Секретный сотрудник - Хуан Мирамар

Каким-то чудом ни один осколок не попал в Кузница, но стоявший перед ним Бродский схватился обеими руками за шею, согнулся и упал на пол ему под ноги. Вокруг поднялся крик, люди метались по комнате, налетая на Кузница, но он не двигался с места, в оцепенении наблюдая, как вокруг лежащего на полу Бродского натекает темно-красная лужа.

Вдруг кто-то грубо отпихнул его в сторону, и он узнал турецкого спецназовца, охранявшего Центр. Тот упал на колени возле Бродского, отнял его руки от шеи, поднял одной рукой его голову, а другой нащупал и зажал пальцем артерию на шее.

– Ambulance! – крикнул он Кузницу. – Tell Vuslat to call the ambulance![68]

От толчка спецназовца Кузниц очнулся и на дрожащих ногах стал пробираться в кабинет Вуслат, расталкивая выбежавших в коридор участников семинара и сотрудников Центра. Протолкнувшись наконец в кабинет, он крикнул:

– Call the ambulance!

Ему ответил Ариель, которого он почему-то никак не ожидал увидеть здесь, в кабинете:

– Успокойся, уже вызвали.

Они с Хосе сидели на стульях возле стола Вуслат, которая быстро говорила с кем-то по телефону по-турецки. У Хосе одна рука была обмотана платком.

– Задело? – спросил его Кузниц.

– Ерунда, – ответил Хосе и поморщился.

– А что это было? Теракт?

– Скорее всего, – сказал Ариель, – Вуслат сейчас выясняет. А грохнуло вон там, – он показал в окно на противоположный берег залива Золотой Рог, где поднимались два столба черного дыма, – где-то в Бей-Оглу, около нашей гостиницы.

– Ага, – Кузниц еще плохо воспринимал происходящее, но военная выучка сказалась и он предложил, – пошли к участникам, посмотрим, может, ранен кто и помощь нужна.

– Там спецназ, – заметил Хосе, – они свое дело знают.

Но Кузниц все же вышел в коридор. В коридоре все еще была сутолока – все возбужденно говорили, не слушая друг друга, и в толпе участников действительно находилось уже несколько бойцов турецкого спецназа, охранявшего Центр. Они подходили к людям, расспрашивая их о самочувствии. Нескольких, очевидно, раненых осколками, поддерживая под руки, уводили в комнату переговоров, где, как знал Кузниц, было несколько диванов. Туда уже спешил Сумэн с переброшенными через плечо полотенцами и кувшином воды. Кузниц заметил того спецназовца, который помогал Бродскому, подошел к нему и поинтересовался:

– Как там раненый?

– Какой раненый? – спросил спецназовец.

– Ну, тот, которого в шею ранило осколком. Вы ему еще кровотечение остановили.

– А, этот, – ответил спецназовец, – думаю, выживет.

Его увезли в госпиталь на улице Ватан. Вы фамилию его знаете? Можете у них узнать, в каком он состоянии.

– Спасибо, – сказал Кузниц, и они замолчали.

Спецназовца этого Кузниц знал немного, видел его часто у входа в Центр, но только сейчас присмотрелся к нему повнимательнее. Это был типичный турецкий полицейский, высокий, сильный, уверенный. Темно-синяя ткань формы обтягивала его мощные плечи и на груди слева, чуть ниже эмблемы специального подразделения турецкой полиции отчетливо виднелось большое черное пятно, очень похожее на то, что было когда-то у капитана Гонты. Заметив, что Кузниц уставился на пятно, полицейский улыбнулся.

– A leopard never changes its spots,[69] – сказал он, резко повернулся и отошел.

«Выходит, и у них здесь свои Леопарды есть, – подумал Кузниц, провожая взглядом внушительную фигуру полицейского, правда, подумал без особого интереса. – Ну есть, ну и что из того? Мне-то какое дело». И тут он вспомнил, как Эджби рассказывал про парижских «меченых» и про их чудесные способности, и решил: надо бы как-нибудь спросить у Вуслат, не замечалось ли чего подобного у местных Леопардов. Но это потом, а сначала про Бродского надо в госпитале разузнать и поговорить с ним, если он в состоянии разговаривать. «Ведь не зря он ко мне подошел, что-то хотел сказать важное», – подумал Кузниц и пошел обратно в кабинет Вуслат.

В кабинете была обстановка оперативного штаба. Щурясь от дыма торчащей в углу рта длинной ароматной сигареты, Вуслат отдавала распоряжения своим сотрудникам. Кузниц стал у входа рядом с Ариелем и негромко спросил его:

– Что слышно, баба?

– Английское посольство взорвали и банк около – стеклянная башня такая возле базара, знаешь?

– Какое посольство? – усмехнулся Кузниц. – Посольство в Анкаре.

– Ну, консульство – какая разница, – Ариель пренебрегал такими мелочами, – народу, говорят, погибло – тьма.

– Это ж рядом с нашей гостиницей, а гостиница не пострадала? – спросил он.

– Вроде нет, – ответил Ариель, – но там ерунда какая-то происходит. Вуслат туда звонила – говорит, что в некоторых номерах там какие-то люди вдруг появились, так сказать, не прописанные. В общем, сейчас поедем туда – узнаем на месте, что там происходит. Автобус через пять минут должен быть. Пошли участникам объявим.

Поехать в гостиницу удалось не через пять минут и не через десять – пока собрали перепуганных участников, пока успокоили находящихся на грани истерики дам-делегаток, пока помогли спуститься и устроили в автобусе раненых, прошел почти час.

Назад ехали по окружной дороге – в центре движение из-за теракта было перекрыто, – и к гостинице подъехать удалось с трудом. Взорванное консульство и банк находились всего в паре кварталов от «Пера Паласа», и там тоже все подъезды были перекрыты, и шофер долго объяснялся с полицейскими пока наконец им не разрешили проехать к гостинице.

И в гостинице была суматоха: носились по этажам коридорные с чемоданами и без, в холле толпились постояльцы, срочно покидавшие после теракта гостиницу, несмотря на уговоры толстого, величественного менеджера отеля, сейчас бледного и непривычно растрепанного от всех вдруг свалившихся на него забот.

Менеджер взывал к здравому смыслу, говоря, что теракт уже произошел и не у них в гостинице и что едва ли сразу будет еще один. Но, похоже, ссылки на то, что «бомба не попадает дважды в одну воронку», не действовали на японцев и американцев, в основном живших в гостинице и сейчас срочно ее покидавших.

В общем, суматоха была большая, на грани паники и, как выяснилось вскоре, недавние взрывы были не единственной ее причиной – в довершение их в гостинице появились «потерянные», причем не простые, а, так сказать, VIP – воскресли многие из знаменитостей, живших тут в прошлом веке. К демократии века нынешнего они не привыкли и терроризировали персонал в традициях своего недемократичного времени.

– Du, Schwein, was hast du mir gebracht?![70] – кричала официанту из бара тощая брюнетка в микроскопической шляпке из черной соломки, сидевшая на диване в фойе. (Кузниц видел такие шляпки на юношеских фотографиях своей ленинградской бабушки, большой в свое время модницы. Она говорила, что до войны такие шляпки называли «менингитками».) Официант утирался – видимо, то, что он принес, было выплеснуто ему в лицо – и громко возмущался на публику по-турецки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});