Золотые дни - Джуд Деверо

— А что я буду делать, когда объявится Джеймс?

— Покажешь ему свидетельство о браке, в котором говорится, что он — муж другой женщины, а не твой. Если он и подыскал в Америке дом, то заплатить за него наверняка не успел, поскольку ждал твоего золота.

Эдилин задумалась, потом сказала:

— Я думаю, ты мыслишь как преступник.

— Спасибо, — сказал Ангус и протянул ей листок с эскизом. — Ты это имела в виду?

Он показал ей план дома. Пропорции были выдержаны идеально. Внизу был просторный холл с широкой лестницей. По обеим сторонам холла имелось по две комнаты, каждая из которых была большой и светлой. Планировка второго этажа была почти такой же, как и первого, но с одной стороны холла комнаты были разного размера: одна в полтора раза больше другой.

— Большая комната для твоих книг, — пояснил он. — Ты можешь поставить книжные шкафы от пола до потолка вдоль трех стен.

То, что он думал о ней, пока чертил этот план, едва не заставило ее расплакаться.

— Где ты научился делать эскизы?

Ангус пожал плечами:

— Не все приятели твоего дяди похожи на тех двоих, с которыми ты знакома. Когда я был даже младше Тэма, к твоему дяде приезжал в гости богатый молодой человек, он рисовал старинные шотландские замки. Он платил мне за то, чтобы я сопровождал его в горах, где он рисовал. Я наблюдал и учился.

Эдилин молчала.

— Почему ты так на меня смотришь? — спросил он.

— Ты не устаешь меня удивлять.

— Потому что я не тот дикарь, каким ты меня считаешь?

Она не улыбнулась.

— Я могла бы дать тебе немало определений, но я никогда не считала тебя дикарем.

Ангус нахмурился и начал что-то чертить на другом листе бумаги.

— Ты все-таки влюбилась в меня?

— С чего ты взял? И когда это я могла в тебя влюбиться?

— В один из первых дней, когда смотрела на меня глазами, полными обожания.

— Полными чего? Могу тебя заверить, я никогда тебя не «обожала».

— После того как я спас тебя от Харкорта...

— После того как я спасла тебя от виселицы...

— Которая грозила мне из-за того, что ты спряталась в гробу, — закончил он.

Эдилин не сдержала улыбки.

— Я всегда буду помнить твое лицо. Оно было белее моего, а ведь я была вся в стружке.

— Но ты все же оставалась самой красивой... — Он замолчал и отложил перо. — Мне надо выйти на воздух, — вдруг сказал он и вышел за дверь, оставив Эдилин одну.

— И что я на этот раз сделала? — вслух спросила она, взяв в руки его эскиз. — Ему надо учиться на архитектора, — прошептала она и тут же представила, как они вдвоем живут в доме, который он спроектировал.

Он бы работал в большой комнате наверху, за столом, заваленным большими, свернутыми в рулоны чертежами. И спрашивал бы ее мнение о каждом из зданий. «Ты лучше разбираешься в интерьерах, чем я, — говорил бы он. И еще: — В какой цвет мне следует выкрасить эти стены?»

Эдилин ясно представила себя в синем шелковом платье, с поднятыми наверх волосами, опускающимися на плечи в виде мелких локонов, с младенцем на руках и еще одним ребенком, цепляющимся за ее юбку. Видение было таким отчетливым, что она смогла разглядеть лица детей. Старший был мальчик, и он был похож на Ангуса, а на руках у нее была девочка, и она была похожа на нее.

Эдилин подошла к окну и посмотрела вдаль, стараясь прогнать видение. Но оно не уходило. Возможно, все дело в том эскизе, что набросал Ангус. Возможно, это эскиз придал мечте реальные черты, но у Эдилин было такое ощущение, словно она смотрит в хрустальный шар и видит будущее.

Какая наивная, какая несбыточная мечта! Ангус Мактерн ясно дал понять, что их пути неминуемо разойдутся, как только они прибудут в Америку. Там ей придется полагаться лишь на себя.

Отвернувшись от окна, она взяла со стола одну из книг, что одолжил ей капитан, и углубилась в чтение.

Ангус стоял на палубе и смотрел вдаль, на море. Он не знал, чего хочет больше: чтобы корабль замедлил ход или чтобы шел как можно быстрее. Умом Ангус понимал: чем раньше он распрощается с Эдилин, чем раньше сможет снова стать самим собой, тем будет лучше. Капитан сказал, если погода продержится, они прибудут в бостонскую гавань примерно через неделю.

И тогда всему придет конец, думал он. Больше он никогда не увидит Эдилин.

— Эдилин, — прошептал он, но только море услышало его.

Подчеркнутая холодность последних дней заставляла его страдать, но он был даже рад тому, что Эдилин на него злится. Если бы все шло как раньше, он бы, пожалуй, уже сошел с ума от желания. Желания не только прикоснуться к ней, но и заставить ее улыбнуться, засмеяться, огрызнуться в ответ на очередную его подковырку.

Конечно, она думает, будто влюблена в него, но такое случалось и с другими девушками. Разница состояла в том, что к другим девушкам он никогда не чувствовал того, что чувствовал к Эдилин. Эдилин заставляла его верить в себя настолько, что ему казалось, будто за спиной выросли крылья. Верить, что он может свернуть горы. Или построить город для нее. Нет, ни с одной женщиной он не испытывал ничего подобного. Как она на него смотрела! Его бы не удивило, если бы Эдилин вдруг заявила, что он умеет летать. И когда она смотрела на него своими красивыми глазами, словно ждала чуда, Ангусу хотелось разбежаться, подпрыгнуть и воспарить над землей, расправив новенькие крылья.

Нет, думал он, ничего у них с Эдилин не получится. Она по-детски наивно ждала от него чуда, но Ангус знал, что чудес не бывает. Эдилин была еще совсем юной, ей едва исполнилось восемнадцать, а ему уже сравнялось двадцать пять. Старым он, конечно, не был, но рядом с ней чувствовал себя так, словно прожил тысячу лет. Она видела в нем героя, рыцаря без страха и упрека. Но если бы она знала о том,, чем ему приходилось заниматься, она бы смотрела на него совсем иными глазами. Конечно, он никогда не расскажет ей о тех поручениях Невилла Лоулера, которые ему приходилось выполнять. Достаточно того, что она знает о перехваченном письме банкира.

Эдилин считает свою жизнь трудной, потому что она рано лишилась матери и отца не было рядом, когда ей бывало грустно и страшно. Потому что рядом не было никого из родственников, кто поцеловал бы ее на ночь и заботливо подоткнул одеяло. Но рядом всегда были няни и гувернантки, а потом и учителя. Она никогда не знала ни голода, ни нужды, ей никогда не приходилось заниматься хозяйством, и она воспринимала это как должное. Деньги отца делали свое дело, даже если он и не присутствовал в ее жизни. Что с того, что ей приходилось порой проводить неделю-другую с девочками, которые ей не нравились? Это она считала трагедией?

Она не смотрела на умирающего от ран отца, как это было с Ангусом. Она не видела, как увядает мать, измученная одиночеством и непосильной работой. И Эдилин не внушали с самого рождения, что она в ответе за благополучие целого клана. Не раз и не два Малькольм брал его за плечи и говорил: «Судьба клана Мактернов в твоих руках, парень. Ты должен исправить ошибки деда».