Курсантки - Людмила Сурская

— Я тебе не надоела?

Он помотал головой, смеясь. Вероятно, это означало — треплись дальше. Куда ж ещё-то у меня и так язык уже не шевелится. Я рассказала про то, как бросали гранаты и как рыли окопы, и про танк тоже. Про всё, чем жила этот год. А Глеб посмеивался и молчал. Может от того, что через все эти прелести прошёл сам. Потом рассказала, как всегда хотелось покататься по реке. Посмотреть набережную, берега. Плыть себе и смотреть. Кончила я этот крик души тем, что на реке есть чего смотреть, а тут одна вода… Глеб опять улыбнулся. Мне это совсем не понравилось и я перешла к вопросам.

— А мы правильно плывём? Вдруг выходим в открытое море. Что-то мне не по себе.

— Не волнуйся, всё идёт, как надо. Загорай.

И тут заметив судно, я во всё горло заорала:

— Глеб, Глеб, яхта… На нас идёт яхта.

— Наверняка везут парочку на Рай.

Мне почему-то стало грустно и я, примолкнув, вернулась в кресло и закрылась журналом. Читать в нём нечего. Одни фотографии с короткими комментариями и реклама. Наши стали тоже такие же шедевры выпускать. Чтива ноль и то, как правило, чушь на постном масле, одни картинки и реклама. Смотри и радуйся. Рассчитано на сплошных идиотов. А вдруг мы и становимся уже такими. Предложения из трёх слов. Это называется точное выражение мысли. Мне становится жаль Толстого и Пушкина с их длинными и мудрёными предложениями. Но бог, с ними с журналами, я ж думала о новых дикарях Рая… Какие они эти три сказочных дня будут у них… Естественно не такие чистые и невинные, как в нашем случае. Наверняка жаркими и сладкими. Я представила себе это и зажмурилась. А может быть туда приезжают как раз те, кто непременно и хочет испытать эту смесь чувств свободы и чистоты. Но как бы там не было, я ни о чём не жалею. Даже если затягивал он меня туда ради спора. "Надо ж приготовить что-то перекусить ему. Замуж называется собралась. Мужика баснями не кормят. Не мало уже плывём". — Схватилась вдруг я, сорвавшись бегом вниз.

— Ира, что случилось? — донеслось до меня.

— Я сейчас. Я быстро.

Кофе, бутерброды, бутылку холодной воды. Та, что на палубе, уже нагрелась. Овощи, соль, фрукты, галеты. На последней ступеньке я, заторопившись, споткнулась и чуть не грохнулась. Глеб развернулся на шум.

— Осторожно, без страховки летаешь.

Я улыбнулась понимая, что он намекает на моё ныряние с верёвкой. Зафиксировав руль, Глеб подсел к столику.

— Цыплёнок, ты прелесть! Спасибо, что догадалась. Проголодался до чёртиков. Одень-ка на себя спасательный жилет, так мне спокойнее будет.

— Жарко, — сморщила нос я пробуя протестовать.

— Давай без рогов. Опасно.

Пришлось подчиниться. Надо же какая я покладистая. Зря мамуля волновалась. А время летело. Сумерки давили на землю, воду и нас грешных. На яхту лёг прохладный вечер. Я, торча на носу, вглядывалась в темноту, обнимающую со всех сторон корабль, словно пыталась узреть, что там, за смазанной линией горизонта. Ещё три часа хода и на горизонте нарисовались огнями очертания города. Он замерцал яркими точками огней. Идти стало тяжелее. Возрос риск столкновения. То и дело встречались лодки и суда. Я кинулась вниз натягивать своё несчастное платье. Почему-то мне казалось, что с острова мы вернёмся в реальную жизнь совсем, совсем другими. И уж, конечно, проблема Глеба непременно решиться, само собой разумеется.

К причалу подходили медленно, швартовались осторожно. Друг на друга страшно было смотреть, глаза горели огнём, такое держало напряжение. Мы дошли! Было видно, как Глеб гордился собой и в тоже время страшно устал. Отступив, обернулся ко мне. Невольно сделав шаг вперёд, я протянула ему бутылку с водой и прижалась к его груди. "Ты молодец!" Он обнял меня ласково и крепко притянул к себе. Мы стояли, боясь пошевелиться, чтоб не разрушить эту минуту единения и счастья. На берегу действительно ждала охрана и без следов вмятины «мерседес». Я удивлённо уставилась на машину: "Быстро они провернулись!" Глеб переоделся в свой элегантный костюм и, взяв меня за руку, он больше уже не отпускал. Мы спустились по трапу на причал. Честно говоря, я не зная, как себя вести и что делать растерялась и была сейчас больше похожа на нахохлившегося птенца. Молча дошли до машины. Перебросившись с охраной, подтолкнул меня к машине. Он помог мне устроиться на заднем сидении и сел рядом. В салоне сидели тоже молча, я приткнулась к его плечу и смотрела на проплывающий за окном ночной город. Водитель тихо включил музыку. Машино понеслась по вечернему городу. Мы въехали в ворота, которые я так недавно лихо выбила. Наверное, мои пальчики дрогнули, потому что он легонько притянул меня к себе. У входа в дом, улыбаясь, прошептал:

— Ириш, беги в свою комнату. Провожать думаю тебя не надо, ты человек тут не новый, сориентируешься. Мне перекинуться пару словами надо с ребятами.

— Мне самой? — осторожно спросила я.

— Ну, ты же невеста и этот дом скоро по- праву будет твоим.

Я как болванчик кивнула. Поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы. А потом помчала не оглядываясь на второй этаж. Оставленные мной вещи были все на своих местах, причём и те, что при мне находились в гостинице тоже. Но моя неспокойная душа разрывалась сомнениями. "Как-то всё сухо и по-деловому. А вдруг пари выиграно и он раскаивается о сделанном в эмоциональном состоянии мне предложении. Почему-то он натянут весь. Что же мне делать?" Я приняла душ, нашла в своём чемодане бельё. Накинула халатик. Глеб не появился. Но опрятная работница в строгой форме, пригласила на ужин. Переодевшись в лёгкий брючный костюм, спустилась в столовую. Стол был накрыт на одного. Я съела, конечно, всё. Была страшно голодна и зла за свою глупость. Казалось, попалась, как кур во щи. Теперь я была почти уверена — парень погорячился, а теперь мечется, не зная как взять отступного, в надежде, что всё пойму и отвалю сама. Обидно, больно, но не смертельно. Подумаешь, у меня вся жизнь впереди. Наплевать на него. Отказавшись от вина, выпила сок. Поблагодарила за ужин и вернулась в свою комнату. Так легко наплевать не получилось. Подошла к окну и всласть наревелась. Вон он бассейн внизу голубеет прохладой. Сейчас возьму и нырну. Один лишь шаг и утону. Он придёт, а я мёртвая плаваю. Настрадается. Нет, так не пойдёт. Во-первых, синяя и противная буду. Во-вторых, не услышу и не увижу ничего. Господи кто бы сказал с чего такая глупость лезет в голову… На глаза попался пышно цветущий куст в саду. Цветы пробивались своим яркой краской даже сквозь черноту ночи сдобренную светом фонарей. Голову опалила картинка вчерашнего дня. Тогда его сильные руки прижимали моё хрупкое тельце к своей мощной груди, а жаркие губы нежили мой рот. Я, застонав, упала на кровать. Господи, кто придумал эту любовь. Жила же раньше спокойно и радостно без этой головной боли. Наревевшись смачно ещё раз, решила во что бы то ни стало дождаться его и переговорить. "Чёрт, как я ненавижу объяснения. Но деваться некуда". Умные люди говорят: за любовь надо бороться, но это за любовь, своего кровного и когда вырисовывается соперница, а никогда все очертания размыты и ты бредёшь, как ёжик в тумане. Хотя и борьба не может длиться до бесконечности, у всего существуют пределы. В какой-то момент лучше отпустить ситуацию. А что если это мой случай? Если меня не хотят и он остыл взглянув на меня со стороны… От всех этих стенаний и воспоминаний на глаза навернулись слёзы. Плечи мои заходили ходуном. Я любила его, это было для меня совершенно очевидно и от этого ещё обиднее. Глеб вернулся за полночь. Я досидела, дотерпела, пока он поднимется к себе в спальню и, отправившись следом, постучала в дверь. Он уже без пиджака и рубашки, распахнул её.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});