Все совпаденья не случайны - Диана Бош

Мужик сразу отстал и, быстро нырнув в свою машину, затих.

Следующий таксист был хотя и трезв, но как-то неприятно зол и мрачен, что чувствовалось несмотря на его молчание. С тоской покосившись на остальных «колдунов», не слишком отличающихся один от другого, Лямзин открыл заднюю дверцу и, пропустив Таисию вперед, сел рядом.

– Куда едем? – буркнул таксист.

– В приличную гостиницу, желательно в Центральном районе.

– Сделаем. – Водитель развернул автомобиль и понесся по трассе.

Таисия вжималась в кресло, завороженно наблюдая за мелькающими огоньками. Лямзин все время смеялся и шутил, что-то пытаясь показывать ей в темноте, а она крутила головой и глупо улыбалась. Наконец Эдуард притих, после чего даже ненадолго задремал. Проснулся от того, что водитель рявкнул со всей мочи:

– Ну, все, приехали!

– А? Что? – Лямзин спросонья завертел головой, разглядывая крошечный бетонированный дворик, освещенный желтым светом фонаря, и высокий унылый забор.

– Приехали, говорю, – заулыбался шофер.

– Улица Пионерская, – вглядевшись, прочитал Лямзин. – Это что такое?!

– Недорогая гостиница, как вы и просили.

– Где?

– Да вот же. Вот! – Водила ткнул пальцем в темнеющее в ночном сумраке здание. – Я уже позвонил, сейчас хозяйка выйдет.

Та действительно тут же появилась. Дородная, в кокетливых розовых брючках и в белой футболке, туго натянутой на круглый живот. Хозяйка важно надула щеки и выкатила глаза, изображая ту «честность», с которой обычно лгут.

– Пойдем, – призывно махнула она рукой.

«Наверняка комсоргом класса была, – обреченно подумал Лямзин, – или старостой. Да, скорее все-таки старостой: «стучала» классной на тех, кто смылся с урока или пришел в школу без сменки».

Он представил себе, как толстенькая активистка со строгим выражением лица семенит к очкастой училке и, подобострастно склонившись и отклячив зад, закладывает товарищей. Не удержавшись, хихикнул.

– Что? – Женщина обернулась и окинула его таким взглядом, словно услышала мысли.

Лямзин слегка смутился.

– Нет, ничего. А… простите, как вас величать? Не расслышал что-то.

– Лилия. Можно просто Лиля, – осклабилась хозяйка, но глаза ее остались холодными и злыми.

И тут у Лямзина появилась назойливая мысль, что стоило бы, пока не поздно, повернуть назад и поискать другую гостиницу.

Он взял за руку Таисию и участливо спросил:

– Может, посмотрим что-нибудь еще?

– Не знаю, как хочешь, – вяло отреагировала та. Ее укачало, и мысль о том, что снова придется сесть в разболтанную машину, вызывала дурноту.

– Понятно, – оценив ее бледный вид, вздохнул Лямзин. – Ладно, идем смотреть тут.

Они поднялись по крутой металлической лестнице, подождали, пока хозяйка, гремя ключами, отопрет, и вошли. Маленькая прихожая – зеркало, тумбочка и кресло.

– Ну, допустим, – кивнул Лямзин. – А там что?

– Дальше – кухня и две комнаты. – Лиля распахнула дверь, и в глаза бросились развешанные по стенам мини-плакаты.

«Товарищ! Режь только на разделочной доске, стол – для еды, а не для ножа!» – было написано на одном.

«Духовкой не пользоваться под страхом смерти! Взорвется!!!» – гласил второй.

«Полотенце на дверях не сушить, для этого есть веревка за окном!» – добавлял третий.

– Индийские йоги на спине полотенце сушат, и ничего, спина не портится, – хмыкнул Лямзин.

– Пусть сушат хоть на голове, – съязвила Лиля и возмущенно дернула плечом.

– Ага, ясно. Так йогам и передам.

– Вот здесь спальня, а тут – комната отдыха. Вот постельное белье, – бубнила Лиля, поджав губы.

– Туалет можно посмотреть? – Лямзин искал повод, чтобы отказаться, но не находил: на первый взгляд все было довольно терпимо.

– Конечно.

Хозяйка прошла в прихожую и толкнула дверь, обитую узкими деревянными планочками. Открылось бело-кафельное великолепие с неизменным плакатиком на стене: «Сигареты, прокладки, бумажки в унитаз не кидать!»

– А если я все-таки уроню прокладку в унитаз? Или, не приведи господь, тампон? – пошутил Лямзин. И тут же понял, что сделал это зря.

– Написано же – не бросать! – рявкнула Лиля.

Поискать счастья в другом месте захотелось с удвоенной силой.

– Ну и что? – повернулся Лямзин к Таисии. – Остаемся здесь?

Та пожала плечами.

– Так тебе тут нравится или нет? – вскипел Эдуард.

– Нет, – подумав, ответила Тая. – Но ехать еще куда-то совсем не хочется, пора бы уже и отдохнуть.

– О’кей.

Лямзин отсчитал нужную сумму, и довольная Лиля, запихнув деньги в оттянутый карман штанов, скользнула за дверь.

– Сегодня будем кутить – весело, творчески, раскрепощенно! – Эдуард плюхнулся в кресло. – А завтра, если успеем, поедем в форелевое хозяйство. По дороге поедим в креативном ресторане – «Амшенский двор» называется. Была там?

– Нет. Но уже хочу. А вдруг не успеем?

– Если не успеем, сделаем это послезавтра. Ну, как говорится, пойду, ополоснусь с дороги, и – гулять. По набережной пройдемся, камешки в воду покидаем. Ладно, поскакал…

– Бог в помощь, – фыркнула Таисия и, заняв кресло, уткнулась в «глянец».

Лямзин быстренько скинул верхнюю одежду и, напевая: «Я так молила: «Позови!», но ты молчал…» – протрусил в ванную. Там быстро, по-солдатски, разделся и встал под душ. Хлынула ледяная вода.

От неожиданности Лямзин заорал и пулей выскочил из ванны.

– Что случилось? – Таисия прибежала на его вопль и поскреблась в дверь.

– Кино вчера страшное посмотрел, про вампиров, сейчас вспомнилось, – буркнул Лямзин, переминаясь с ноги на ногу на крошечном, моментально намокшем коврике.

Стоять было холодно, вода, как назло, все не теплела. Наконец пошла горячая, потом и вовсе кипяток, и пришлось отказаться от идеи принимать душ: смеситель напор не держал. Лямзин набрал полную ванну, плюхнулся в воду и блаженно вздохнул.

Занятная все-таки в Сочи вода – голубоватая, словно подкрашенная горной лазурью, и сладковатая на вкус. Бог ее знает, может быть, в ней и правда растворен минерал азурит – ведь именно из него делают горную лазурь. Да, и еще говорят, местная вода на печень плохо влияет. А печень, как известно, – физиологическое «депо» для меди: накапливается она там. Вот так копится-копится – и потом, глядишь, цирроз печени приключится.

Лямзин содрогнулся и выплюнул струйкой воду, попавшую в рот, быстрыми движениями намылил голову и смыл под сильной струей воды.

«Нет, что ни говори, а хорошо, – завертелось в голове. – Воздух, зелень, птички поют… Рай, да и только!»

В голове всплыла избитая фраза: «Жизнь дается один раз, и прожить ее надо… в Сочи», – но была с негодованием отвергнута Лямзиным. За те несколько лет, что он когда-то провел в Сочи, город приелся ему до зубной боли: зимой сыро, летом жарко, да еще толпы курортников с «фиговыми листочками» вместо одежды. Основная масса местных тоже раздражала: стригут деньги с отдыхающих и при этом еще и высокомерно их презирают. Словечко «бзсдыхи», что означает «буду-загорать-пока-не-сдохну», стало уже общеизвестным и выползло за пределы Сочи. В общем, Сочи Лямзин любил, но в ограниченном количестве – приехать к брату, расслабиться, покупаться в море и рвануть обратно, в Москву.

– Знаю, милый, знаю, что с тобой, – завыл он дурным голосом песню из репертуара Пугачевой.

Таисия тут же откликнулась:

– Потерял себя ты, потерял…

Потом она постучала и, придуриваясь, проблеяла под дверью:

– Пусти-и меня-а, я тоже купа-а-аться хочу-у.

– Нимагу, я стисняюс, – подыграл ей Лямзин.

– Нет, серьезно, ты долго намерен там плавать?

– Ага. Хотя, впрочем, так и быть, щас выйду.

Он намазал щеки гелем для бритья, торопливо подраил их одноразовой бритвой-тяпкой и, ополоснувшись, выскочил из ванной. И тут его ждало еще одно неприятное открытие: полотенца на вешалке не оказалось. Он, отдернув штору, поискал скрытую от глаз полочку, потом встал на четвереньки и простучал с той же целью плитку под ванной.

– Тая, принеси мне полотенце! – крикнул он раздраженно.

– А тут нет! – донесся через некоторое время голос Таисии из комнаты.

– Как это – нет?! – возмутился Лямзин. – Быть такого не может. В любой приличной гостинице всегда есть полотенца. Ты, наверное, плохо посмотрела.

– Вот сам выходи и посмотри хорошо, – обиделась Таисия.

Лямзин натянул на мокрое тело одежду и порысил в комнату проверять внимательность Таисии. Распахнув шкаф, обозрел его девственно чистое нутро, заглянул в шкафчик на антресоли и даже зачем-то полез под кровать. Под кроватью оказалось много пыли, а поверх нее – бумажка от гигиенической прокладки и пара конфетных оберток. Чихнув, Лямзин вылез и, кипя злостью, направился к Лиле.