Нерушимый - Денис Ратманов

каждым боем. И никак не мог избавиться от этого сосущего под ложечкой чувства.

«Есть же Мищенко! — обрадовался инстинкт самосохранения. — Пожалуйся ему, он все остановит!»

Но поддаться слабости мы не могли: ни я, ни тестостерон. Так что я велел инстинкту притихнуть, заглохнуть и не маячить, пообещав, что всего-то хочу устроить тест-драйв своей божественной реакции, посмотреть, на что способен в реальной драке. Испытание на рынке было слишком стремительным и скоротечным, чтобы делать серьезные выводы.

Выйдя из спортзала, я выпустил троицу вероятных противников и пристроился в хвост — не хватало еще их за спиной оставлять. Они неохотно побрели за Шреком.

Ничего не подозревающий Мищенко сидел себе на проходной, смотрел в ноутбуке какой-то фильм. Интересно, скачал или смотрит по советскому стриминг-сервису вроде «Нетфликса»? Мысль была вроде праздная, но отчего-то запала в душу, словно ответ был важен. А, ну да, если стриминг, значит сеть быстрая, и этот Союз не отстает от Запада. А если…

«Не заговаривай зубы», — отмахнулся инстинкт самосохранения.

Комендант и вахтер, единый в двух ролях товарищ Мищенко, не глядя на нас, буркнул:

— Опять курить идете?

— Так точно, товарищ Мищенко, — откликнулся шкет и бросил на меня хитрый взгляд. — Надо дать новичку прикурить.

— Когда вы уже накуритесь? — проворчал Мищенко. — Не забываем, что в двенадцать — тишина.

Электронное табло показывало пятнадцать минут двенадцатого, когда мы вышли в правильную, потрескивающую морозцем под ногами, декабрьскую ночь.

— Куда идем хоть? — спросил я, выпуская облако пара изо рта.

— На спортплощадку, — ответил Шрек, оглянувшись. — Чтобы не палиться перед Ильичем, Саня. Тебя же Саней зовут? Ну вот. Не ссы, тут близко. Замерзнуть не успеешь.

— А потом мы тебя согреем, — хохотнул мелкий шкет с большой головой, и, потеряв равновесие, чуть не упал. Его поддержал Артур.

— Я не по этой части, шкет, — ответил я. — Погрейтесь сами, вчетвером.

Вопреки моим ожиданиям, они не оскорбились. А может, не поняли, в чем юмор, или поняли по-своему, потому что мои слова породили взрыв хохота. Единственным более-менее трезвым среди них был Артур, злобно зыркающий на меня.

Я попытался прощупать остальных трех, понять их, и ощутил только, что мужики просто шли размяться, заодно развлечься, проучив, в их понимании, крысу. Настроение у них было хорошее, даже как-то неудобно обламывать. Поэтому, догадываясь, что пока мы не свернули за угол, ничего не начнется, я остановился и попытался воззвать к остаткам их разума:

— Короче, пацаны, давайте прямо на этом стопанем все и разойдемся краями, пока никто не пострадал? Вы же не знаете, кто я. Может, я боксер, а?

— Баклан ты, а не боксер, — хохотнул шкет.

— Че — зассал? — прищурился кудрявый, которого я мысленно окрестил Пушкиным. — На понт берешь?

Хотелось много что ответить. И что жалко их, идиотов, и что больных обижать грешно, а безмозглый — считай больной, и что кулаками серьезные вопросы не решаются, но… Во-первых, стало понятно: все, что бы я ни сказал, они сочтут трусостью — сдрейфил Саня, с темы начал съезжать, на уши присел, ссыкло! Во-вторых, они хотят экшена, движухи и приключений на пьяные задницы.

Ладно, будет им экшен.

— На спортплощадку, — зачем-то напомнил Шрек.

Похрустывая снегом, мы свернули за торец общежития и только выпали из обзора камер, как Шрек резко развернулся и прописал мне боковой. Я отшатнулся, и удар прошел по касательной, но скользкая подошва посунулась, ноги разъехались, и я, выставив руки, упал в сугроб. На меня налетели всей стаей и принялись пинать.

Закрыл голову руками, я зацепил кого-то ногой за ногу, дернул… Есть, повалил — благо скользко. Катнулся к нему, дал по горлу ребром ладони, перекатился, прикрываясь обмякшим телом.

Донесся мат, бить стали осторожнее, чтобы не задеть своего. Теперь — подняться, не дать нанести критический удар. Я откинул тело, а сам сжался пружиной, вскочил, отшатнулся от пролетевшего мимо кулака, захватил руку, дернул вниз, и еще один рухнул — сначала носом в мое колено, потом на землю мордой в лед. Я не удержался, пнул его носком под ребра, но только раз. Скользко, чревато.

Огляделся и сквозь кровавую пелену увидел, что вторым я завалил Артура, и упал он крайне неудачно, расквасив себе нос об лед. Он начал кряхтя подниматься, мелкий шкет лежал у него под ногами и сипел, его я уронил первым и повредил горло.

Я сосредоточился на отступлении к стенке, чтобы обезопасить тыл. Теперь — не дать себя окружить.

— Значит ты, Кот, балабол? — Я сплюнул в снег, отметив, что он окрасился красным. Все-таки задели, суки. — А в грудь-то как себя бил! Мол, я за брата Артурчика пасть порву! Раз на раз выйду!

Оставшиеся Кот и кучерявый Пушкин нерешительно переглядывались. На них падал световой прямоугольник из окна, как на актеров на сцене.

— Давай, Кот, уделай его! — Пушкин кривенько изобразил крюк, но сам атаковать не спешил. — Ты же в беспределе участвуешь! А он боксер, не насвистел, значит!

— Сука, он мне ребро сломал, — прохрипел Артур.

Лежащий рядом с ним шкет нечленораздельно мычал, держась за горло.

Здоровяк сплюнул, набычился и пошел на меня по истоптанному снегу.

Такого одним ударом могу и не вырубить. У меня и в той жизни удар был не особо поставлен, а в этой вообще не довелось проверить. Так что остается только…

Я сделал вид, что испугался и пячусь вдоль стены, Кот-Шрек нехотя пошел на меня. Он выше, руки у него длиннее. Удар — что молотом о наковальню. Потому надо хитрить, не попадать под раздачу.

В этот момент кто-то что-то закричал. Донесся девичий визг, но это все шло фоном, я сосредоточился на опасности, решительный и злой. Сегодняшний день окончательно меня достал.

Увидев, что я отступаю, Кот осмелел, ускорил шаг и, наклонив голову, бычком рванул на меня. Может быть, ему казалось, что он мчится очень быстро, прямо-таки молниеносно, но с моей реакцией он двигался, как в замедленной записи. За мгновение до того, как он нырнул мне в ноги, чтобы повалить, я отступил в сторону и помог ему ускориться так, что от столкновения с головой Кота стена дала трещину. Шрек и Кот в одном флаконе вырубился и завалился у стены, уронив кепку в белый снег.

Артур к этому моменту поднялся и встал возле Пушкина, придерживая за руку