Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Люди! — сказал Махтумкули, набрав полную грудь воздуха. — Объединившись, вы исполнили задуманное, спасли меня из плена. Подумайте, какие великие дела можно совершить, если бы соединились воедино все туркменские племена и роды. Никакой враг не страшен был бы этому великому народу. Мы саму Джейхун-реку укротили бы сообща, пустили бы по Узбою. Я хочу подарить вам, джигиты, на дорогу новую мою песню. Ах, как я желал бы, чтобы моя мечта, облеченная в плоть слов, стала явью. Пусть сбудется все, что я пропою вам сейчас! Пусть сбудется.
Овеяна ширь от хазарских [59] зыбей
До глади Джейхуна ветрами Туркмении!
Блаженство очей моих, роза полей,—
Поток, порожденный горами Туркмении!
И тень и прохлада в туркменских садах;
И неры и майи пасутся в степях;
Рейха́н расцветает в охряных песках;
Луга изобильны цветами Туркмении.
В зеленом ли, алом ли пери пройдет —
В лицо благовонною амброй пахнет.
Возглавлен мудрейшими дружный народ,
Гордится земля городами Туркмении.
Душа Гер-оглы в его братьях жива;
Взгляните, друзья, на туркменского льва:
Пощады не ищет его голова,
Когда он встает пред врагами Туркмении.
Единой семьею живут племена,
Для тоя расстелена скатерть одна,
Высокая доля отчизне дана,
И тает гранит пред войсками Туркмении.
Посмотрит во гневе на гору джигит —
Робеет гора и рубином горит.
Не воды, а мед в половодье бурлит,
И влага — в союзе с полями Туркмении.
Туркмена врасплох не застигнет война;
Былую нужду позабыла страна;
Здесь розы не вянут — из них ни одна
Не ропщет в разлуке с певцами Туркмении.
Здесь братство — обычай и дружба — закон
Для славных родов и могучих племен,
И если на битву народ ополчен,
Трепещут враги пред сынами Туркмении.
Куда бы дороги туркмен ни вели,
Расступятся горные кряжи земли.
Потомкам запомнится Махтумкули:
Поистине, стал он устами Туркмении.
— Да сбудется! — тысячеголосо сказали люди.
— Аллах! — воины выхватили сабли и, приветствуя шахира, проскакали под холмом кругом, потрясая зе́млю топотом и вздымая пыль.
Пыль закрыла аул и долину, но далеко было видно — стоит на холме высокий человек в белом тельпеке, с дутаром.
19
Что будет завтра, никто не знал.
В Атрек прибыли сборщики налогов сразу от двух правителей: из Хивы от инака Мухаммеда-Эмина, из Мешхеда от шаха Шахруха.
Гоклены собрали подати в одном размере и отнесли к белой кибитке мектеба.
— Вы удумали поссорить нас! — рассвирепели сборщики налогов и сообща ограбили аул.
Не успели геркезы оправиться от одного разбоя, прокатились в грабительском набеге отряды бухарского войска: Бухара враждовала с Хивой и считала себя вправе разорять аулы племен, подчиненных своему врагу.
Новая напасть долго ждать не заставила.
Некий бек из племени каджар совершил набег. Видя, что у людей Атрека взять уже нечего, он увел двадцать мужчин. Махтумкули был взят среди первых.
— Почему тебя не удручает твое положение, человек? На тебе же веревка раба? — спросил бек, глядя на Махтумкули, который шел, тихонько напевая какую-то песенку.
— Я был сыном моллы, был суфием, дервишем, дамлой. Меня звал на службу шах. Я был пленником, за которого хотели получить много денег. Рабом я впервые. Аллаху угодно, чтобы я испытал все глубины человеческого горя. Как же я могу противиться святой воле?
— Развяжите его! — приказал бек своим нукерам. — Дайте ему коня. Он поедет рядом со мной.
В первый же день, как дошли до крепости бека, Махтумкули попросил своего хозяина:
— Повели, мой владыка, дать мне бумагу, чернила и перо. Я хочу записать стихи, пришедшие ко мне во время перехода. Раньше я каждое свое сочинение помнил, а теперь уж не надеюсь на память.
Просьбу Махтумкули исполнили.
— Прочитай, что ты сочинил, — приказал бек.
Махтумкули поклонился:
— Если бы у меня был дутар, я бы спел.
Дутар принесли.
И Махтумкули спел:
Я на родине шахом был,
А для шахов я страхом был,
Для несчастных я царством был,
Для больных я лекарством был,
Я врачом для недужных был,
Я душой для бездушных был,
А теперь я слабее птенца.
Для слепых я глазами был,
Для немых я устами был,
Для любимой я лаской был,
Для народа я сказкой был,
Я для Родины песней был,
Я всех песен чудесней был,
А теперь нет беднее певца.
В райских кущах рейханом я был,
Средь песков Зеравшаном я был,
Для джигита тюльпаном я был,
Горным склонам туманом я был,
Там, в отчизне, блаженствовал я,
А теперь — как руины дворца.
Бек сидел задумавшись. Потом посмотрел на Махтумкули и засмеялся.
— Шахир, если ты думаешь, что твоя песня тронула мое сердце, то скажу сразу — не обольщайся. Я не понимаю складную речь… В задумчивость меня повергла мысль о выгоде. Об истинной выгоде. Когда все узнают, что в моей крепости томится шахир, многие мне позавидуют, а некоторые предложат деньги за тебя. Но деньги — это горная река: сегодня она полноводна, а завтра в русле только влажный след, оставленный потоком. Я думаю, мне выгодней дать тебе свободу. Отпустив тебя, я покупаю, возможно, по самой дешевой цене бессмертную славу. Только уж ты постарайся, шахир, сочини такое, чтоб тебя не позабыли потомки.
20
Махтумкули в седле, коняжка у него немолодая, но выносливая, в хурджуне еда на десять дней пути, в кушаке горсть серебра.
Махтумкули стоит на пересечении дорог: не время ли исполнить обет, данный над могилой Нуры Казыма?
Махтумкули поворачивает лошадку на дорогу в Азербайджан, но думает о русских.
Он мало знает о них. Видел однажды в Багдаде русобородого молодого купца, одетого по-восточному. Видел в Хиве рабов из русских. Это были сильные люди, с зоркими светлыми глазами. Владельцы на русских жаловались: работают хорошо, но все время помышляют о
- Неведома зверюшка - Владислав Бахревский - Прочая детская литература
- Дядюшка Шорох и шуршавы - Владислав Бахревский - Прочая детская литература
- Сигги и Валька. Любовь и овцы - Елена Станиславова - Поэзия / Проза / Повести / Русская классическая проза
- Полынь-трава - Александр Васильевич Кикнадзе - Прочие приключения / Советская классическая проза
- Колокол. Повести Красных и Чёрных Песков - Морис Давидович Симашко - Историческая проза / Советская классическая проза
- Три венца - Василий Авенариус - Повести
- Молли имеет право - Анна Кэри - Прочая детская литература / Детская проза
- Свет за облаками - Дмитрий Савельев - Повести
- Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле постриженника Святыя Горы Афонския Инока Парфения - Михаил Салтыков-Щедрин - Повести
- Одолень-трава - Елена Ланецкая - Прочая детская литература