Природа советской власти. Экологическая история Арктики - Энди Бруно

ежегодно убивавшую около 25 000 животных518. Эти насильственно полученные признания больше говорят о беспокойстве государства по поводу его неспособности полностью управлять окружающей средой на Кольском полуострове, чем об актах вражеского саботажа. Естественные пожары часто случаются в таких регионах, а регулирование пастбищ колхозами до создания эффективной системы пожарной безопасности только препятствовало деятельности оленеводов. Распространение копытной болезни также было предсказуемым следствием роста числа оленей при отсутствии соответствующего ветеринарного ухода.

Вопросы оптимальной экологии оленеводства также сыграли роль в кампании против Крепса в Лапландском заповеднике. Вопреки своим первоначальным заявлениям о пользе сохранения диких оленей для разведения одомашненных оленей, Крепс выступал теперь за изоляцию популяций диких и домашних оленей друг от друга и подчеркивал возможность охоты на дикого северного оленя в будущем в качестве основной экономической пользы от охраны природы519. В сентябре 1933 года его взгляды были раскритикованы руководителем треста «Апатит» Василием Кондриковым, считавшим, что «дикие олени – хорошая вещь, но я должен сказать, что т. Крепс со своими дикими оленями должен быть еще более сближен с практикой», включая коллективное ведение сельского хозяйства520. Позднее, в 1937 году, один корреспондент писал, что исследовательская программа Лапландского заповедника не была направлена на восстановление лишайников, уничтоженных пожарами, и обвинял Крепса в том, что тот призывал уничтожать диких северных оленей. Эти обвинения основывались на наблюдениях Крепса о том, что дикий олень способствует «одичанию домашних оленей», поскольку он генетически от них не отличается, и его присутствие «может сорвать работу по избавлению домашних оленей от оводов и потому в оленеводческих районах остается вредным»521. Из-за таких обвинений Крепс был снят с должности и был вынужден покинуть заповедник522.

Вторая мировая война стала еще большим испытанием для кольских оленей, чем сталинский террор. Больше тысячи оленеводов были призваны в армию и оставили своих животных. Более того, свыше шести тысяч оленей были отправлены на финский фронт для транспортировки грузов и заготовки на мясо523. Санкционированная государством интенсивная охота вызвала серьезное сокращение численности оленей на Кольском полуострове, практически исчезнувших в Карелии, с 70 300 особей в 1940 году до 42 900 особей в 1945‐м (см. таблицу 2)524. Численность диких оленей в западной части полуострова сократилась с 900 в 1940 году до 380 в 1948 году (см. таблицу 3). Агрессивная охота, очевидно, влияла на психологию животных. Артамон Сергин, саам, охранявший оленей в Лапландском заповеднике, писал в своем дневнике в феврале 1942 года о том, что его беспокоило «необычайно тревожное поведение диких оленей». «Сейчас дикие олени стали очень быстро ходить, если спугнешь – они идут тридцать километров и не едят, а прямо идут. Если где на тропе останется один-два оленя, то потом пойдут вдогонку и спугнут стадо»525.

По мере завершения войны центральные партийные и хозяйственные организации стремились усилить на Севере местное снабжение продовольствием, добиваясь нового расширения кольского оленеводства и дальнейшего развития полярного сельского хозяйства526. Тем не менее именно действия скотоводов, вероятно, внесли больший вклад в послевоенное восстановление поголовья оленей, чем новые политические вмешательства.

Последний вызов состоянию популяций северного оленя на Кольском полуострове был брошен в связи с упразднением природных заповедников. В 1951 году правительство сократило охраняемую территорию с 12 млн 600 тыс. гектаров до 1 млн 384 тыс. гектаров и закрыло 88 из 128 заповедников, включая Лапландский527. Экологические историки высказывают разные точки зрения на эти события. С одной стороны, Дуглас Винер считает упразднение заповедников следствием восхождения к вершине влияния агронома-шарлатана Трофима Лысенко и влияния его прометеевских взглядов на природу528. Известный своими атаками на генетиков и других ученых, Лысенко фактически исказил вполне разумную программу по посадке деревьев, превратив ее в абсурдный и нереалистичный сталинский план преобразования природы529. С другой стороны, Стивен Брейн утверждает, что Министерство лесного хозяйства, под контроль которого были переданы многие территории закрытых заповедников, фактически не было заинтересовано в их экономической эксплуатации. Напротив, оно хотело расширить собственную программу по сохранению лесов530.

Что бы ни стояло за ликвидацией заповедников – бюрократическая борьба или растущее влияние одного отвратительного агронома, – руководство Лапландского заповедника отреагировало на это решительно. Олег Семенов-Тян-Шанский и сотрудники заповедника сначала делали все, чтобы не допустить его закрытия. Затем они смогли добиться его повторного открытия в 1957 году и восстановить его деятельность531.

Вынужденный перерыв в охране природы оказался менее страшным для популяции дикого оленя, чем опасались ученые. Хотя на территории бывшего заповедника была начата заготовка древесины и, как можно предположить, треть лесов сгорела (что привело к уничтожению больших участков лишайников), число диких оленей там существенно выросло (см. таблицу 3)532. Всякое хищничество, которое там имело место, не могло затмить начавшийся цикл роста популяции животного. Государственные охотничьи инспекторы во время закрытия заповедника стали использовать аэрофотографию для оценки популяционной численности оленей. Этот метод вскоре после повторного открытия заповедника позаимствуют ученые533. Аэрофотография заменила более ранние методы подсчета, основанные на практических знаниях и умениях оленеводов. Вместе с тем были утрачены навыки различения между дикими и домашними оленями, прибивавшимися к диким стадам534. Вскоре, однако, эти группы животных станут держать еще дальше друг от друга.

УКРУПНЕНИЕ

Ловозеро стало центром «саамского оленеводства» Кольского полуострова только после смерти Сталина. Приезжающих туда туристов сегодня встречают стандартные советские пятиэтажки наряду с квазимодернистскими строениями, в частности со зданием гостиницы, построенной в виде вигвама, а также изображенный в соцреалистической стилистике олень на вывеске при въезде в город. Невозможно не обратить внимания на поразительный контраст между идентичностью этого места как оленеводческой деревни и городской архитектурой, украшающей ее улицы. Там также можно встретить множество указаний на саамскую культуру, таких как Музей истории кольских саамов и Национальный культурный центр, которые подчеркивают статус Ловозера как родины традиций саамов и их оленей535. Тем не менее все это не дает полного представления об этом месте.

Ил. 8. Саамский национальный культурный центр в Ловозеро. Фотография автора.

Старое, но среднее по размерам поселение саамов, возникшее еще в XVI веке, Ловозеро впервые стало местом крупномасштабного оленеводства в связи с миграцией сюда оленеводов коми в конце XIX века. Во время коллективизации хозяйства в организованном тут колхозе «Тундра» преобладали коми536. В 1960‐е годы в Ловозеро переместили 435 саамов из расселенных деревень, что