Русский пасодобль - Алеся Кузнецова

в схватку со всем миром за то, во что веришь, можешь?

– Могу.

– А танцевать? Просто встать среди зала на глазах у всех и говорить с миром через танец, через простые искренние движения открыть свои чувства, эмоции и просто показать, что ты живой? Это же так просто, танцевать.

Андрей молчал. Она заметила как напряглось его лицо, как правая рука потянулась к переносице, а на лице появилась защитная маска. Она хорошо знала это выражение лица у него. Но решила продолжить:

– У нас дома все мужчины танцуют, это так естественно и просто.

– А здесь это не принято.

– В России до революции мужчины тоже танцевали. Даже не отрицай. Вы утратили целую культуру. Дворяне учили своих детей танцу с пяти лет, а крестьянские дети учились, глядя на своих отцов, которые отплясывали в зависимости от случая, то калинку, то барыню, то шли вприсядку. Они часто импровизировали на ходу, имели танцы на все случаи жизни и даже придумали пляски с медведями.

– Я не танцую, Эстер.

– Это я уже поняла. – она задумчиво посмотрела на большого дракона, украшающего верхнюю часть стопы Андрея.

– Я никогда не видела, чтобы люди делали себе татуировки на стопах. Зачем тебе здесь дракон? Его же не видно?

– В этом и смысл дракона. Он есть и об этом знаю только я.

– А что означает этот дракон?

– А что означает любой другой дракон?

– Силу и мощь? Власть? Но тебе не нужен никакой дракон, чтобы транслировать это окружающим. Все и так безошибочно считывают с тебя этот посыл.

– Это мой внутренний зверь, который не дает мне забыть кто я, какой я и в каком мире я живу. И некоторым людям лучше с ним никогда не знакомиться.

– А почему именно на стопе?

– Ты задаешь слишком много вопросов.

– У меня есть еще один вопрос, на который я хочу получить ответ: почему ты вчера приехал? Ты же не планировал здесь появляться? И следующие три дня должен был оставаться в Москве.

– Планы изменились.

– А что стало причиной?

– Мысли об одной непредсказуемой танцующей испанке.

Эстер улыбнулась и прикрыла глаза, наслаждаясь его словами. Но серьезный тон Андрея вывел ее из состояния окутавшей неги:

– Откуда у тебя брошь? – он облокотился на локоть и пропускал ее волосы сквозь длинные пальцы своих красивых рук. – Ты купила ее вместе с дневниками княжны?

– Андрей, я ничего не покупала. Княжна Анна Горчакова – моя прапрабабушка и она сама надела эту брошь на меня в день моего 14-летия. Я несколько раз говорила тебе, что она не погибла. Она выжила.

Андрей вскочил, потом снова сел напротив Эстер, на лице отразилась напряженная работа по сопоставлению фактов. Он недоверчиво покачал головой:

– Княжна погибла здесь, во время Ярославского восстания вместе со всей семьей.

– Нет, она спаслась и прожила долгую-долгую жизнь. Она была необыкновенно сильной и цельной, яркой, даже немного эксцентричной. У нее было на все свое мнение, с которым не решался спорить даже мой papa. Она считала, что самое главное в жизни – это жизнь, носила яркие шарфы, гоняла на мотоциклах, выигрывала чемпионаты по пасодоблю и преподавала в балетной школе. К ее 75-летию знаменитый французский модельер выпустил коллекцию одежды в ее честь. Аннушка вместе с ним вышла в финале на подиум и сказала: “Я посвящаю эту жизнь всем, кого, когда-либо любила”. Вся пресса тогда писала о ней. Она дружила с актерами и режиссерами, в нее влюблялись молодые мужчины, а она проверяла мои уроки и по выходным водила к морю, чтобы рассказать о далекой стране, где остался потерянный рай нашей семьи. Раз в год она покупала на рынке самый красивый букет полевых цветов и пускала его по волнам в память обо всех, кого потеряла. Это был единственный день в году, когда она позволяла себе горевать. Она была самым жизнелюбивым человеком, которого я знала. Аннушка дожила до 108 лет. Мне ужасно ее не хватает.

По лицу Эстер потекли слезы, но глаза продолжали сиять и губы улыбались, это была светлая грусть. Андрей обнял ее за плечи и они вместе долго молчали.

– Почему ты мне никогда не говорила об этом?

– Я говорила, но ты не хотел меня слышать. Ты верил в то, во что привык верить.

–Я обещаю, что буду тебя слышать.

– Хорошо. Я должна пообещать что-то в ответ?

– Ну, ты, например, можешь пообещать, что больше никогда не будешь мне возражать и говорить “я сама”.

– Первое я тебе не пообещаю и под пытками, а на второе согласна.

– Я думал, ты начнешь снова спорить.

– Я разумная девушка и умею делегировать многие задачи, в отличие от кое-кого, кто ни разу не уезжал из офиса больше, чем на четыре дня. Поэтому от “я сама” готова частично отказаться, но лишить меня удовольствия спорить с тобой точно не получится.

– Я должен вернуться сегодня в Москву, – Андрей встал и нахмурил брови. Есть дела, которые следует завершить, но я буду здесь уже очень скоро. Ты тоже можешь поехать со мной. Здесь работает лучшая строительная компания и мы сможем быть с ними на связи.

– Нет, я хочу остаться, здесь еще много дел. К тому же, усадьба слишком важна для меня. Работать можно в любом месте, но здесь я впервые чувствую себя дома. Здесь я дышу полной грудью, здесь я свободна, у меня словно выпрямляются плечи и появляется внутри какая-то сила и уверенность. Даже когда я совсем одна. Ты не знаешь, что это за чувство, ведь твое детство прошло в местах, где жили поколения твоих предков. Ты не ощущал себя словно дерево, оторванное от корней. Понять это может только тот, кто с самого детства жил с осознанием потери. И это ведь не моя трагедия, я не видела как рушили дом, как горел в огне театр, как резную мебель от прославленных мастеров вытаскивали на улицу, рубили и бросали в костер. Я не видела этого и Аннушка рассказывала лишь про счастливые моменты, но я всю жизнь ощущаю эту боль, тоску и одиночество. Сколько бы друзей у меня не было, я всегда одна, даже в моей большой семье, даже задыхаясь от заботы родителей, я всегда чувствую себя настолько одинокой, что испытываю физическую боль. Маленькой я представляла, что однажды найду это место и притронусь ко вросшим в землю камням, покрытым старым мхом, закрою глаза и увижу все, о чем рассказывала бабушка. И здесь смогу наконец почувствовать себя дома. Я не знала, что усадьба