Человек звезды - Александр Проханов

Надо клич кинуть, шапку по кругу пустить, кто сотню положит, а кто миллион. А вождь у нас один, Иона Иванович. Его народ любит. За ним и партия, за ним и братва. Веди нас, Иона Иванович. Сбросим иго, ощиплем Петуха, и тебе быть губернатором.

Все дружно взялись за рюмки, стоя чокались с Ионой Ивановичем. А тот остался сидеть, мутно озирая собравшихся, играл желваками, и было видно, как в нем закипает лютая злоба, столь необходимая в ходе народной войны.

— Американцы совсем обнаглели. — Полковник Мишенька напряг бицепс и, скосив глаза, любовался на свою перевитую жилами выпуклость. — Чуть что не по ним, бомбят. Но русский человек не араб, его не забомбишь в неолит. Мы их палками будем сбивать, сковородками по башке глушить. А Маерс этот в руки мне попадет, я ему в жопу кол вставлю, стану над огнем вертеть и жир из него вытапливать. Он мне скажет, кто его мама и папа.

— Они по всему городу эстрады сколачивают, говорят — для концертов, — на коричневом лице прокурора играла мечтательная улыбка садиста. — А это они эшафоты для русских людей сколачивают. Хотят головы русским людям рубить. Ан нет, для себя, для своих голов сколачивают. Я этому Маерсу собственной рукой башку отсеку. В американский флаг замотаю и в Белый дом отошлю. Дескать, знай наших. Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет.

— Нет, други мои, не с этого начнем, — урезонивал их вице-губернатор Находкин, истинный теоретик восстания. — Прежде всего, этих красных человечков надо с крыш поснимать. Это боевые роботы спецподразделения полковника Маерса. Именно они уничтожили Бен Ладена, убили Каддафи, совершали вторжение в сектор Газа. Один из них, капрал Шалит, был захвачен палестинцами в плен. Они разобрали капрала и обнаружили микрочип, управляющий налетами израильской авиации. Мы должны обезвредить этих красных лазутчиков и уберечь наш город от американских бомбардировок. Но пуще всего мы должны беречь нашего лидера Иону Ивановича от возможного покушения, от террористического акта, имеющего цель обезглавить наше восстание.

— Твое здоровье, Иона Иванович! — воскликнул прокурор Гриб, поднимая рюмку.

— Здоровье, Иона Иванович! — вторил ему полковник Мишенька.

— Будь здоров, Иона Иванович! — подхватил прокурор. И эти дружные возгласы заставили Дубка разомкнуть уста, разъять крепко сжатые челюсти и сделать долгий выдох, через который излилась его лютая ненависть:

— Бляха-муха, русского человека мнут, гнут, в узлы вяжут. А русский человек распрямится да и жахнет дубиной по Америке и Европе, так что говно полетит!

Маерсы-баерсы как клопы изо всех дырок лезут. Русского человека совсем задвинули, за шестерку держут. Россию, как девку, под себя подложили, а она, Россия, нам матушка. Мы за нее горло рвать будем! Мой дед в штрафбате Кенигсберг брал. Мы хоть и братаны, и сроки отбывали, а Родину не продавали, и за нее яйца хоть кому отобьем. Наш город раньше ракеты делал, в космос летал, а теперь америкосы нас снова в лапти обули. Но мы, бляха-муха, лаптями их закидаем! Надо народ поднимать, брать власть! Ты, Мишенька, раздай народу оружие! Ты, Гриб, эти красножопые полешки с крыш посшибай! Ты, порт Находка, арестуй Петуха и этого пидера Маерса. Петуха без суда с моста в реку! Маерса судить — и живьем в землю! Кол сам буду вбивать! Мы еще «Варяга» споем! Мы еще на американской могиле попляшем, бляха-муха!

Он опрокинул в открытый зев рюмку виски, и казалось, внутри у него зашипело, из мокрых губ вылетел прозрачный синий огонь.

Сидели, жевали закуску, чокались, крепя фронтовое братство.

— Слушайте, мужики, анекдот, — вице-губернатор Находкин, заранее хохоча, содрогался узким телом. — Американцы сбросили на Россию атомную бомбу. Погибло три миллиона человек. Россия сбросила на Америку резиновую бомбу. Погибло двадцать миллионов человек. Бомба продолжает прыгать.

И все грохнули хохотом, крутили головами, били кулаками по столу, а Находкин, торжествуя, мерцал зелеными глазками.

— А вот анекдот, — полковник Мишенька дождался, когда смех утихнет. — Едут два ковбоя. Увидели на земле бизонье говно. «Бил, — говорит один ковбой, — съешь это говно, я дам тебе десять долларов». Бил съел и получил десять долларов. Едут дальше, видят опять лежит бизонье говно. «Джон, — говорит Бил, — съешь это говно, я дам тебе десять долларов». Джон съел, получил обратно свои десять долларов. Через некоторое время он говорил: «Бил, тебе не кажется, что мы задаром наелись говна?»

Опять все хохотали, били друг друга по ладоням, опрокидывали рюмки.

— А вот анекдот, — прокурор Гриб сморщил свое коричневое лицо, а потом просиял зачарованной улыбкой. — Идут по лесу Майкл и Фред. Видят большое дерево. Майкл говорит: «Давай попробуем обхватить его вместе». Фред согласился, обнял дерево, а Майкл связал ему руки, оттрахал в задницу и ушел. Идет мимо Пит. «Ты что здесь делаешь, Фред?» — «Да вот, меня Майкл связал». — «Крепко связал?» — «Крепко». Пит оттрахал его в задницу и ушел. Идет мимо Том. «Тебя что, связали, Фред?» — «Ладно, трахай и проходи!»

Смеялись так, что подпрыгивали стаканы и с плеч слетели простыни, а они продолжали хохотать, содрогаясь животами.

— Вот если бы жив был наш друган Рома Звукозапись, царство ему небесное, — произнес Иона Иванович, — уж он бы этому Маерсу засунул в жопу паяльник, записал на диктофон его свинячьи визги, а мы бы их потом по радио передали.

Дверь в предбанник отворилась, мелькнуло растерянное лицо банщика, и вслед за ним в предбанник вошел человек. Вид его был ужасен. Весь в земле, с разложившейся плотью, из которой выпадали синие распухшие внутренности. Мясо с лица отекало, как жидкая известка, и обнажались кости черепа, оскаленные зубы с золотыми коронками. В глазных яблоках шевелились черви. В руке он держал испачканный землей мобильный телефон, на пальцах были видны длинные, отросшие в могиле ногти. И несмотря на ужасный вид мертвеца, Иона Иванович узнал этот узкий лоб, продавленную переносицу, сутулую походку. Это был Рома Звукозапись, вставший из могилы и пришедший на зов закадычного друга.

— Рома, братан, ты пришел? — Дубок протрезвел, с его распаренного тела исчезли малиновые пятна, он стал белый как мел, и рука потянулась ко лбу, собираясь совершить крестное знамение. Остальные оторопело смотрели. Вице-губернатор Находкин пытался накрыться простыней. Полковник Мишенька шарил на голом бедре в поисках пистолета. Прокурор Гриб перестал жевать, и кусок колбасы торчал у него изо рта. — Что ты хочешь, братан?

Мертвец покачивался на нетвердых ногах. Поднес телефон к глазам, в которых кишели черви. Длинным ногтем стал набивать клавиши, которые загорелись призрачным синим цветом. И в ответ на вешалке, где висел пиджак Ионы Ивановича, зазвучал мотив «Мурки», и Иона Иванович стал клониться, теряя сознание, а его друзья повскакивали, собираясь кинуться в бассейн.

Мертвец вдруг выпрямился на окрепших ногах. Длинным жестом от паха к горлу расстегнул невидимую «молнию». Сбросил с себя оболочку с трупными пятнами, и Виктор Арнольдович Маерс, голый, розовый, в длинных звездно-полосатых трусах, выпрыгнул, приплясывая и хохоча:

— Ну, как я вас, господа? Посмешил, не правда ли? А вы тут, небось, о серьезном? Об американском заговоре, о народном восстании, о том, как бы этому американскому еврею Маерсу в задний проход паяльник засунуть? Полно, господа. Я вас всех люблю, уважаю. Обойдемся без паяльника, право.

Он радостно смеялся, усаживаясь за стол, тесня остальных своим упитанным розовым телом. Голубые глазки его счастливо блестели, и заговорщики постепенно приходили в себя. Начинали ему подхихикивать.

— Вот уж действительно, шутка!

— Да я и не испугался совсем!

— А ведь вылитый Рома Звукозапись. И телефон его, перламутровый, фирмы «Нокиа», сам ему в гроб положил.

Иона Иванович дико водил глазами, глядя на сброшенную, земляного цвета хламиду, на трусы Маерса, сшитые из американского флага, на хохочущее, шаловливое лицо полковника с родимым пятном на лбу, на мобильный телефон в его кулаке. В голове Дубка мешались виски, страх, ожидание неизбежной для себя катастрофы и мучительная, щемящая вера в возможность ее избежать. И его паническая, ищущая спасения мысль нашла лазейку, ведущую к спасению.

— Виктор Арнольдович, господин полковник, да никакого тут заговора, никакого восстания! Мы только рады, что вы у нас появились. Ждали вас с хлебом, с солью. Спросите у мужиков, они подтвердят. Я говорил, что нам без американцев нельзя. Скорее бы они в Россию пришли и своего коменданта поставили. А то мы в своем дерьме захлебнемся. Вы наш комендант, а эти красные человечки, — мы понимаем, — это морские пехотинцы, морские котики, и у каждого «Пурпурное сердце»!

— Ну что вы, дорогой Иона Иванович, — добродушно ответил Маерс, — Америка никогда не вмешивается во внутренние дела других стран. Мы за полный суверенитет России. У вас своя самобытность, а не дерьмо, как вы говорите. Вы сами найдете свой путь в истории, как это всегда бывало.