Совок 6 (СИ) - Агарев Вадим

— Думаешь? — оживился Гриненко.

— Я всегда думаю! — огрызнулся я, злясь на друга, что приходится в очередной раз лезть в голимую авантюру, — В отличие от тебя, разгильдяя!

— Да! Вот еще что! Ты завтра напомни мне! У меня есть одна знакомая и она мне должна, — вспомнил я о мадам Боровиковой, — По пути к твоему Фесенке, мы заодно к ней заедем. Они там поблизости друг от друга трудятся. Попробуем твой жилищный вопрос с мёртвой точки сдвинуть. Глядишь, и не выгонит тогда тебя твоя Маринка!

Зря обнадёжил авансом, но уж больно не хотелось мне отпускать товарища в таком, слишком уж паскудном настроении.

— Но ты особо не вибрируй, шанс совсем невелик!

Попрощавшись с суетно и вдруг заволновавшимся сослуживцем, я пошел домой. День сегодня, как впрочем и почти все иные прежние, был не шибко спокойным и радостным.

Квартира меня встретила непривычной уже тишиной. Квартирующая у меня беспризорница, судя по всему, переволновавшись от глобальных покупок и от беседы с Гриненко, уже спала. Разувшись, я пошел выключить свет на кухне.

Урюпинская Лиза была там. Она сидела за столом и настроение у неё, без всякого сомненья, было намного хуже стасовского.

— Ты чего, Федул, губы надул? — легонько щелкнул я её по носу.

Шустрая в таких случаях девица, на этот раз уворачиваться не стала. Из её глаз потекли крупные и совсем недетские слёзы.

— Ты меня в приёмник сдашь? — повернулась она ко мне окаменевшим лицом.

Мне вдруг стало не по себе. Мало того, что девка, так она еще и сопливая девка. А еще у неё умерла мать и еще она одна на всём белом свете.

— Ты, Лизавета, вроде бы уже взрослая, — я поднял её со стула и сел на него сам, усадив девчонку к себе на колени, — Здоровая и красивая девка вымахала, а при всем этом великолепии, дура дурой!

— Почему дура? — шмыгнув носом и не особо обидевшись, вылупилась на меня Лиза.

— Да потому что самые, что ни на есть, дурацкие глупости говоришь! Да еще с таким серьёзным видом и даже со слезами!

Я вытер тыльной стороной ладони ей мокрые ресницы и щеки. Пельменница сидела смирно и не дергалась.

— Я тебе уже рассказывал, что в этой квартире тётка моя живёт, помнишь?

Лиза молча кивнула, дав понять, что помнит.

— Она сейчас в отъезде, но летом обязательно вернется. И знаешь, Лизавета, что-то мне подсказывает, что она тебя удочерит. Или увнучит, если такое возможно. Ты, я надеюсь, не против такого поворота в своей судьбе?

Я опять щелкнул по мокрому носу квартирантку. И снова удачно. Но мне показалось, что она не заметила этого и не почувствовала. В любом случае, новых слёз на этот раз уже не последовало.

— А, если не увнучит? — повернула ко мне напряженное лицо Лиза, — Вдруг она не захочет?

— Н-у-у.. Маловероятно, конечно. Но, если не захочет, тогда мне самому придётся тебя усестрить! — вздохнул я обреченно, — Иначе ты меня опять как-нибудь без пельменей оставишь!

— Нет, пусть лучше уж она меня увнучит! — рассудительно решила грустная урюпчанка, — Ну какой из тебя брат?! Сплошное недоразумение!

— Чего это? — развернул я к себе лицом нахальную девицу, — А ты не слишком офигела, Лизавета Пантелеймоновна?

— Во-первых, я никакая тебе не Пантелеймоновна! — назидательно ткнула мне в грудь пальцем неблагодарная мерзавка, — А, во-вторых, сам подумай, вот какой ты мне пример подаёшь? Каждый день новую кралю домой приводишь! Самому-то не стыдно? А еще советский милиционер!

Слёзы на воспылавших сиротских щеках моментально испарились. И я вдруг понял, что обличающая меня в разврате малолетка, совсем не шутит. Всерьёз клеймит!

Н-да… Ну, не идиот ли ты, лейтенант Корнеев? Самый настоящий, дважды контуженный идиот. Не жилось ведь дураку спокойно, пригрел на груди персонального замполита из полиции нравов!

— Чего расселась? — почти утратив сострадание, ссадил я с колен стремительно созревающую, но пока еще недостаточно откормленную стерву, — Ну-ка, быстро ноги мыть и спать! И, чтобы завтра нормальную еду приготовила, надоела уже сухомятка! — вытянув из лопатника две красненьких, я положил их на стол. — Продуктов купишь! И обновки свои заодно обкатаешь. Ключи я тебе оставлю, но долго по улице не шатайся! Если ты уже побывала в приёмнике, то снова могут забрать! Тебя ведь там фотографировали? — посмурневшая, а значит, впечатлившаяся моими инсинуациями Лиза неохотно кивнула.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В реальность своего предостережения относительно приёмника я, конечно же, не верил. В шмотках, в которые завтра вырядится Лиза, в детприёмник не забирают. А вот ограбить в подворотне могут запросто. Слишком уж вызывающе и антисоветски она будет в них выглядеть. Ибо советские люди в булочную, нацепив на себя две, а то и все три зарплаты среднестатистического строителя коммунизма, не ходят. Особливо, пребывая в таких юных летах. Город хоть и областной, но всё равно до Москвы зажиточностью своего населения не дотягивает. Там-то детей и внуков дипломатов, и прочих партийных чинуш, хоть пруд пруди.

Однако грабежом стращать её бессмысленно, а вот детприёмником, в самый раз!

Воротившись после утренней оперативки в свой кабинет, в одиночестве я пробыл недолго. Минут через десять появился Стас. Был он, на удивление, свеж и весел.

— Держи! — протянул я ему ключи и документы на «шестёрку». — Где «секретка», ты знаешь, — напомнил я другу про геркон, пристроенный под прикуривателем.

— Помню! — заверил меня он, прибирая техпаспорт в карман рубашки, — Ладно, поеду, времени мало. Тютюнник, сука, будто чует, что я по своим левым делам сваливаю. Рапорт, говорит, вечером о проделанной работе мне на стол!

Я благословил Станислава взмахом руки, отмахнувшись от него, как от зудящей пчелы и он удалился. В коридоре у моей двери топтались вызванные по делам люди. И хотя я вызывал фигурантов с разбивкой минут в сорок, было их единовременно уже четыре штуки.

До часу дня я отвлекся всего единожды. Когда по приглашению Лидии Андреевны зашел к ней испить чаю. И только! Всё остальное время, я, как президент на галерах, не разгибал спины. Опросил свидетелей и даже устранил противоречия в показаниях между потерпевшим и обвиняемым, проведя между ними очную ставку. Стас так пока и не появился.

Ровно в час дня я закрыл кабинет и перед тем, как свернуть в общий коридор, выглянул в окно своего аппендицита. «Шестёрки» на её обычном месте всё еще не было. Это могло означать только одно или второе. Либо Гриненко обломившись с «посёлком», переместился в ИЦ, либо он сейчас находится в пути к райотделу. И то, и другое меня вполне устраивало. Лишь бы только он вернулся с результатом.

В столовую я не торопился осознанно. Попав вчера в загребущие лапы Тонечки перед вечерней оперативкой, сегодня я решил припоздниться. И не прогадал.

Антонина уже сидела и питалась. В компании Алдаровой и Пастуховой. Это обстоятельство определённо давало мне возможность расположиться отдельно от невесты и спокойно съесть всё то, что за умеренную плату мне было ниспослано райотдельским общепитом. Я намеренно сел спиной к столу, за которым сидела лучшая половина следственного отделения. И уже начал составлять с подноса тарелки, когда Мендельсон начал тыкать меня своей дирижерской спицей в поясничный нерв.

Я затравленно обернулся и увидел, как за спиной Антонины весело скалясь и глядя в мою сторону, что-то обсуждали Алдарова и Пастухова. А сама Тоня, прихватив стакан с компотом, целеустремлённо двигалась в мою сторону. Мне расхотелось есть и захотелось материться.

Ровно в этот кульминационный момент, перед моим столом предстал прекрасный юноша. Мне даже отчетливо привиделся нимб над его бестолковой головой.

Херувима звали Станислав и фамилия его, как водится, была Гриненко.

— Садись быстрее! — пододвинул я ему свободный стул, — Как съездил? — с неприсущим мне ранее злорадством заметил я, как вытянулось лицо Антонины, которую Стас опередил всего на две или три секунды.

— Все нормально! — опер был немногословен, — Сдача! — он положил на стол червонец, пятерку и два смятых рубля с какой-то мелочью.