Приговор - Джеймс Шиан

«Надо бы проверить», — подумал он и тут же одернул себя: это же Пат!

— Далеко собралась бежать? — спросил он ее после нескольких минут разминки. — У меня есть дистанции на три мили, на пять и на восемь. Выбирай.

— Поскольку я только что приехала в город и несколько дней не тренировалась, давай начнем с трех.

— Решено.

Джеку не пришлось сильно замедлять бег, чтобы Пат не отставала. Она бежала в хорошем темпе. Милю примерно за восемь с половиной минут, решил он. Сам он тратил на милю меньше восьми, но и это был хороший результат. Зато теперь появился собеседник, с которым можно было разговаривать на бегу, и это его развлекало.

Пат понимала — Джек целый день провел среди томов документов и ему, естественно, не терпелось поделиться своими мыслями. Она решила начать разговор о деле.

— Удалось что-нибудь узнать?

Джек на бегу пожал плечами. Они двигались вдоль реки. Стоял типичный осенний вечер во Флориде — небо было ясным, воздух свежим и бодрящим. На воде ни малейшего волнения — только несколько моторок, катеров и рыбачьих лодок тревожили сонную гладь.

— Что тебе сказать? — начал Джек. — Руди определенно был в доме жертвы в вечер убийства примерно в то же время, когда произошло преступление. Он сам это признает. Но утверждает, что ему стало плохо и он попытался выйти на улицу очистить желудок. По дороге споткнулся, разбил пивную кружку и порезал руку. После чего Люси — та самая девушка, которую убили, — вышвырнула его за дверь.

— Значит, его кровь обнаружили в доме?

— Да.

— А другая найденная кровь принадлежала жертве?

— Именно.

— Похоже, у тебя серьезные проблемы.

— Это только половина дела. Все могло произойти лишь одним образом — и только это не будет противоречить рассказу Руди: кто-то появился в доме жертвы после того, как он оттуда ушел. На этой улице жили трое парней. Двое из них видели, как Руди шел к Люси, а через некоторое время возвращался со стороны ее дома. Но вскоре они исчезли из города, и с тех пор их местопребывание неизвестно. А третий смотался так поспешно, что полицейским даже не удалось с ним потолковать.

— Здесь что-то не так.

— Похоже. Только это нам ничего не дает. Другое дело, если бы существовало свидетельство, что кто-то еще побывал в тот вечер в доме жертвы. Тогда исчезновение парней выглядело бы в самом деле подозрительно.

— Но такого свидетельства нет?

— Нет. Здешние следователи — простофили. Я не большой дока в том, как следует действовать на месте преступления — всю жизнь занимался гражданскими делами, — к тому же преступление совершено десять лет назад. Но и мне очевидно: когда убит человек, особенно таким, как в этом случае, жестоким способом, должны обнаружиться какие-то улики. Отпечатки пальцев, следы обуви, фолликулы волос — хоть что-нибудь! Такое впечатление, что следователи, после того как нашли следы крови Руди, тут же на этом остановились.

— Не исключено, что Руди был в самом деле единственным человеком, который в тот вечер побывал в доме убитой, — предположила Пат. — Нельзя сбрасывать со счетов такую возможность.

— Можно, если верить Руди. А я ему верю.

Пат не ответила. Они уже вернулись домой, и она забыла, что бегала. Удивительно, как быстро летит время, если человек увлечен интересным разговором. Эта беседа ее разволновала. Джек сделал решительный шаг, но что, если Руди в самом деле преступник? Или другая вероятность — будет невозможно доказать его невиновность? Как поступит Джек, особенно после того, как познакомился с Руди и тот ему явно понравился? Из того малого, что удалось узнать Пат, против Руди было выдвинуто серьезное обвинение, основанное на косвенных доказательствах. И она отказалась от решения ехать в тюрьму. «Неужели мне хочется знакомиться с человеком — тем более сыном Майка — накануне его смерти?»

Такерия располагалась на границе латиноамериканского квартала, но дала бы пару очков форы всем другим забегаловкам, претендовавшим на роль ресторанов в самом районе. Она могла похвастаться обеденным залом и отдельным баром для тех, кто желал «только выпить». Интерьер отличался абсолютным смешением стилей, перегруженностью деталями и пренебрежением ко всему мексиканскому. К потолку было подвешено чучело крокодила, стены украшали знамена штата Флорида и города Майами, оленьи головы, чучела длинноухих зайцев и другая мишура, среди которой неведомо почему красовался четырехугольный плакат с надписью: «Раскошеливайся, Аспен, штат Колорадо!»

Еще один плакат изображал Эль Кордобеса, знаменитого матадора, но он был испанцем, а не мексиканцем.

Джек и Пат нашли место в углу слева от матадора. Пат, удивленная оформлением зала, обводила стены взглядом.

— Похоже, я попала на Ривьеру сельских южан, — усмехнулась она. Они оба недавно приняли душ и переоделись в джинсы и майки.

— Посмотрим, как ты заговоришь, когда отведаешь здешнюю стряпню, — рассмеялся Джек.

— Неужели так плохо?

— Шучу. Очень вкусно.

Подошел официант, и они заказали буррито с курицей и по бутылке пива «Дос Эквис». Пиво принесли сразу, и Пат с удовольствием сделала большой глоток.

— Какой смысл было бежать три мили, а затем приниматься за пиво?

— Прямой смысл. — Джек чокнулся своей бутылкой о ее бутылку. — Пиво помогает ощущать себя лучше, а бег — выглядеть лучше. Ты выглядишь отлично.

— Спасибо, Джек. — Она приподняла брови и улыбнулась. — Ты тоже, особенно в своих плавках. — Пат говорила о его откровенном купальном костюме, в котором он плавал в домашнем бассейне. — Домысливать ничего не приходится.

Джек покраснел. Пришлось напомнить себе, что перед ним сидит его старая знакомая Пат.

— Неужели заметила?

— Еще как. — И она посмотрела в его мальчишеские голубые глаза. Джек не отвел взгляда — Пат предстала перед ним в новом свете.

— Я тоже.

Их настроение нарушил подошедший с буррито официант. Они ели молча и размышляли о том, что только что пережили. Пат вовсе не собиралась делать эротических намеков. Она не думала о Джеке как о мужчине — по крайней мере до того момента, пока слова не сорвались с ее языка. «Я всего-то сказала, что он неплохо выглядит», — успокаивала она себя. Джек твердил себе тоже нечто схожее. Пат решила переменить тему.

— Ну как, привыкаешь к новой жизни? Здесь тебе не Майами, нет крупных контор.

— Привыкания не потребовалось. Много лет подряд я проводил здесь выходные. Привыкать приходилось, когда я возвращался в Майами. И большая контора была не по мне. Я был успешным профессионалом, но чувствовал себя несчастным. И когда ушел, словно расстался с ролью, которую играл двадцать лет. Здесь я ощущаю себя настоящим. Наверное, я и есть истинный провинциал с юга.

— Босяк — вот подходящее слово, — рассмеялась Пат. — Я читала о прежней Флориде. Страна босяков. Но не обольщайся, ты не таков. Ты просто мальчуган из соседнего дома, добившийся успеха, но вечно чувствовавший себя неуютно в этой роли.

— Ты права. Я уйму времени потратил зря.

— Есть еще остаток жизни, чтобы все наверстать. Как ты считаешь, твоя карьера как-то связана с неудачными браками? — Этот вопрос Пат тоже не собиралась задавать. И когда слова сорвались с языка, услышала их будто со стороны.

— Уверен, что да. Я много об этом размышлял. Положение в обществе оказывает сильное влияние. Но мне кажется, что мужем я был никаким. Все мои жены говорили одно и то же: «Тебя нет со мной. Ты будто где-то витаешь. Даже не поговоришь». Все три время от времени упрекали меня в этом. Я не мог понять, чего они хотели. Считал себя хорошим супругом, добытчиком. Разговаривал с ними. Мы беседовали каждый вечер. Да, я не открывал своих чувств. Но такой уж я человек: не люблю скандалить и, если на кого-то злюсь, перевариваю внутри себя. Никогда не признаюсь, что кем-то недоволен, потому что человек сделал то-то и то-то и тем самым меня обидел. И не переживаю из-за того, что случилось на работе, потому что завтра все будет по-другому. Меня обвиняли в том, что я бесчувственный, холодный, стараюсь поскорее замять неприятные для меня темы. Мне казалось, что я стал взрослым, научился жить. А на самом деле был плохим мужем.

Пат с понимающим видом кивнула и улыбнулась:

— Не представляешь, сколько моих подружек говорили то же самое о своих мужьях и сколько знакомых мужчин — о своих женах. Ты такой, как все, Джек. Эта проблема существует от начала времен. Женщины хотят говорить о своих чувствах, мужчины — нет. Женщинам кажется, что отношения ближе, если супруг разделяет их чувства. О мужчинах говорить не берусь, но, наверное, они не любят откровенных разговоров. Мужчины больше нацелены на действие. Они полагают, что жены любят их за поступки, а не за слова. А жены тем временем ждут, чтобы они просто сказали: «Я тебя люблю». Мы предпочитаем сильных мужчин, но хотим, чтобы они были чуткими. Но если мужчина слишком чуток, нам начинает казаться, что он слюнтяй. Тут все очень сложно.