Дуэль Пушкина. Реконструкция трагедии - Руслан Григорьевич Скрынников

Певчие, Хохлы – вот их родоначальники… У нас нет очарования древностию, благодарности к прошедшему и уважения к нравственным достоинствам… неуважение к предкам есть первый признак дикости и безнравственности»476.

Осознав себя потомком старинного дворянского рода, Пушкин не побоялся бросить вызов временщикам, новой знати. Князьям Меншиковым он напомнил про торговлю их родоначальника блинами, графам Кутайсовым – их службу в денщиках у Павла I, Разумовским – пение в капелле у Елизаветы. Графам Безбородко и Кочубеям была адресована и вовсе обидная строфа: «В князья не прыгал из хохлов».

Знать не могла простить поэту его выпадов. По авторитетному свидетельству графа Соллогуба, Пушкин «нажил себе в целых семействах, в целых партиях врагов непримиримых»477.

Александр Чернышёв проявил особое рвение при расправе с декабристами, что позволило ему сделать стремительную карьеру при Николае I. В своём дневнике Пушкин отметил, что военный министр граф Чернышёв был забаллотирован при избрании в Английский клуб. В записке по поводу книги о Пугачёвском бунте, адресованной лично Николаю I, поэт подчеркнул, что в XVIII веке один из Чернышёвых служил в камер-лакеях и пользовался особой милостью Екатерины II.

Смиренный «мещанин» не упускал случая уколоть глаза временщикам, по прихоти самодержцев удостоенным высших государственных постов.

Родов дряхлеющих обломок

(И по несчастью не один),

Бояр старинных я потомок;

Я, братцы, мелкий мещанин.

. .

И не якшаюсь с новой знатью,

И крови спесь угомонил.

Я грамотей и стихотворец,

Я Пушкин просто, не Мусин,

Я не богач, не царедворец,

Я сам большой: я мещанин.

Эти строки были написаны в то время, когда Пушкин ещё верил, что его талант и литературный труд обеспечат средства к жизни и воочию докажут новой знати, что он сам «большой», без богатств и чинов. Тогда же он писал Бенкендорфу: «Что касается состояния… оно достаточно благодаря его величеству, который дал мне возможность достойно жить своим трудом»478.

Благоволение царя

После свадьбы Пушкин решил покинуть Москву. Весной 1831 г. он просил Плетнёва подыскать ему «фатерку» в Царском Селе, где семья намеревалась остаться до зимы. В Царском Селе поэт надеялся найти прибежище, где можно жить «будто в глуши деревенской», «потихоньку без тёщи, без экипажа, следственно, без больших расходов…», «в кругу милых воспоминаний и тому подобных удобностей». В Село поэта влекла дешевизна летних квартир: «…дома, вероятно, ныне там недороги: гусаров нет, двора нет – квартер пустых много…» – писал поэт Плетнёву. Предполагалось снять «фатерку», которая бы имела особый кабинет. «Нас будет: мы двое, – пояснял Пушкин другу, – 3 или 4 человека да 3 бабы. […] Садика нам не будет нужно, ибо под боком у нас будет садище. А нужна кухня да сарай, вот и всё»479.

После свадьбы отношения между молодожёнами были безоблачными. После бала у Пушкиных в Москве А.Я. Булгаков писал: «И он и она прекрасно угощали гостей. Она прелестна, и они как два голубка». Жуковский виделся с Пушкиными в Царском Селе. «Жёнка его, – писал он, – очень милое творение. И он с нею мне нравится. Я более и более за него радуюсь тому, что он женат»480. Сестра поэта писала мужу в письме от 4 июня 1831 г., что молодые обожают друг друга; Наташа красавица и умница и при всём том ещё ребёнок481.

Эпидемия холеры, распространившаяся на Северо-Западе России, привела к тому, что «деревенская глушь» – Царское Село превратилась на время в резиденцию императорской фамилии и двора. Ради безопасности царской фамилии Царское Село было прочно отгорожено от внешнего мира заставами.

В Царском Селе поэт смог общаться с членами царской фамилии. Первая встреча с Николаем I застигла его врасплох. Завидев Пушкина, государь вышел из коляски и затеял дружеский разговор. Расставшись с императором, поэт зашёл к А. Росетти и рассказал ей о встрече. Он не скрыл от неё, что неожиданно ощутил себя верноподданным. «Чёрт возьми, – сказал он, – почувствовал подлость во всех жилах»482.

Писатели живо ощущали свою зависимость от власти. На большом собрании литераторов у Смирдина в феврале 1832 г. первый тост был тост Греча: «Здравие государя-императора, сочинителя прекрасной книги Устав цензуры!» В ответ раздалось громкое и усердное «Ура!»

Конечно, Пушкин был не только «писакой» (так называли его члены царской семьи, жандармские чины и пр.), но и дворянином, по знатности рода нисколько не уступавшим Романовым. В Царском селе по соседству с Пушкиным жил Жуковский. Он был близок к императорской фамилии и использовал любой случай, чтобы свести царя с поэтом.

В дни холерных бунтов чернь чинила дикие расправы над врачами, а в военных поселениях также над офицерами и начальством. Николай I проявил незаурядную храбрость при усмирении волнений. На поэта его поведение произвело впечатление. Мужество и сила духа всегда импонировали ему483.

Николай I охотно беседовал с поэтом. Круг проблем, которые они обсуждали, значительно расширился со времени встречи в Чудовом монастыре. Пушкин был обнадёжен тем, что Николай I приступил или выразил намерение приступить к реформам. Злобой дня была неудачная война с восставшими поляками. Взгляды Пушкина на польский вопрос сформировались под влиянием событий 1812 г. Занятия историей Смутного времени начала XVII в. дали дополнительную пищу для размышлений. Имея в виду давний спор между двумя славянскими народами, Пушкин писал, обращаясь к Западу:

Оставьте нас: вы не читали

Сии кровавые скрижали:

Вам непонятна, вам чужда

Сия семейная вражда…

Протесты против действий русских войск в Польше, раздававшиеся на Западе, были восприняты в Петербурге как грубое вмешательство. Подобно другим патриотам, Пушкин считал, что в 1831 г. может повториться ситуация 1812 года.

По свидетельству приятеля Пушкина А.В. Васильева, летом 1831 г. поэт сообщил ему, что по желанию царя пишет ответ «клеветникам России». Наследник престола, будущий Александр II, вспоминал, что Пушкин впервые прочёл названные стихи в кругу царской семьи484. На взятие Варшавы русскими войсками поэт откликнулся стихами «Бородинская годовщина», написанными в том же духе.

Стихи произвели впечатление на общество и обсуждались повсюду. Двор был доволен. Австрийский посол Фикельмон сообщил канцлеру Меттерниху мнение А.Ф. Орлова, требовавшего от царя решительных действий против поляков, и прибавил к этому: «Такая же мысль отразилась в стихах Пушкина, верный перевод которых я здесь присоединяю. Они были написаны в Царском Селе и были одобрены императором. Благодаря этому они ещё более привлекают внимание»485.

Жуковский присоединился к Пушкину, тогда как П.А. Вяземский обрушился на друга с укором,