Вобла в эстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники - Лариса Бесчастная

— Итак, милая, вернёмся к твоему личному врагу, к Самбэку. Этот мафиози задумал подгрести под себя наркотрафики как минимум трёх направлений: южный, то есть героин, азиатский — экстази из Китая и западный — синтетические наркотики. Они к нам идут, в основном из Германии через Прибалтику и Украину. С этих наркотиков он и начал свою карьеру. Так вот, основным конкурентом по югу у него является Харлам. Тот наладил трафик из Афганистана через Таджикистан, Казахстан и твою Астрахань. Там у него всё схвачено и, защищаясь от Самбэка, его родственники решили кое-что поменять в маршрутах. Об этом и было сообщено в той шифровке, что ты мне отдала для Георгия…

— Значит, твоему приятелю удалось таки расшифровать её? — уточнила я, согреваясь в тепле своего бесконечно близкого друга.

— Безусловно удалось. И весьма быстро… Не перебивай меня, зайка, а то я собьюсь: для меня всё это внове, а информации столько, что голова пухнет… На чём я остановился?

— На вражде между Самбэком и Харламом за южный наркотрафик…

— Да. Так. Они враждуют уже года два и Харлам проигрывает. А в этот раз ты и вовсе подкосила его, да ещё отдала шифровку его врагу. Короче, разозлила этого мафиози жуть как. Но теперь он не так силён и опасен, как совсем недавно. Несколько дней назад между ними была стрелка. Крупнейшая разборка! — я ахнула и намертво прилипла к Михаилу, а в голове: стрелка, Серёжа, опасно! Он погладил моё плечо и продолжил: — …И покрошили на ней больше половины харламовцев, причём самые отборные силы. А у Самбэка силища! Он тщательно набирал свою команду: один лысый Маркс чего стоит! А об его ударной службе — он называет её бригадой — вообще, легенды ходят, особенно о её главаре Бригадире…

Я обмерла и губы мои одеревенели:

— О Бригадире?..

— Да, о Бригадире, — подтвердил Михаил, не заметив моего смятения. — Одни считают его странным, другие жестоким и о нём мало чего известно кроме имени — Руслан Рапанов — и того, что он воевал там, где горячо. Говорят ещё, что он круглый сирота и неженат, что абсолютно бесстрашен и заговорён от пуль, а ко всем противникам Самбэка беспощаден. А ещё удивляются, что он не скрывает своего презрения к наркоманам, хотя для них старается, сам не курит, не нюхает и не колется и кроме денег его ничего не интересует… — я вся сжалась в комок и почувствовала, что леденею с каждым словом Миши. — В общем полный мрак. Георгий озадачен. Он вместе с Госнаркоконтролем готовится к большой операции по уничтожению банды Самбэка и считает, что сначала они должны обезвредить бригаду Рапанова… Вероника! Ты почему вся дрожишь? Тебе холодно? Подожди, любимая, я сейчас камин раскочегарю…

Я тупо наблюдала, как Михаил суетится у камина и никак не могла собраться, чтобы внятно соображать. Меня сковал ужас, а в голове заметались самые страшные картины расправы с Бригадиром и с его бандой. До банды мне не было никакого дела, но вот «Русланчик»…

Сергей, Серёжа, Ёжик мой! Так вот почему ты был такой чужой! За тобой началась охота… Нет! Травля! — и ты приезжал прощаться… Боже, какая я дура! Как же я не почувствовала его страх, его боль? Эгоистка, самовлюблённая курица!..

Мне удалось сползти с кровати и подтянуться к столу. Я налила себе коньяк и зажгла сигарету: прости, бабуля, но курить я брошу потом, когда спасу Серёжу… Как же, как мне это сделать?! Миша… Мишенька, помоги мне!..

Управившись с камином, Михаил укрыл меня одеялом и подсел рядом. Смело встретив его встревоженный взгляд, я умудрилась улыбнуться. Он опрокинул порцию зелья и начал есть. Я была неспособна глотать что-либо кроме коньяка и дыма, но с удовольствием смотрела, как он ест: аккуратно, быстро, по-деловому. Заметив, что я наблюдаю за ним, он виновато улыбнулся:

— Голодный, как волк. Умотала ты меня, зайка, своими разговорами…

После перекура и сугрева горячительным я была в состоянии продолжить общение:

— Ты ешь, ешь, Мишутка… И слушай. Мне кажется, что вы с твоим приятелем не должны уничтожать Бригадира. Это будет большой ошибкой… — Михаил перестал жевать и пытливо заглянул мне в глаза. — Понимаешь, мне показалось, что Бригадир не бандит. Он… как это у вас говорят? Да, вспомнила! Он крот… — мой визави открыл рот, чтобы возразить мне и я заторопилась: — Да, да, да! Что в этом странного? Я почти уверена, что он скрытый оперативник из Госнаркоконтроля! И думаю, что это он спас меня!..

— Тогда почему ты не упомянула его в своих показаниях? В рассказе для Георгия? — вклинился таки со своим недоумением Михаил. — Почему не сказала, что знаешь его?

— Потому и не сказала, что дело это деликатное! — загорячилась я и меня снова залихорадило. — Миша ты должен предупредить Георгия! Руслана нельзя убивать! Никак нельзя!! — я вскочила и одеяло сползло на пол. — Мишенька!!! Обещай мне, что ты его спасёшь!!! Спаси его… Пожалуйста!..

От волнения всё во мне пересохло и, не отдавая себе отчёта в том, что делаю, я схватила коньяк и начала пить прямо из горлышка. Михаил молча отобрал у меня бутылку, налил соку и заставил его выпить, затем укутал одеялом и, усадив к себе на колени, начал укачивать, как тогда, когда я пряталась в его квартире.

— Я сделаю всё, о чём бы ты не попросила, любимая… — подавленно пообещал он. — И я обо всём догадался… — я содрогнулась от страха и он прижал меня к себе покрепче: — Не бойся, Вероника… Я не подведу тебя… Ведь ты доверила мне самое дорогое…

Открыв глаза, я поняла, что лежу в постели. За окном вызвездилась ночь, в комнате было темно и тихо, лишь слегка потрескивали сучья в камине и мягкие сполохи падали на сидящего возле него задумчивого Михаила.

Укутанный простынёй он подкармливал палкой огонь, спокойно созерцая игру пламени, и был похож на древнего римлянина: большой, сильный и величавый.

— Миша, — тихо позвала я, — иди ко мне…

Он резко вскочил и простыня соскользнула к его ногам.

— Не надо, не поднимай её… Иди так… О, Боже! Какой же ты красивый!

Наша ночь была неторопливой, пронзительно нежной и прекрасной…

Обратно нас вёз тот же молчаливый таксист. Я сидела на коленях у Михаила и оба мы были сосредоточенны и безмолвны.

— Знаешь, чего я сейчас хочу больше всего? — тихо спросил он. Я подняла к нему лицо и утонула в его прозрачных серых озёрах. — Я хочу спрятать тебя за пазуху и повсюду носить с собой. Не расставаться с тобой ни на минутку…

— Тогда ты будешь не мишкой, а кенгуру… — попыталась я пошутить.

— Да хоть чёртом лысым — лишь бы с тобой! — с горечью воскликнул он.

Я уткнула лицо в расстёгнутый ворот его рубашки:

— Не надо, Миша, не рви душу! Мне тоже нехорошо… Потерпи, всё уляжется.

— Где ты была? — сурово вопросила бабушка, едва впустив меня в квартиру, и поплелась следом. — Развлекалась со своим Мишкой?

— Ну развлекалась! А что? — взъерошилась я, пытаясь не впустить её к себе в комнату. — Я молодая, никому не нужная женщина: что ж, я уже не имею права развлечься?

Бабуля по-хозяйски вошла, подбоченилась и уставилась на меня скорбным взглядом:

— Ника! Признавайся честно: ты с ним спишь?

Я демонстративно зевнула:

— Ну о чём ты говоришь, ба? Разве с ним уснёшь?

Моя доморощенная прокурорша ахнула и выдала фейерверк отнюдь не невинных междометий и словосочетаний. Но я решила ни в чём ей не уступать:

— Ба, у тебя здорово устарел репертуар. Хочешь я научу тебя новым выражениям? На основе наркоманского жаргона… Например, «какого хрена ты, широкез удолбленный, воняешь тут своими галюнами. Спрячь болты в буркалах и иди закумарься во все дырки!»

— Тьфу на тебя, нахалка! — возмутилась бабушка и, давясь смехом, ретировалась восвояси. А я плюхнулась на кровать: всё! Спать, спать, спать…

Но разве можно уснуть, когда внутри всё сплелось в адский ком и давит, и жжёт, и плещется в тягучей тоске?! Что мне сделать, чтобы спасти Сергея? И как утешить Михаила? И с чем я останусь напоследок? С чем и с кем… Я не могу благоденствовать здесь, в тиши и вдали от тех, кому сейчас плохо. Моё место там, в Москве, где уже созрела угроза жизни Сергею и отцу… и даже Михаилу… Ведь он теперь наверняка будет соваться в самое пекло!..

Промаявшись с час в постели, я подхватилась и помчалась в ближайшее агентство за билетом в Москву. Приняв решение и сделав первые шаги к его выполнению, я успокоилась и остаток дня провела со своими любимыми домочадцами.

Ночью я спала крепко и без сновидений, а после завтрака сообщила, что еду в Москву — и сразу отправилась собираться, лишь бы не видеть совершенно бешеных глаз бабушки и Полины Аркадьевны.

Один Никитка одобрил моё сумасшествие:

— Ты едешь за папой?

— Да, сынок. Я ему очень нужна… — и Никитка удовлетворённо улыбнулся.

Глава 17

Поезд «Волгоград — Москва» мчал меня из безмятежности в неведомое и тревожное будущее. Но я была спокойна, потому что знала, что буду делать, а вернее чего не буду делать: я не буду прятаться! А даже наоборот: буду открыто светиться там, где меня могут обнаружить бандиты. То есть в офисе и у себя на квартире. Единственное, что меня беспокоило, так это то, чтобы меня не перехватили харламовцы. Там со мной чикаться не станут, а вот у Самбэка есть ко мне живой интерес — в том смысле, что я нужна ему живая. Легенду о том, что я не знаю, кто меня похитил и где меня прятали, так как была в беспамятстве, а потом сбежала и на попутке добралась до Москвы — я заготовила…