Я и мое отражение - Тихонова Карина

– Прекрати! – закричала я.

Скелет ухмыльнулся мне в лицо и продолжил свою жуткую пляску.

В общем, меня замучили кошмары.

Поэтому, когда я, наконец, открыла глаза и осознала, что вернулась в реальность, душу охватило облегчение. Несмотря на то, что возвращение в реальность означало возвращение множества проблем.

В комнате царил полумрак. За шторами угасал хмурый осенний день. По стеклу ползли тяжелые крупные капли дождя.

Я повернула голову вправо.

Рядом с кроватью стояло глубокое кресло, в котором сидела горничная Рита. Ее голова была запрокинута на спинку, глаза закрыты.

На мгновение я испугалась, что она умерла, таким бесшумным было ее дыхание. Но тут Рита, словно почувствовав мой взгляд, открыла глаза и подняла голову.

Минуту мы смотрели друг на друга, не произнося ни звука.

Потом Рита завозилась, поднялась из глубокого кресла и направилась к двери. Открыла ее и скрылась в коридоре.

Я облизала сухие губы. Попить бы…

Дверь снова распахнулась. В комнату торопливым шагом вошла моя тетушка.

Даже невооруженным взглядом было заметно, что она ужасно нервничает. Оно и понятно. Видимо, сумма, которую Женя должна получить после своего тридцатилетия, огромна.

Кому ж приятно терять такие деньги?

Тетушка приблизилась к кровати и наклонилась к моему лицу. Я увидела морщинистую кожу и глаза, окруженные глубокими синими тенями.

– Слава богу! – пробормотала тетушка.

Села на край постели и положила руку мне на лоб. Рука была холодной.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила тетушка и убрала ладонь с моего лба.

Я снова облизала губы.

– Воды дайте…

Тетушка обернулась к Рите.

– Быстро!

Рита бесшумно унеслась в коридор.

– Давно я выключилась? – спросила я.

Тетушка поколебалась, прежде чем ответить.

– Два дня назад.

– Ого! – сказала я слабым голосом.

Подумала, осознала и снова повторила через минуту:

– Ого!

– Да, – подтвердила тетушка. – Ты нас здорово перепугала.

Вернулась Рита со стаканом, наполовину наполненным минералкой без газа. Тетушка отобрала у нее воду, помогла мне приподнять голову и осторожно напоила меня.

Сделала она это ловко и заботливо, как опытная сиделка. Аккуратно вытерла мои губы чистой салфеткой и уложила голову на подушку.

– Ну, как?

– Блеск! – ответила я. – Можете радоваться: до дня рождения я, вероятно, доживу.

Тетушка нахмурилась, повернулась к Рите и велела:

– Выйди.

Рита присела. Похоже, реверансики были ее фирменным блюдом.

– И дверь за собой не закрывай! – крикнула тетушка вслед.

Поднялась с кровати, подошла к открытой двери, проводила горничную долгим пристальным взглядом.

Затем вернулась обратно и села. Но уже не на кровать, а в кресло стоявшее рядом.

Минуту она молчала, собираясь с мыслями. А я с интересом разглядывала ее ненакрашенное лицо.

То, что тетушке шестьдесят лет, сейчас хорошо заметно. Она вообще как-то странно сдала за те два дня, что меня не было. Интересно, почему? За меня волновалась или что-то произошло в доме?

Впрочем, в доме ее интересует только один человек: мой холеный дядюшка.

– Что-то случилось? – спросила я, нарушая молчание.

Тетушка подняла голову и посмотрела на меня. Глаза были мрачные.

– С чего ты взяла?

– Ты как-то…

Я хотела сказать «постарела», но вовремя спохватилась.

– …осунулась, – закончила я неловко.

Тетушка усмехнулась. Разгадала мою оговорку.

– Я волновалась за тебя, – сказала она так же уклончиво.

– Большая честь! – не сдержалась я.

– Да ладно!

Тетушка махнула рукой.

– Ты сама все прекрасно понимаешь!

– Понимаю, – согласилась я. Немного подумала и спросила:

– А нельзя сделать так, чтобы я осталась в живых? После дня рождения, я имею в виду?

Глаза тетушки забегали по комнате.

– А кто тебе сказал, что ты умрешь? – удивилась она фальшиво.

– Здравый смысл, – ответила я мрачно.

– Глупости! – отмела тетушка очень и очень быстро.

– Ты сама себе не веришь, – уличила я.

– Глупости! – повторила тетушка с ожесточением.

Рывком выдернула себя из кресла и прошлась по комнате. Я следила за ней прищуренными глазами.

Тетушка немного постояла у окна, глядя через размытое дождем стекло на не видный мне пейзаж. Потом сунула руки в карманы теплого байкового халата (кстати, я первый раз видела тетушку в таком неприбранном виде!) и медленно вернулась обратно.

Уселась на мою постель, нашла мою руку и взяла в свою.

– Ты поэтому так сорвалась? – спросила она почти ласково. – Решила, что я собираюсь тебя убить? Дурочка!

Она сжала мою ладонь холодными, как у мертвеца, пальцами.

– Дурочка! – повторила тетушка почти убедительно. – С чего ты это выдумала?

Я молча смотрела ей в лицо.

– Да, конечно, – продолжала тетушка, – Я не скрываю, что заинтересована… В общем, ты сама о многом догадалась.

– В общем, догадалась, – подтвердила я.

– Но убивать тебя я не собиралась! – сказала тетушка так мягко и убедительно, что я ей почти поверила.

Почти. Если бы она не прятала от меня глаза.

– Мне нужно только одно.

Здесь тетушка подняла на меня взгляд и сделала выразительный жест бровями.

– Догадываюсь, – ответила я.

– Ну, вот! Отпляшешь день рождения, – и свободна как ветер!

– Здорово! – откликнулась я насмешливо.

– Не веришь?

Я усмехнулась.

Тетушка наклонилась ко мне.

– Что мне нужно сделать, чтобы ты мне поверила? – спросила она, шаря по моему лицу твердыми серыми глазами. – Дать гарантии? Каким образом?

– Верните мне паспорт, – сказала я.

Тетушка выпрямилась.

– Нет, – сказала она, глядя в стену надо мной.

– Вот видите!

– Пойми, глупая! – с досадой перебила тетушка. – Паспорт не должен быть на виду! Прислуга шарит во всех твоих шкафах! Рита, к примеру, далеко не глупая девушка! Если она догадается о том, кто ты… Мне не нужны потенциальные шантажисты. Неужели не ясно?

– Ясно.

– После дня рождения я отдам тебе документы, – повторила тетушка, понизив голос.

Я подумала.

– Ладно. Тогда дайте мне позвонить моим знакомым и сказать, где я нахожусь.

Тетушка молча покрутила пальцем у виска. Звонить я уже пробовала, но в доме не работала линия межгорода. Не было междугородней связи и в моем мобильнике. А просить шофера, который за мной «приглядывал», отвезти меня на почту было бы дохлым номером. Тем более сейчас, когда у меня есть еще парочка «телохранителей».

– Это невозможно, – выразила тетушка свое отношение к моей просьбе.

– Почему?

– Ты сама прекрасно понимаешь. Никто не должен знать, о чем мы договорились.

– Никто и не узнает!

– Я сказала, нет! – отрубила тетушка железным голосом и поднялась с кровати.

Вернулась к окну и застыла, скрестив руки на груди. Ее взгляд уперся в не видимую мне точку за горизонтом.

– Я не хочу назад, – произнесла тетушка вполголоса. Это было сказано не для меня, а для себя.

– Куда назад? – поинтересовалась я.

Тетушка, не отрываясь от окна, ответила:

– Назад в нищету…

Ее взгляд стал таким ожесточенным, что я даже испугалась. Таким взглядом можно было просверлить тоннель в горах, окружавших особняк со всех сторон.

– А вы там были? – спросила я.

Тетушка оторвалась от лицезрения точки за окном и мельком взглянула на меня.

– Милая моя! Всю сознательную жизнь!

– Странно, – пробормотала я.

– Что тут странного?

– Вы мне казались такой благополучной особой…

Тетушка запрокинула голову назад и расхохоталась отрывистым злым смехом. Я съежилась под одеялом.

– «Благополучной», – повторила тетушка, – как же…

И снова расхохоталась. Я молчала, не смея продолжить разговор.

– Благополучие пришло пятнадцать лет назад, – сказала тетушка, отсмеявшись. – И было мне тогда сорок пять лет, между прочим! Ты хоть представляешь, что такое сорок пять лет жизни в нищете?