Огонь, вода и бриллианты - Андрей Дышев

– Что? – спросил я. – Качать права?

– Мы скинемся, – неуверенно произнес Окуркин и покосился на Лисицу. – Так ведь? Если, к примеру, ты возьмешь его долю, – он кивнул на труп Амбала, – то это будет вполне справедливо…

– Жаба ты болотная, – сказал я. – Справедливо будет, если ты вернешься к машине и будешь ждать нас там.

Я, конечно, посылал его ко всем чертям совершенно открытым текстом, и Окуркин это понял. Он развел руки в стороны и пробормотал:

– Но… но в этом случае у меня вообще нет никаких шансов. В отношении нее ты более лоялен, а ведь она хитрей, и ей совсем нельзя доверять…

Лисица не торопилась заткнуть рот Окуркину. Она молча слушала и смотрела в огонь.

– Я лоялен к ней потому, что она мне нравится, – перебил я Окуркина. – А от тебя у меня урчит в животе и вот-вот начнется диарея.

– Значит, ты хочешь, чтобы я ушел? – еще раз уточнил Окуркин.

Я кивнул. Окуркин нехорошо улыбнулся, подергал себя за мочку уха и произнес:

– В таком случае я вынужден принять адекватные меры и предупредить, что немедленно доложу в милицию…

– Что? – спросил я, угрожающе надвигаясь на Окуркина. – Что ты, мокрушник, можешь доложить?

– Э, нет! – показал зубы Окуркин. – Я доложу, что это ты убил Рюмина, чтобы проникнуть в самолет. А потом убил охрану и этого парня, чтобы присвоить чемоданчик. А она тебе помогала. И вы не отмажетесь. Потому что я приберег кое-какие вещички. И они станут неопровержимой уликой…

Я понял, что способен задушить этого человека. Понял настолько ясно, что даже испугался себя и на всякий случай отошел от Окуркина на шаг. Ненависть моя к нему была настолько велика, что, когда оглушительно прозвучал выстрел и Окуркин ничком повалился на землю, я испытал огромное облегчение. Не было ни удивления, ни какого-либо иного всплеска эмоций. Мне сразу стало понятно, что Лисица выстрелила в Окуркина из ружья, зарядив его патроном, который нашла в траве.

– Пошли, – сказал я и, перешагнув через мертвое тело, направился в лес.

Она догнала меня, взяла под руку.

– Он все равно предал бы нас, – сказала она. – Или убил бы.

– Я знаю.

Мы спускались к озеру напрямик, ломая ветки и разрывая путаницу ежевики, похожую на заграждение из колючей проволоки.

– Ты запомнил то место? – спросила она.

– Да, я покажу его тебе.

Мы снова замолчали.

– Меня что-то мучает, – произнесла Лисица, пытаясь остановить меня и заглянуть мне в глаза.

– Не может быть, – ответил я.

– Ты даже не хочешь со мной разговаривать?

– О чем?

– Теперь мы с тобой богаты.

– Ну и что?

Лисица вцепилась мне в руку изо всех сил. Я остановился. Она встала напротив меня. В темноте я почти не видел ее лица – что-то темное, неопределенное.

– Ты можешь себе представить, что я до сих пор не знаю, как тебя зовут! – произнесла она.

– Рюмин Александр Николаевич, – ответил я и пошел дальше.

– А ты? – крикнула она, прорываясь через валежник за моей спиной. – Разве ты ни о чем не хочешь меня спросить?

– Хочу, – не останавливаясь, через плечо бросил я. – Тебе трудно было выстрелить в него?

– В Окуркина?

Я будто врезался лбом в сосновый ствол и остановился.

– А разве ты еще в кого-то стреляла?

Лисица долго молчала, прежде чем спросить:

– А ты мог бы обойтись без ответа на этот вопрос?

У меня было такое чувство, словно лес загорелся, и у меня запылали щеки, уши, нос. Я повернулся к Лисице, схватил ее за плечи и, тряся ее, как яблоню, страшным голосом закричал:

– Это же ты стреляла в командира!! Ты стреляла!! Ты!!

Лисица дрожала в моих руках. Она опустила голову.

– Все было не так… – прошептала она. – Я не хотела, но так получилось… Он был в туалете. Только вышел, и я сразу навела на него пистолет. Говорю: будем менять курс, шум не поднимайте, и все будет хорошо. Он вроде согласился и вдруг заперся изнутри. Я выстрелила два раза по нижней кромке – чтобы испугать или, на худший случай, ранить в ногу. А он, оказывается, присел. Наверное, хотел, чтобы пули прошли над головой. А они попали в грудь… Тут на меня кинулись охранники, и я начала стрелять уже куда попало.

«Это правда? – подумал я. – Разве это правда? Она пытается смягчить свою вину. Она надеется, что я поверю ей и прощу ее. Но если бы я мог поверить!.. Увы, все было не так. Командир не знал, кто в него стрелял, он сам спрашивал меня об этом. Значит, Лисица расстреляла его без всяких предупреждений и ультиматумов. Спокойно и уверенно, как стреляла в Окуркина».

Мы спустились к воде. Было светло от полной луны, повисшей над горами. Вода была гладкой и неподвижной. В ней отражалось небо. Вверху и внизу были звезды. Мы с Лисицей словно болтались в открытом космосе, не зная, куда приткнуться.

– Здесь, – сказал я и кивнул на воду.

– Что это торчит? – спросила Лисица. – Коряга?

– Нет, не коряга. Это лопасть самолета.

Глава 28

Она стала раздеваться. Я смотрел, как, нагнувшись, она расшнуровывает кроссовки. Потом выпрямилась и стащила через голову футболку. Лунный свет стекал по ее телу, и ее кожа стала мертвенно-бледной. Такой же, как и у Рюмина, когда я вытаскивал его из воды.

Она зашла в воду. Звездное небо закачалось, скомкалось. Звезды таяли, словно снежинки на ладони. Я смотрел, как Лисица плывет к затонувшему самолету. Ее голова ритмично опускалась и поднималась, удаляясь от берега все дальше и дальше.

Я подошел к воде и окунул руку. Мне показалось, что вода стала еще холодней, чем была. Поднял с мокрого песка одежду, еще хранящую тепло ее тела, и перенес на сухое место.

Лисица доплыла до лопасти, схватилась за нее, но лопасть пошла вниз. Раздался всплеск.

– Я попробую забраться на крыло! – крикнула она. – Погреюсь чуть-чуть… Ау! Я тебя совсем не вижу! Ты там?

– Там, – ответил я и, глядя под ноги, медленно пошел по берегу.

Вот здесь Амбал выжимал штаны. Вот валяется его бронежилет с дырками. Вот кустарник, под которым я оставил тело командира. В свете луны его должно быть хорошо видно…

Не знаю, зачем я приближался к этим проклятым кустам? Мертвый уже ничего не расскажет.

Я остановился, глядя на примятую траву. Протер глаза, присел на корточки, посмотрел вокруг. Ошибки быть не могло! Тот же берег, те же кусты! Но тело командира исчезло!

За моей спиной раздался всплеск.

– Я почти добралась до двери! – крикнула Лисица. – Но дальше побоялась… Сейчас отдохну немного и нырну внутрь… Разожги костер, хорошо?

– Хорошо! – ответил я, не оборачиваясь.

Несколько мгновений я тупо смотрел на синие тени. Потом встал на колени и провел ладонями по траве. Пальцы наткнулись на какой-то легкий и влажный предмет. Я поднял его и поднес к глазам. Это была коробочка с бархатной подстилкой и углублениями. В таких коробочках обычно хранят драгоценности.

Мне стало смешно. Я хихикнул, отбросил коробочку в сторону и еще раз пошарил в траве. Нашел еще несколько штук – без крышек, надломанных, с оторванным бархатом.

Я сложил обломки футляров под кустами, подошел к воде, глядя на отражение неба. Звездная суета угасала. Созвездия принимали привычные очертания. Кровавый Марс стал похож на рыболовный поплавок.

«Что ж получается? – думал я. – Командир жив? И благополучно вытащил из затонувшего самолета футляры с бриллиантами? Молодец. Ловко это он. Порадоваться за него хочется…»

Кажется, я покраснел от стыда. Какой же я дурачок! Забивал голову чепухой, терзался вопросом, кто стрелял в командира. Да какая, на хрен, разница, кто стрелял? Мне-то зачем это? Я ведь пытался стать личностью за счет других. Опасно в этом деле проявлять сострадание! И вот результат – обманули меня, обвели вокруг пальца. А то! Миллион двести тысяч баксов! Это вам не хухры-мухры. С такими деньгами жизнь становится египетской пирамидой. Не дрогнет, не пошатнется! И служебный долг превращается в химеру, а чужая жизнь приобретает цену жизни таракана. Пшик на нее дихлофосом – и все дела! И слова перестают что-то значить. Они просто не нужны! Рядом с брюликами только выстрел что-то значит.

Лисица вынырнула и принялась кашлять и плеваться. Она лупила руками по воде, раскидывая звезды во все стороны.

– Я чуть не задохнулась! – едва не плача крикнула она. – Там темно и страшно! У меня уже ноги сводит!

Я стиснул зубы и сел на песок. «Это не люди, это волчья стая, – мысленно твердил я. – И жить с ними надо по волчьим законам. Каждый – сам за себя. Рвать всех на части. Не оглядываться. Не верить. Не жалеть… Но разве я смогу так?..»

– Сейчас! – кричала Лисица. – Отдышусь немного… Я почти добралась до дивана… Пару метров не дотянула… Сейчас…

Я должен, должен стать сильным! Я должен лгать, ненавидеть и предавать! И только тогда дорога в прошлое для меня заказана. И только тогда я смогу стать богатым и отмыться от запаха бензина и сырой рыбы…

Она нырнула. Я почувствовал, как покрываюсь липким потом. Взбесившиеся комплексы рвались наружу… Нет, это не комплексы. Это банальная вечная совесть… Мне казалось, что сердце вот-вот проломит грудную клетку. Я ломал ногти о камни. Стон рвался наружу сквозь сжатые зубы… Нет, нет! Не могу! Я вскочил на ноги. Сколько уже прошло? Минуты три? Или пять? Поверхность воды уже застыла, как стекло. Колкие звезды рассыпались по ее поверхности. Я на мгновение представил, как сейчас темно и холодно в могильной утробе самолета и как Лисица бьется в агонии среди трупов, пытаясь найти выход.