Сердце Рима - Макс Ридли Кроу

– Прости мне мою дерзость, но не могли бы мы завершить начатый давеча разговор?

Султан какое-то время раздумывал, хмуря широкий лоб, пригладил ухоженную короткую бороду и милостиво кивнул. Он любезно попросил австрийку дождаться его возвращения, и прусс, не сдержавшись, окинул женщину победным взглядом.

* * *

Слуга, опрокинувший крышку рояля, выпрямился, едва вышел на балкон, и снял с головы тюрбан. Сафар, а это был он, смеясь, подошел к стоящей у перил женщине, снимающей платком толстый слой пудры с лица. Она на глазах молодела и возвращала себе красоту, сокрытую под образом разрисованной светской дамы.

– Ловко ты, – с улыбкой заметила она. – Едва не прищемил ему нос!

Рояль, на котором играл «Моцарт», и впрямь не имел струн. Инструмент, чье звучание все слышали, находился за занавеской, и на нем музицировал один из лучших придворных пианистов. Роль гениального мальчика досталась малышке Элис, которая пришла в восторг от возможности выступить перед заморской публикой.

– Ты великолепна!.. – все еще улыбаясь, проговорил Сафар, и тут же, смутившись, исправился, – великолепно справилась.

Лорин устало вынула последнюю шпильку и, наконец, смогла снять парик. Ей хватило великодушия пропустить мимо ушей его оговорку. Не заметить взгляд было сложнее. Он еще слишком неопытен и открыт, а первые победы так опьяняют… Лучшее, что она может сделать, это помочь ему не увлечься.

Позже она написала в своем дневнике: «Сафар представил меня султану, дабы я объяснила, в чем состоит план. Мне удалось убедить его. Мустафа III поразил меня прогрессивностью взглядов, стремлением к развитию своего народа и готовностью идти на риск ради общего блага. Он поддержал безумную идею, и вот договор подписан. Мы праздновали общую победу. После подписания Мустафа лично поблагодарил меня и, разумеется, Сафара – его верного соратника, вечно остающегося в тени, как и положено братьям ордена ассасинов. Впервые тот, чью шкуру я спасла, признавал помощь и был за нее благодарен. Клянусь, что не слышала подобных слов ни от кого из королей, герцогов, баронов, ни от старейшин ордена, ни от Харди. Мне даже жаль, что наши усилия лишь отсрочили неизбежное. Империя падет, даже если все атланты мира станут удерживать ее свод. Как хочется сказать им: «Обратите свой взор по ту сторону моря! Там, за горизонтом все давно смешались, носят одну одежду, молятся одному богу, страдают от одних болезней. Это путь к выживанию вида, но порода!.. Порода гибнет». Увы, я не смогу объяснить ни ему, ни Сафару. Хотя мальчик понял бы меня. Я не сомневаюсь»

* * *

Лорин невесомым сновидением проскользнула вслед за лунным светом в дом, куда спрятали Александра фон Матиаса. Сафар напрасно полагал, что она не узнает этот адрес. Пока сам посол спал в своей комнате, захмелевший после вина и изысканных танцев, Лорин прокралась в соседнюю, где в сундуке, на самом дне под стопкой пыльных нарядных и дорожных платьев находилась толстая тетрадь в кожаном переплете. Подписанный обеими сторонами договор. Подперев дверь стулом, она зажгла свечу и расположилась за столом. В ее распоряжении была чернильница, перо и одно секретное оружие, которым приходилось пользоваться на службе у Созидателей. Бумажная крошка, смешанная с яичным белком. Все дело было в пропорциях, которые следовало соблюсти, чтобы смесь не растекалась и не осыпалась. Нанеся ее на бумагу при помощи палочки, следовало разровнять тонким слоем, закрывая ненужные слова в тексте. А спустя короткое время можно было писать поверху чернилами. В итоге едва ли кто-то упомнит, было это слово в прежнем тексте или нет, а суть сказанного меняется кардинально. Лорин пробежалась взглядом по тексту. Чапа говорит, нужно сделать так, чтобы появились спорные строки. Чтобы все указывало на выигрышность позиции османов, тогда Фридерик – король Пруссии – возмутится и отправит своих людей разрешать возникший спор. Пока затянется выяснение этого вопроса, союз утратит свою актуальность.

Лорин достала из-за пазухи пузырек со смесью, взболтала его в пальцах. Внезапно окно распахнулось, порыв ветра едва не опрокинул свечу на договор. Она вовремя спохватилась, придержала подсвечник. Только восковая капля упала на край.

Там, за окном, было бездонное черное небо, усеянное несметным количеством звезд. Они мерцали точно россыпь драгоценных камней в королевском наряде. Тонкий месяц, совсем как тот, что украшает мечети, невесомым лепестком замер над крышами спящих домов.

Эта страна была чужой. Это народ был чужим. Но затем ли она бежала сюда, за море, в поиске свободы, чтобы вновь выполнять их приказы? Лорин услышала всхрап Матиаса за стеной. Она убрала пузырек со смесью обратно за пазуху, спрятала договор на место и затушила свечу.

* * *

Чапа выслушал ее, не сходя с места. Он смотрел куда-то вдаль, заложив руки за спину, и слушал правдоподобную ложь о подмене документов. Когда Лорин закончила, устало мечтая опуститься хотя бы на ту жесткую подстилку, что служила ей спальным местом, вор медленно повернул к ней голову:

– Я знал, что на тебя можно положиться. Изящная работа.

– Не за твою благодарность, – напомнила она. – Мне нужно покинуть Константинополь, и ты обещал помочь.

– Каждый подтвердит, что Чапа всегда держит обещание. Но… ничего личного, Химера.

Его слова еще звучали, а она уже отскочила к стене, уходя с дороги вбегающих в комнату людей. Четверо головорезов Чапы кинулись к ней с ножами и короткими саблями. Еще один остался в стороне с пистолетом наготове.

Вор с сожалением наклонил голову:

– Они бы не простили мне измену. Ты же знаешь.

Лорин знала. Чапа с самого начала не собирался выполнять условия договора. По сути, как и она. Женщина схватила попавшуюся под руку глиняную масляную лампу и с силой ударила в лицо первого нападавшего. Масло, разливаясь по лицу, поймало огонек с выскользнувшего фитиля и вспыхнуло. Человек под огненной вуалью завопил от боли, глотая пламя, захлебываясь им. В суматохе Лорин избежала смертельного удара сабли. В тесноте нападавшие мешали сами себе, толпились и толкались. Воспользовавшись заминкой, она сорвала с головы шарф и петлей ухватила запястье одного из бандитов. Дернув руку с ножом прочь от себя, ударила в открытый бок коротким стилетом. Чужой клинок ледяной вспышкой боли пронзил ее плечо. Лорин вскрикнула, и на миг разжала пальцы. Тот час ее смяли, повалили на пол. Нож вонзился в пол, пригвоздив верхнюю накидку, едва не вспоров ей живот. Подняв голову, Лорин увидела лицо того, кто должен был нанести ей смертельный удар. Но занесенная сабля не настигла жертву. Вдруг сам палач схватился за грудь, в которую вонзился арбалетный болт. Он еще не успел рухнуть на землю, а второй головорез оказался тяжело ранен прилетевшим из ночи ножом. Выстрел! В тесной комнате он был подобен раскату грома. Лорин вырвала вогнанный в пол нож, перекатилась на колени и всадила клинок в бедро перезаряжающего пистолет стрелка. Его вой утонул в звоне металла. Ударив раненого острием под челюсть, Лорин выхватила из рук пистолет и обернулась. У окна шло яростное сражение. Двое израненных воров в безумии махали кинжалами, намереваясь изрезать на лоскуты человека в одежде цвета ранних сумерек. Он поднырнул под руку одного из них, и резко обернулся.

– Сафар, – изумилась Лорин. – Какого черта?!

Но тут ее внимание привлекла распахнутая дверь. Чапы в комнате не было.

Она выскочила на лестницу и кинулась наверх, к чердаку. Там, на узких ступеньках, замедлила шаг. Крадучись, поднималась все выше, стараясь не дышать. До двери оставалось всего несколько…

Выстрел разнес хилую створку едва ли не на части. Послышался девчачий визг, детский плач в два голоса. Лорин пригнулась, прижалась к стене, проверила, заряжен ли ее пистолет. Она не знала, сколько выстрелов мог сделать Чапа до перезарядки.

– Я слышу твои шаги, Химера! – на турецком крикнул вор, и тут же добавил на плохом английском, – твои дети не страдать… не пострадают. Выходи. Отдай оружие.

Лорин поднималась. Свет, льющийся лучом из широкой прорехи в двери, упал ей на платье. Еще немного, и Чапа увидит ее. Он – первый, а не она. Сквозь ошметки двери ничего не разобрать.

– Где ты, Химера? – снова на турецком спросил Чапа.

Лорин подняла руки и толкнула дверь носком туфли. Та медленно открылась. Вор стоял у стены, держа за шею Мэри, белую, как смерть, с перекошенным от ужаса лицом. В его руках был нож, пистолет лежал на полу. Джек стоял в другой стороне, закрывая собой младшего брата и сестру.

– В самом деле, Чапа, это глупо, – Лорин опустила руки и посмотрела на него с легкой насмешкой. – Думаешь торговаться со мной? Прогадал с обменом.

– Хочешь, чтобы я поверил, будто ублюдки тебе не важны? – оскалился он. – Зачем тогда притащила их с собой, а не бросила гнить в Англии? Брось пистолет, или я перережу ей глотку, и буду резать каждого из них…