Сердце Рима - Макс Ридли Кроу

Лорин показалась странной возникшая после этого заявления пауза:

– К чему ты ведешь?

Сафар искоса взглянул на нее:

– До меня дошли слухи о женщине с огненными волосами, которая повлияла на итог конфликта между французскими и британскими войсками в Бенгалии. Не станешь же ты утверждать, будто речь о ком-то другом.

Будто тупой нож ударил по сердцу. Дыханье сбилось, и воспоминания, горче полынной настойки, хлынули в душу. Горло сжалось от всех несказанных слов, непролитых слез. Она никогда ни с кем не говорила о том, что случилось. Харди прочел в отчете то, что должен был. Ему было не до того, чтобы вытягивать каждое слово из подопечной: Созидатели уже ухватили его за мягкое место. Но могла ли Лорин знать, что всё так обернется? Ее превосходно выдрессировали, как достоверно изобразить несуществующую любовь. Но никто не говорил, что делать, если чувство окажется искренним, безумным, как вырвавшаяся из клетки птица, губительным, как оброненная в бокал капля яда. Ее учили притворяться, но не учили любить. И впервые столкнувшись с этим безумием, она поставила под угрозу не только миссию, но и свою жизнь, и жизнь Харди. Она изменила планы Созидателей, позволив Британии победить в войне. Роберт Клайв вошел в историю, его уважают даже враги, а те, кто никогда не ставил на своенравного полководца, только разводят руками и рассеянно кланяются ему.

Всё это правда, но неужто ассасин предложит ей соблазнить прусского посланника?

Ее долгое молчание Сафар расценил, как лишнее, и ничего не значащее подтверждение его правоты.

– Меня тренировали быть воином, – произнес он негромко, – а не политиком. Ты же сражалась на том поле боя, где не видно крови, а вместо оружия – точное слово.

Лорин сделала вид, что размышляет. По сути, ей было, о чем подумать. Если прусс не подпишет договор, она не выполнит часть сделки, оговоренной с Чапой, а значит – не заберет своих детей и не сможет отправиться в Бодрум. Договор с Сафаром ей на руку со всех сторон.

– Хорошо, ассасин, я помогу тебе и твоему султану, – ответила она, разглядывая его красивый профиль, едва различимый сквозь мрачные переплетенные тени.

* * *

Чапа был удивлен ее появлением.

– Мне донесли, что тебя увел ассасин, верный пес султана, – хмуро заметил он, разглядывая ее с ног до головы. – Не похоже, чтобы тебя допрашивали. Ты жива и здорова. Объяснись!

– За то, что не умерла? – Лорин сняла пыльный халат, мельком глянула на притихших в углу детей. Мэри делала вид, что читает Библию, но слишком давно не переворачивала страницу. Джек напряженно вырезал крошечным ножиком лодку из куска дерева. Зато младшие сохраняли безмятежность: Брендан играл старой туфлей с загнутым носком, а Мэри шагала пальцами по дощатому полу, будто перебирала клавиши пианино.

– Чего он хотел? – строго спросил Чапа.

Лгать было бессмысленно и опасно. Поэтому Лорин осторожно и бережно, будто доктор, открывающий повязку на свежей ране, преподнесла часть правды.

– Мы были знакомы ранее, и он по старой памяти обратился за помощью. Что же ты хмуришься? Прежде я была всего лишь наемником, а теперь – гарант невмешательства твоих противников.

– Ты не была всего лишь наемником, – Чапа пристально смотрел на нее, обходя стороной. – У меня хватает людей, но я знаю, что ты действуешь наверняка, Химера. Ты хитрая, изворотливая и бесчестная тварь, это делает тебя полезной. Но это же делает тебя опасной. Как мне знать, что ты не продалась ассасину?

Его шелестящий тон заставил Джека оторваться от своего занятия, но он не понимал, что говорит турок, и потому только следил за ним взглядом.

– Никак, – пожала плечами Лорин и добавила, заметив, как вытянулось лицо вора. – А что ты хотел услышать? Какие гарантии? У нас с тобой договор не совсем по доброй воле. Но ты обеспечишь мне дорогу в Бодрум.

Чапа ушел, хотя по его лицу было ясно, что разговор он не считает завершенным. Лорин устало опустилась на затоптанный ковер, от которого воняло шерстью и потом. Комнатушка, выделенная Чапой почти на чердаке, была крошечной, продуваемой ветром, с тонкими стенами, но зато здесь спали только она и дети, а это уже было совсем неплохо.

– Ты заберешь нас отсюда? – спросила Мэри.

Последнее время она вела себя тише. Видимо, ее настолько пугала возможность остаться в пленницах у турка, что даже презрение и неприязнь к матери отступили на задний план.

Лорин кивнула. Как заставить прусса подписать договор? Угрожать – рискованно, подкуп может стать ошибкой. Ритмичное постукивание пальцев по доскам не давало ей сосредоточиться. Недовольно повернувшись к Элис, она спросила:

– Нельзя ли тише? Что ты делаешь? Мышей пугаешь?

Девочка мгновенно прекратила, потупила взгляд и обиженно выпятила нижнюю губку.

– Она играет, – жестко сказала Мэри, вступаясь за сестру. – Маргарет обучала ее игре на пианино. Элис даже концерты давала. Но тебе это ведь не…

Лорин больше не слушала. Она смотрела на младшую дочь, представляя ее в другой одежде, в парике, за черным лакированным роялем. От восторга она едва не рассмеялась.

– Мой Бог, Элис! Тогда играй, играй! – воскликнула она радостно, подсаживаясь ближе к удивленной девочке.

Теперь Лорин знала, как убедить прусса.

* * *

Давно Топкапы[13] – или же Сераль – не знавал подобных пышных приемов. Таких приемов, которые должны считаться тайными. Именно поэтому на каждом углу, от базара до порта все обсуждали прибытие австрийского посла. К тому моменту, как во дворце наполнили первые бокалы в знак приветствия, не осталось ни одного человека, который бы не слышал новости.

Александр фон Матиас был приглашен, как дорогой гость, и все же он с удивлением обнаружил, что не является более центром внимания султана и его свиты. Нынче же все окружили особу, которая никак не могла быть послом гордой Австрии. Или же могла? Молодая женщина с матово-белой кожей, в пышном напудренном парике, похожем на облако, в платье, которое, несмотря на всю скромность фасона, подчеркивало соблазнительные линии тонкой талии и высокой груди. Она томно обмахивалась веером, принимая сладкие комплименты от окружения. Александр фон Матиас приблизился поприветствовать эту посланницу, чтобы хотя бы самому понять, как так случилось, что Австрия прислала на переговоры женщину, которая больше похожа на куртизанку. Но не успел. Их всех пригласили в другой зал, где на помосте находился рояль.

– Прошу вас, великий султан! – на турецком с ужасающим гортанным акцентом произнесла женщина, обращаясь к султану Мустафе III, который с улыбкой направился к приготовленному для него креслу.

Остальные встали полукругом за его спиной. Александр Матиас дивным образом оказался оттеснен от султана, в то время как австрийка крутилась рядом с правителем, что-то щебеча.

Но вот все стихли, и стали слышны лишь робкие шаги. Едва не подпрыгивая, Матиас пытался рассмотреть что-либо за спинами стоящих, точно стена, людей. И вот он увидел крошечного мальчугана в красном камзоле, в парике с аккуратной косичкой. Он выглядел взволнованным и бледным, мелким и хрупким. Ему было около пяти лет. Поклонившись собравшейся публике, мальчик сел за рояль и положил руки на колени. Подождав немного, взмахнул ими и опустил на клавиши.

Сочные переливы мелодии наполнили зал. Сосредоточенное личико музыканта, его летающие локти, экспрессия, написанная на языке нот. Никто не остался равнодушным, и все, как один, рукоплескали, стоило музыке замереть гаснущей звездой под сводами. Даже султан с улыбкой аплодировал, восхваляя несомненный талант юного пианиста. А до ошеломленного Матиаса доносилось со всех сторон: «Моцарт!»

Моцарт?! Он слышал о нем, хоть куда чаще в его ушах шумел прибой и крики команды. Австрийское чудо покорило сердца ценителей прекрасного даже далеко от его родины. Мальчик родился в Зальцбурге,[14] и почти с колыбели поражал всех идеальным слухом и памятью. Неужели австрийка привезла его с собой, чтобы усладить слух султана и добиться благосклонности ради сделки? Уму непостижимо! Но как иначе, если вот они уходят?.. Еще миг, и, вероятно, все будет кончено. Ему дали задание привезти выгодный союз, а не глупое и постыдное поражение.

– О великий султан! – Матиас не заметил, как оттолкнул кого-то с дороги. – О вели…

Он едва не натолкнулся на резко остановившегося и повернувшегося к нему правителя.

– Позвольте, я…

Взгляд прусса скользнул к роялю, возле которого они очутились. Он встряхнул головой. В какой-то миг ему показалось, что в нем отсутствуют струны… Но в тот же миг крышка с грохотом упала, и испуганный своей неуклюжестью слуга согнулся в три погибели, прося прощения у владыки.

– Ты что-то хотел, Александр? – вопросил султан, и тотчас объяснил своей напудренной спутнице, – мой уважаемый гость из Пруссии.