Личный дневник (пьяной) влюблённой провидицы - Алёна Май

бывают вещи пострашнее студенческой драмы: госперевороты, природные катастрофы, темные силы и многое другое, о чем тебе сейчас не стоит думать, но руку держать на пульсе придется.

— Зачем мне это? Это неинтересно. Я просто хочу спокойствия.

— Взрослая жизнь — одно сплошное беспокойство. Пора бы это признать, ты ведь не ребенок.

Почему-то эти слова “не ребенок” заставили встать ком в горле. Как будто он говорил о моей вчерашней шалости, а не просто о том, что детство заканчивается быстрее, чем думаешь.

— Или я ошибся? — Тобиас Бергман вдавливал меня своей аурой в стул. — И всё, что тебе нужно — это мужчина, который решит все твои проблемы? И тебе нравится быть бедной непонятой малышкой Октавией, заливающей голос разума алкоголем?

— Эти заявления уже ни в какие ворота! Да что ты обо мне знаешь?! — моему возмущению не было предела. — Ты не учишь, а, как ты там выразился, развлекаешься!

— Вот мы и перешли на “ты”.

— Перешли, потому что мое терпение и уважение закончилось прямо сейчас! И как я вообще могла думать о том, что в вас есть что-то привлекательное. Ума не приложу!

Погодите-ка… Это ведь то, о чем он говорил? Он внушил мне это влечение? А я поддалась, заглушив красный сигнал опасности. И шла и шла к нему, как мотылек на на костёр. Голову пронзила дикая боль и я закричала, обхватывая ладонями виски и упала на колени, согнувшись пополам. Снова эта боль, как тогда. Снова эти видения, снова этот хаос.

— Дыши…

— Не… могу… вздохнуть, — воздуха не хватало, я теряла сознание.

— Дыши сказал! — строгий и приказной тон Тобиаса накладывался на тысячи голосов.

— Зачем ты мучаешь меня, Тобиас. Зачем?!

По щекам текли слезы, глаза готовы были вывалиться из глазниц. Это всё он. Он сделал это со мной. После встречи с ним всё пошло наперекосяк. Он и Леону внушил забыть обо мне? Фрея тоже забыла о том, что он её пугал. Все как будто забыли, что он полгода притворялся студентом, всем было нормально, что он вдруг оказался каким-то там инспектором. Может, это он подговорил профессора отправить меня на тест, внушить надежду, что я сильнее, чем есть.

Воспоминания мелькали одно за другим, доходили до детства, а затем снова по кругу. Доходили до одного забытого и спрятанного воспоминания. На самом деле Леон — не моя первая любовь. И мысли о том, что всегда найдется девушка получше тоже возникли не на пустом месте. Что всегда найдется что-то или кто-то получше, чем я.

Голос Тобиаса где-то вдалеке приказывал дышать и я, наконец, услышала его. Схватила этот спасательный круг и поплыла на голос. Осталась только я, его голос и это болезненное воспоминание. Мне пятнадцать и я очень сильно влюбилась в соседского мальчишку. Мы общались каждый день, я думала, что тоже нравлюсь ему. Нет, я была уверена в этом. И он всегда защищал меня от других детей, когда я невпопад давала предсказания, даже когда надо мной смеялись, даже когда меня все сторонились. Все, кроме Вани, Грега и… Зака. Когда я была с ним, видения почти не приходили. Я была абсолютно спокойна и счастлива. Потом был первый поцелуй и еще много-много поцелуев, пока не пришло то самое видение, где с ним совсем не я. Мне же было всего пятнадцать. Меня переполняли нежные чувства и тогда я еще не понимала, что не все видения сбываются. Я так впечатлилась, что сразу же замкнулась в себе и дальше всё казалось фальшивым. И, конечно же, общение сошло на нет. А последним гвоздем в крышку гроба стало то, что он продолжил жить дальше без меня как ни в чем не бывало. Как будто и не было того времени, что мы провели вместе. А затем и вовсе уехал из города. Ваня до сих пор общается с ним, иногда всплывает какая-то информация, а магический шар до сих пор хранит его контакт. Я много раз думала написать ему хотя бы “Привет”, но обида была сильнее меня. А затем этот мой абсолютно безбашенный поступок, когда я под действием алкоголя поцеловала Леона и пошло поехало. Я открылась, обнажилась и снова проиграла. Это так по-детски. Я думала, что уже смирилась с этими чувствами, но на самом деле мне всё еще больно. И я хочу кричать и злиться.

— Кричи. Тебя все равно никто не услышит, — Тобиас путешествовал по воспоминаниям вместе со мной.

— Уйди из моей головы. Прошу.

— Ты можешь выгнать меня в любой момент. Надо только захотеть. Ты сама меня держишь.

— Я никого не держу.

— Держишь, в своих воспоминаниях. В своем дневнике. Но это нормально. Это опыт. Он может ранить, а может стать просто пройденной ступенькой на лестнице жизни.

— Меня снова бросят. Даже боюсь предположить каким именно образом. Я это чувствую и от этого мне… больно.

— Это лишь доказывает, что ты — живой человек, Октавия. Из плоти и крови. Ты давишь свои эмоции, а вместе с ними и свою магию. Боишься сделать больно другим, боишься, что сделают больно тебе. Боишься отпускать людей, потому не подпускаешь слишком близко, скрываясь за маской из сарказма. Но это пройдет. Нужно смело смотреть в будущее и идти к тому, которое выберешь сама.

Картины прошлого померкли, оставив нас совсем одних, сознание возвращалось в реальность. Единственная свеча подрагивала от небольшого сквозняка, создаваемого приоткрытым окном. Мне стало намного легче, голова была такая легкая и свободная. Так приятно было показать кому-то весь этот хаос и поделиться им. И почему этим человеком оказался именно Тобиас Бергман?

— Не было же никакого потенциала?

— О чем ты? — удивился Тобиас.

— Ты сказал, что видишь во мне потенциал.

— Всё не совсем так, — он положил руку себе на затылок. — Просто заметил, что что-то блокирует в тебе поток маны и решил немного помочь.

Я толкнула его со всей силы в грудь, отталкивая от себя.

— Я чуть с ума не сошла! Что это за приколы?! И эти уроки, которые ни черта не уроки, а просто какой-то цирк. Как до такого додуматься можно вообще?!

— Я не педагог, — посмеялся Тобиас. — Что придумал, то придумал.

Я встала с пола и отряхнулась.

— Наши уроки окончены?

— Полагаю, что да. Можешь спать спокойно, и поменьше фантазируй, — и снова это подмигивание.

А мне стало даже немного грустно. Я поспешила снова выставить блок в голове, как учила профессор Филаксис, чтобы он себе ничего не напридумывал.

— Ваши методы ужасны, инспектор Бергман!

— Снова уважительный тон? — и снова обворожительная