Сердце дикаря - Кристина Дорсей

— Я не...

— Что?

Кэролайн больше не сдерживала слез. Роберт заставил ее склониться еще ниже. От нестерпимой боли в руке Кэролайн хотела было закричать, но в доме, кроме нее и старика, была лишь Мэри, и Кэролайн не решилась побеспокоить больную. К тому же Роберт был ее законным супругом, и ей не оставалось ничего другого, кроме как терпеть все его выходки и постараться примениться к нему.

— Как вам угодно, — проговорила она, стараясь не уронить своего достоинства, насколько это было возможно в коленопреклоненной позе с разметавшимися в беспорядке юбками. — Ведь он, в конце концов, ваш сын.

— Так, выходит, взгляды, которые вы бросали на него за столом, были исполнены лишь материнской нежности?!

Кэролайн промолчала, чувствуя, что сердце ее забилось быстрее, а голову словно стянуло железным обручем. Ведь она старалась вовсе не глядеть на Волка и ничем не выдать своих чувств к нему. Но, судя по словам Роберта, ей это не удалось.

— Интересно знать, что это вы задумали, девчонка?! Уж не собираетесь ли вы сбежать с ним? Не потому ли он заявился сюда и хотел забрать вас с собой?!

— Нет. — Кэролайн покачала головой, обрадовавшись, что смогла дать ему этот решительный ответ, не прибегая ко лжи. — Не собираюсь уезжать отсюда. Если бы я планировала побег, то меня бы уже давно здесь не было. — Она от души надеялась, что Роберт не расслышит ноток отчаяния и сожаления, прозвучавших в ее голосе.

Однако его, к счастью, интересовал лишь смысл сказанного. Хватка его железных пальцев на запястье Кэролайн слегка ослабела.

— Потому что я богат! — прорычал он.

— Но ведь условия нашего брачного контракта ни для кого не являются секретом!

— У вас за душой нет ни пенни! Папаша ваш проиграл и прокутил все свое состояние, а вы желаете дать своему братцу возможность учиться, сытно есть и мягко спать!

— Да, это так. А вам хотелось взять в супруги титулованную особу, — подтвердила Кэролайн и попыталась высвободить руку, но Роберт по-прежнему не отпускал ее.

— Еще как хотелось, черт побери! — он подтянул ее ладонь выше и стал водить ею по своим бедрам, мерзко хихикая над попытками Кэролайн отстраниться от него. — И нынче же ночью я закреплю свое право на вас!

Изнемогая от хохота, Роберт схватился за бока, и Кэролайн, воспользовавшись этим, бросилась прочь из гостиной.

— Да что это с тобой, Кэролайн?! Вода ведь очень горячая! — воскликнула Садайи, видя, как Кэролайн опустила руку в висевший над огнем котел. Кисть ее обожгло паром, но Кэролайн была даже рада этой боли. Она словно очистила ее от прикосновения пальцев Роберта. Отпрянув от котла, Кэролайн потрясла рукой в воздухе.

— Ты права. Надо помешивать белье палкой, — согласилась она.

Остаток дня пролетел незаметно. Настало время вечернего чая. Роберт отказал Кэролайн в просьбе разделить трапезу с Мэри.

— Вы и так все время торчите там наверху. Останьтесь сегодня со мной!

И ей пришлось подчиниться. Она делала вид, что не понимает его сальных шуток и оскорбительных намеков. Но когда он с гнусной ухмылкой произнес:

— Нынче же ночью, девчонка! — она побледнела и едва не лишилась чувств. С трудом передвигая непослушные ноги, Кэролайн вышла из столовой.

* * *

— Ты чем-то огорчена?

— Что? Да нет, все в порядке. Просто немного устала, — Кэролайн с вымученной улыбкой отложила шитье в сторону. Она провела весь вечер в комнате Мэри. Но теперь пора было идти спать. Ей не хотелось, чтобы Роберт, если ему удастся взобраться по лестнице, застал ее здесь.

Пора было идти в свою спальню и ждать там его прихода.

— Спокойной ночи. Увидимся утром, — сказала Кэролайн, поцеловав Мэри в щеку, но, прежде чем она выпрямилась, та схватила ее за руку.

— Что с тобой, Кэролайн? Где ты могла так обжечься?

— Я неосторожно сунула руку в котел с бельем, — Кэролайн мотнула головой. — Глупо, конечно, но что поделаешь?

«Ах, если бы это было моим единственным глупым поступком за то время, что я живу в Новом Свете», — подумала Кэролайн, входя в свою комнату. Мэри посоветовала ей смазать обожженную руку маслом, но Кэролайн ни за что не решилась бы теперь спуститься вниз.

Она сняла платье, стараясь внушить себе, что у нее нет никаких оснований считать себя приносимой в жертву девственницей. Невинность свою она уже утратила, а в выполнении супружеских обязанностей ей следовало быть более заинтересованной, чем сам Роберт.

Оставшись в одном белье, она закуталась в шаль и задула свечу. Кэролайн прочитала молитву и легла в постель, настороженно прислушиваясь. Издалека сквозь закрытое окно доносился волчий вой, но она, не обращая на него внимания, старалась уловить малейший шорох внутри дома.

Когда ступени деревянной лестницы заскрипели под тяжелыми, медленными шагами Роберта, из глаз Кэролайн покатились слезы, но она вытерла глаза и принялась вполголоса повторять дрожащими губами:

— Это для ребенка... для ребенка.

Наконец Роберт распахнул дверь, и Кэролайн поняла, что не только увечье делало его поступь столь неуверенной: едва лишь он показался на пороге, как до нее донесся отвратительный смрад перегоревшего виски.

— Зажгите свечу, девчонка. Я ни черта не могу здесь разглядеть!

Несмотря на то, что язык его порядком заплетался, Кэролайн удалось понять слова, произнесенные пьяной скороговоркой. Она зажгла фитиль сальной свечи, но не могла заставить себя взглянуть в лицо супруга. Он подошел к кровати и остановился, склонившись над ней.

Стоило ей украдкой бросить взгляд в его сторону, как старик злобно расхохотался. Кэролайн оцепенела от ужаса, и тело ее покрылось гусиной кожей. Тут Роберт сорвал с нее одеяло, швырнув его на пол, и повалился на кровать.

Он придавил Кэролайн к стене всем своим весом, запах, исходивший от него, вызывал у нее дурноту. Она попыталась отвернуться, но Роберт резким движением повернул ее голову к себе, оттянул ее подбородок книзу и, прижавшись своим слюнявым ртом к ее губам, просунул между ее зубов огромный, дряблый язык.

«Ради ребенка! Ради ребенка...»

Роберт поднял голову и, сопя, уставился в лицо Кэролайн своими мутными, налитыми кровью глазами. Она закусила губу, чтобы сдержать рвавшийся из груди крик, который, словно эхом, прокатился по всему ее телу. Старик же, причмокивая губами, расстегнул пуговицы на ее сорочке.

Он жал мял и сдавливал нежное тело Кэролайн своими жесткими, узловатыми пальцами. И говорил не умолкая. Захлебываясь и то и дело усмехаясь, Роберт бормотал пошлые, циничные слова о том, как ей будет хорошо и каким бравым мужчиной он всегда был и остается. Многое из того, что произнес вожделеющий супруг, миновало сознание Кэролайн. Она постаралась отключиться. Она больше не думала о своем ребенке и той жертве, на которую пошла ради него. Она была просто не в состоянии думать о чем-либо. Какой-то частью своего затуманенного сознания Кэролайн отмечала все действия Роберта, как если бы он лежал в постели с другой, совершенно чужой и безразличной ей женщиной.