Триллер
- Дом тысячи дверей - Ари Ясан - Социально-психологическая
- Мальчик и его собака перед концом света - Чарли А. Флетчер - Социально-психологическая / Разная фантастика
- Цифровое реле - Владимир Игоревич Ашихмин - Космическая фантастика / Научная Фантастика / Социально-психологическая
- Бегущий в Лабиринте (Трилогия) - Джеймс Дашнер (Дэшнер) - Социально-психологическая
- Цейтнот. Том I - Павел Николаевич Корнев - Боевая фантастика / Периодические издания / Социально-психологическая / Технофэнтези / Шпионский детектив
- Будущее, до которого хочется дожить. СССР 2061 - СССР-2061 - Социально-психологическая
- Проклятый ангел - Александр Абердин - Социально-психологическая