Одиссея Грина - Филип Фармер

— Я вижу валяющихся по всей Земле мертвых людей и животных. На улицах, в полях, на морях, — подхватил Стегг. — Завяли травы и высохли деревья. Правда, люди и животные еще как-то укрывались от солнечных стрел.

— Но спастись им не удалось, — продолжил Кальтроп. — Они не умерли от ожогов, но им надо было питаться. Животные выходили по ночам и поедали падаль и друг друга. Люди, покончив с запасами пищи, съели животных. А затем человек стал есть человека.

К счастью, смертоносные лучи падали сравнительно недолго. Возможно, меньше недели. Затем богиня смягчилась и вернула Земле защитное покрывало.

— Так чем же на самом деле было Опустошение?

— Я могу только предполагать. Помнишь, незадолго до нашего старта правительство заключило соглашение с одной из исследовательских компаний на разработку всепланетной системы передачи энергии? Предполагалось соорудить шахту такой глубины, с которой можно было бы отбирать тепло, исходящее от ядра планеты. Эта энергия должна была преобразовываться в электричество и передаваться по всему миру, причем в качестве проводника предполагалось использовать ионосферу.

Теоретически любая энергосистема могла бы подключиться к этому источнику. К примеру, весь Нью-Йорк извлекал бы из ионосферы энергию, необходимую для освещения и обогрева домов, питания телевизоров, а после установки электромоторов — и для питания всех средств передвижения. Полагаю, этот проект был осуществлен лет через двадцать пять после того, как мы покинули Землю. Я уверен, что сбылись опасения некоторых ученых, в частности Кардена. Он предсказал, что первая же передача энергии в таких масштабах разрушит часть озонового слоя.

— Боже… — прошептал Стегг. — Ведь если уничтожить достаточное количество озона в атмосфере…

— То наиболее короткие волны ультрафиолетовой части спектра, не поглощаемые более, будут доходить до поверхности Земли и до каждого живого существа на ней. Животные и люди умирали от ожогов; растения, пожалуй, оказались более устойчивы. Но все равно эффект был опустошающим, судя по гигантским пустыням, покрывающим всю Землю. Но этого, как будто, оказалось недостаточно. Природа, иначе говоря — Богиня, еще раз поразила только-только поднявшегося на трясущихся ногах человека. Утечка озона, по-видимому, продолжалась очень недолго. Естественные процессы восстановили его обычную концентрацию. Лет через двадцать пять остатки человечества — жалкие остатки, не более нескольких миллионов — стали образовывать небольшие изолированные сообщества и поселения. И тогда по всей Земле начали извергаться потухшие ранее вулканы. Возможно, этот второй катаклизм явился запоздалой реакцией Земли на попытки пробить земную кору. Механизмы Земли действуют медленно, но верно.

Утонула почти вся Япония. Исчез Кракатау. Взорвались Гавайи. Раскололась надвое Сицилия. Манхэттен опустился на несколько метров под воду, а затем снова поднялся. Тихий океан был весь окружен извержениями. Ненамного легче было в Средиземном море. Приливные волны проникали далеко вглубь континентов, останавливаясь только у подножия гор. Горы содрогались, и те, кто спасся от цунами, были погребены под снежными лавинами.

Итог: человек низведен до уровня каменного века, атмосфера наполнена пылью и углекислым газом, что вызвало удивительные закаты и субтропический климат в Нью-Йорке, а еще — таяние полярных льдов.

Стегг зябко передернул плечами.

— Не удивительно, что практически нет преемственности между нашим обществом и теми, кто уцелел после Опустошения, — сказал он. — Вот, например, порох. Он открыт заново или еще нет?

— Нет.

— Почему? Ведь сделать порох очень просто.

— Очень просто, — согласился Кальтроп. — Так просто и элементарно, что человечество потратило почти полмиллиона лет на то, чтобы открыть, что из смеси определенных количеств древесною угля, серы и селитры можно получить взрывчатку. Только и всего. — Доктор помолчал. Пожевал губами.

— А теперь возьмем такой двойной катаклизм, как Опустошение. Почти все книги погибли. Более ста лет ничтожная горстка уцелевших была настолько занята тем, чтобы просто выжить, что даже не обучала своих отпрысков грамоте. Результат? Бездонное невежество, почти полное забвение истории. Для этих людей мир начинается в две тысячи сотом году нашей эры или в первом году после Опустошения по их летоисчислению. Так говорят легенды.

И еще один пример — выращивание хлопка. Когда мы покинули Землю, его почти не сажали. Зачем с ним возиться, если есть синтетика? Хлопок был заново открыт всего двести лет назад, до этого люди одевались в звериные шкуры или ходили нагишом. В основном — нагишом.

Кальтроп снова подвел Стегга к открытому окну.

— Я отвлекся, хотя делать нам все равно нечего. Взгляни, Питер. Вашингтон или Ваштин, как его теперь называют, совсем не тот город. Не наш. Дважды его ровняли с землей, а нынешний город был основан двести лет назад. Да, они пытались возродить древнюю столицу, но сами-то были уже другими! Вот в чем штука, Питер. Они его строили в соответствии со своими верованиями и мифами.

Кальтроп ткнул пальцем в сторону Капитолия — здание чем-то напоминало знакомый им Капитолий, но теперь у него было два купола вместо одного, и на вершине каждого была красная башенка.

— Так было сделано ради того, чтобы здание было похоже на груди Великой Седой Матери, — сказал Кальтроп. Затем он указал на монумент Вашингтона, ныне расположенный левее Капитолия и взметнувшийся почти на 90 метров — башню из стали и бетона, раскрашенную чередующимися спиралями красных, белых и голубых полос и увенчанную круглой красной надстройкой. — Думаю, тебе понятно, что он изображает. Согласно легенде, именно такой был у Отца всей страны. Предполагается, что под ним похоронен сам Вашингтон. Вчера вечером мне с благоговением рассказал об этом сам Джон Ячменное Зерно.

Стегг вышел на балкон, опоясывавший весь второй этаж. Кальтроп вытянул руку по направлению к зданию, что высилось за пышным садом позади Белого Дома.

— Видишь огромное здание со статуей женщины за ним? Это Колумбия — Великая Седая Мать, присматривающая за своим народом и оберегающая его. Для наших потомков она — живая вездесущая сила, ведущая народ к его предназначению. И ведет она безжалостно. Любой, вставший у нее на пути, будет растоптан… раньше или позже.

— Я сразу же обратил внимание на этот храм, — заметил Стегг. — Мы шли мимо него в Белый Дом. Помнишь, как Сарвант чуть на умер от стыда, когда увидел фрески на стенах?!

— А что ты о них думаешь?

Стегг слегка покраснел.

— Я считаю себя закаленным парнем, но эти фрески! Грязные, непристойные, сущая порнуха! И так-то они украшают место, предназначенное для поклонения.

Кальтроп покачал головой.

— Отнюдь нет. Мне довелось быть на двух богослужениях. Достоинство и красота — ничего более. Государственная религия — культ плодородия, и этим художники иллюстрируют различные мифы. Их смысл — напоминать о том, что когда-то человек в ужасной гордыне своей едва не уничтожил Землю. Он и его наука, вкупе с высокомерием, нарушили равновесие Природы. Но теперь оно восстанавливается, и человек должен сохранять смирение, работать рука об руку с Природой, которая является живой Богиней, чьи дочери совокупляются с Героями. Богиня и Герои, изображенные на стенах, своими позами отображают важность поклонения Природе и Плодородию.

— Так ли? Тут есть такие позы, в которых вряд ли можно кого-то оплодотворить.

Кальтроп засмеялся.

— Колумбия еще и богиня физической любви.

— Мне все время кажется, — сказал Стегг, — что ты хочешь рассказать мне о чем-то важном, но все ходишь вокруг да около. Видно чувствуешь, что мне это может и не понравиться.

В комнате, откуда они вышли, мелодично звякнул гонг. Стегг и доктор поспешно вернулись… и навстречу им приветственно грянул оркестр. Барабаны и трубы. И музыканты — жрецы, капелла Джорджтаунского университета. Рослые, упитанные, оскопившие себя во имя служения Богине (а равной ради пожизненных почестей и привилегий), они красовались пестрыми женскими одеяниями: блузами с длинными рукавами и высокими воротниками, юбками до колен.

За ними шел мужчина — Джон Ячменное Зерно. Впрочем, это имя было лишь титулом; подлинного имени и истинного положения «Джона» в обществе Стегг не знал. Обитал «Джон» в Белом Доме на третьем этаже и имел какое-то отношение к административному управлению страной. Функции его отдаленно напоминали работу премьер-министра в древней Англии.

Во всяком случае, насколько мог судить Стегг, Герои-Солнце в этой стране были скорее символами лояльности и традиции, царствовали, но не правили; подлинная власть была в иных руках.

Высокий и совсем не старый Джон Ячменное Зерно поражал своей худобой. Невероятен был и синий набухший нос законченного алкоголика. Длинные зеленые волосы и такого же цвета очки лишь усиливали впечатление. Волосы венчал зеленый же цилиндр, шею обвивали рыльца из кукурузного початка, а юбка вокруг голых чресел была усеяна листьями кукурузы. В правой руке «Джон» держал эмблему своей должности — большую бутылку виски.