Святой вечер - Дилейни Фостер

Его глаза распахнулись. — Нет?

Я покачала головой и прежде, чем слово «нет» покинуло мои губы, моя спина была прижата к стеклу. Он поднял мою ногу и обхватил ее за талию. Он был твердый, толстый и прямо-таки охуенный. Голод, плотский и сырой, прорвался сквозь меня. Я испустила дрожащий вздох, находясь на грани того, чтобы снова кончить прямо сейчас, когда его губы проследовали от изгиба моей челюсти до впадинки горла.

— Ты скучала по этому? — спросил он, проводя пирсингом по моему клитору.

Мое тело вздрогнуло от этого ощущения — пульсирующего, пульсирующего крика о большем.

Мрачные мысли угрожающе лезли в голову. Сколько еще женщин чувствовали его на себе с тех пор, как я исчезла? Он не был заперт в особняке, как я все это время. Может быть, там кто-то ждет его возвращения домой?

Он запустил пальцы в мои волосы, откинув мою голову назад. — Эй. — Он приблизил свое лицо на дюйм к моему, глядя мне в глаза. — Где бы ты сейчас ни была, тебе нужно убраться оттуда и вернуться ко мне.

— Я просто хотела спросить...

Он прижался своими губами к моим. — Не надо удивляться. Есть только я и ты. — Он снова провел кончиком по моему клитору, вызвав стон с моих губ. Пожалуйста. — Еще нет, детка. В следующий раз, когда ты кончишь, ты будешь вся на моем члене. — И затем, одним грубым толчком, он оказался внутри меня, заставив забыть о мрачных мыслях.

Моя голова откинулась назад к стеклу. Линкольн растягивал и заполнял меня каждым толстым дюймом своего члена — до самого основания — с каждым глубоким толчком бедер. Мои руки были повсюду. Везде. Его плечи. Его руки. Его задница, толкающая его глубже в меня. Он вбивался в меня, шлепая кожей о кожу, зверино и яростно, словно не мог сделать это достаточно сильно, не мог проникнуть достаточно глубоко. Каждый его толчок прижимал меня к окну, и я боялась, что оно разобьется. Его зубы царапали мою кожу, отмечая меня, требуя меня — физическое напоминание о том, что все это реально. Я хотела, чтобы эти следы были повсюду. Я хотела просыпаться каждый день в течение следующей недели и вспоминать этот момент, это чувство.

Он просунул руку внутрь моего платья, расстегивая пуговицы на ходу, и зажал мой сосок между пальцами. Давление нарастало в моей сердцевине, то затягиваясь, то закипая и выплескиваясь наружу.

— Черт. Линкольн. — Еще одна волна наслаждения прокатилась по мне. — Да, блядь.

Пот покрывал его кожу. Он облизал губы, затем втянул мой язык в рот. Еще один толчок его стройных бедер, еще один сильный толчок, и он кончил в меня.

Мое тело обмякло в его руках, и мне захотелось остаться здесь вот так, полностью насытившись и наполнившись им. Боже, как мне этого не хватало. Его. Его ощущений. Его запаха. Я потянулась и провела пальцами по его волосам.

Он поднял голову, остановившись, чтобы посмотреть на что-то через мое плечо. Его ноздри раздувались, а рука, которой он держался за окно, поднялась, а затем снова хлопнула по стеклу.

Какого черта?

— Линкольн? — сказал я, поворачивая голову, чтобы посмотреть, отчего у него вдруг вздымается грудь.

Его глаза сузились, и я проследила за его взглядом. Прямо на Грея. Он стоял на пляже прямо за окном спальни. Его руки были засунуты в карманы льняных брюк цвета загара, а белая рубашка на пуговицах была закатана на рукавах.

Линкольн прижал руку к стеклу, подняв средний палец вверх. — Какого хрена он здесь делает?

Моя нога упала с талии Линкольна, а сердце подскочило к горлу. Меня охватил не стыд, а чувство вины. То, что Грей знал о Линкольне, и то, что он видел нас, — две совершенно разные вещи. Это было похоже на предательство, хотя в глубине души я знала, что это не так.

Линкольн скрипнул зубами. — И какого хрена он смотрит?

Глава

32

Лирика

Это было не совсем то воссоединение, о котором я мечтала каждую ночь — особенно не та часть, где Грей стоял и смотрел, как наши души сталкиваются еще раз.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Линкольн продел пальцы в две петли ремня и натянул джинсы на бедра. Он засунул свой член внутрь, даже не потрудившись застегнуть молнию или пуговицы, а затем выскочил за дверь спальни.

Дерьмо.

Двойное дерьмо.

Ничего хорошего из этого не выйдет.

Я переступила через свои трусики, лежащие на полу, и крикнула ему вслед. — Линкольн, подожди.

Мышцы на его спине и руках напряглись, он сжал кулаки и продолжал идти. Он оглянулся через плечо, в его глазах горел чистый огонь. — Ты думаешь, я позволю этому извращенцу так на тебя смотреть?

Этот извращенец видел меня и в худших позах.

— Он не смотрел на меня так. — Грей постоянно смотрел, как люди трахаются, как часть их извращенного ритуала Консумации. Для него это было почти клиническим — или так я себе представляла. И я точно знала, что я не привлекаю его таким образом. Он доказывал это множество раз. Я торопливо застегивала пуговицы на платье, проверяя, все ли на месте.

Линкольн распахнул входную дверь, затем обернулся. — Ты его не знаешь. Ты не знаешь, на что способны такие мужчины, как он.

Вот тут он ошибался. Я точно знала, на что способен Грей.

— А ты знаешь?

— Я знаю, что он тесно связан с моим отцом. Я видел их вместе, и этого достаточно, чтобы понять, что я не хочу, чтобы он приближался к тебе.

Он бросился за угол дома и помчался по песку. Мои короткие шаги едва поспевали за его длинными, стремительными шагами. Мое сердце забилось как сумасшедшее, когда паника сомкнулась вокруг меня, шепча мне на ухо: «Беги».

Я уперлась босыми ногами в песок и рванула вперед.

Слишком поздно. Они были лицом к лицу.

Линкольн схватил в кулак рубашку Грея и дернул его вперед. — Убери от нее свои гребаные глаза! Даже не смотри на нее!

Волны разбивались о берег прямо за дюной. Хрустящий ночной воздух кусал мою кожу. Казалось, даже атмосфера была в смятении. Паника теперь была силой, сжимающей и разжимающей мою грудную клетку.

— Линк, остановись!

Он не остановился.

Грудь Линкольна вздымалась, когда он приблизил свое лицо всего на несколько дюймов к лицу Грея. — Я покончу с тобой.

Я должна была дать ему понять, что он ошибается. Грей не был похож ни на отца Линкольна, ни на тех, с кем он был связан — Линкольн, очевидно, знал о нем больше, чем я надеялась. От одной мысли о том, что он может каким-то образом попасть в Братство, у меня начинало сводить живот. Я хотела оградить его от мира, в который я попала, хотя его фамилия была как колючая лоза, связывающая его с тьмой.

— Линкольн, — крикнула я. — Это не то, что ты думаешь. Он не тот, о ком ты думаешь.

Это привлекло его внимание.

Он отпустил рубашку Грея и повернулся ко мне лицом. — Откуда ты это знаешь? — Его глаза дико искали ответа в моих, наконец, широко раскрылись, когда его губы разошлись. Он наклонил голову в сторону и выпустил длинный, прерывистый вздох. — Скажи мне, что ты его не знаешь.

Удар от моего предательства разорвал мою грудь. — Линк...

— Ты сказала, что это Киптон. — Его голос был таким надломленным, таким гортанным. — Ты сказала, что Киптон забрал тебя. — Он сделал шаг ко мне. — Теперь он мертв, и я думал, что так ты вернулась. Я думал, ты свободна... — Он указал на Грея. — Скажи мне, откуда ты его знаешь.

— Линк...

— Святое дерьмо. Вот где ты была. — Его голос был тихим. — Все это время. — Его взгляд прошелся по мне, обжигая меня с головы до ног. Я никогда не чувствовала себя такой открытой и обнаженной. — С ним. Киптон отдал тебя ему. — Печаль, исходившая от него, была осязаема, она проникла в мою открытую грудь и сжала мое сердце в кулак. Его ноги подкосились, и он упал на колени.

Я опустилась рядом с ним, желая обнять его, желая утешить его. Я обхватила его руками, желая, чтобы мы оба исчезли в песке под нашими коленями.

Он вздрогнул от моего прикосновения. Его руки упали на бока, затем он поднял голову и посмотрел на меня. — Ты трахалась с ним? Тебе понравилось? Он сделал тебе больно? — В его голосе было столько боли, когда слова вырывались наружу. Я просто хотела забрать все это.