Идет охота на "волков" - Геннадий Астапов

Грек на секунду заскочил домой, забыл в тумбочке документы на машину, и тут его застал звонок Кошенова, он интересовался результатами поиска.

— Какие там результаты! Залег, он залег! Люди с ног сбились! Ты, Али Кошенович, звондай по всем каналам, только осторожно, лишний шум ни к чему! А я на связи. Вот бухгалтер! Как утонул! — проорал в трубку.

И вдруг его осенило.

— Слушай, Кошенович, кажется, я знаю, где он! Ну — точно! Твою мать, как я сразу не допёр? Продолжай на всякий случай, а я пробью свою идею! — Грек бросил телефон и устремился на выход.

Из кухни несло жареным мясом и картошкой, тетя Валя готовила бефстроганов. Наперерез Греку вышла из туалета Юля и кинулась к нему, сцепив руки замком на его шее.

— Куда? Не отпущу! — пошутила, осыпая его поцелуями.

Грек разжал замок и грубо оттолкнул её.

— Некогда! Обедайте без меня! — Но в дверях остановился, и мягко поправился: — Извини. Я задержусь на работе, хорошо? Я тебя люблю! — сделал глазки, послал воздушный поцелуй и стремительно слетел с лестницы, стремительно, но беззвучно.

Узнав, что ехать придется на Сыр-Дарью в Майли-тугай, водитель жигуленка от поездки наотрез отказался, и только получив от Атамбая вперед наличными сто пятьдесят баксов — согласился без радости. Гонять машину по пыли, по бездорожью, на вечер глядя — удовольствие не из великих. Сколько таксистов пропадает! А тем более, что ехать в такую глухомань. Он опустил левую руку и незаметно пощупал приготовленную для таких случаев монтировку, спрятанную между дверью и сидением. На месте. Парень то на вид смирный, глаза грустные, но кто его знает…

Когда забуксовали в прибрежном дарьинском солончаке, Атамбай принял решение дальше топать пешком, осталось километра два, зато полного бездорожья. Шлепнул шоферу на панель приборов добавочные двадцать долларов, помог вытолкать машину на разбитую колею, и когда жигуль, безбожно воя, скрылся за поворотом — с сумкой стал продираться сквозь густые заросли саксаула, джантака, джангиля, валежника.

Витя был дома и оказался трезвым, редкая удача! Атамбаю обрадовался, и особенно обрадовался предстоящей выпивке, без которой тот не являлся. Сразу захлопотал с костром, схватив топор, принялся рубить ветки стального саксаула.

— Иди сюда! — подозвал Атамбай, спуская сумку в землянку. — Не суетись, Витя. Костра не нужно.

— Как так? — удивился тот. — Чаек сварганим, попьешь с дорожки.

— Не надо!

— Ну, смотри сам. А то — я скоро!

— Костер жечь не будем.

— Да что случилось? — теперь только он обратил внимание на усталый, встревоженный вид Атамбая.

— Садись! — предложил Атамбай. — Витя, у меня неприятности. Очень большие. Тебе лучше уйти к соседям. Ну, к бичам твоим.

— Расскажи, давай толком, а потом я решу, куда идти. Идет?

— Ладно. Идет. — Атамбай задумался, почесывая лоб. — Короче, так. Меня разыскивают, если найдут — убьют.

— Менты? Проворовался, что ли, бухгалтер?

— Какое! Если бы менты. Гораздо хуже! Бандиты ищут!

— Та-ак! Не стану спрашивать за что — все равно не скажешь. Да это и не важно. — Помолчал. — Та-ак! — повторил снова. — Ладно! У меня тут кое-что припасено для торжественного случая, кажется, случай наступил. Не дрейфь, бухгалтер! Как там говорят? Прорвемся? Прорвемся!

Он поднялся и охнул, схватившись за почку, пару раз согнулся-разогнулся и отправился в ближайшие кусты. Там, с помощью лопаты откопал яму, вынул большой полиэтиленовый сверток и притащил к землянке. Развернул — положил перед Атамбаем жирно смазанный автомат Калашникова с двумя набитыми рожками, и двуствольный обрез с пятью патронами шестнадцатого калибра.

— Откуда!? — изумился Атамбай, рассматривая сюрприз, проводя пальцем по оружейному маслу, стекающему со ствола.

— Откуда? — переспросил Витя, улыбаясь. — От верблюда! Думаешь, бичи только водку пить умеют? Во-от. Для начала хватит, а там — как бог даст.

— Ты даешь! — качал головой Атамбай. — У меня дома тоже вальтер в тайнике. Но домой нельзя. И стрелять я толком не умею, баловался иногда, было дело, а так…

— С обреза стрелять легко. — успокоил Витя. — Как с обычного ружья. Два патрона в ствол — пали. Патроны береги, пять штук, больше нету. Между прочим, картечь.

— Может, не придется…

— Дай то бог.

— Вить, а может, тебе лучше действительно уйти? К чему такие приключения?

— Эх, Атамбай, Атамбай! Высоко ты меня ценишь! И отца твоего знаю много лет, и тебя. Как потом общаться будем? Да не бойся, говорю — прорвемся!

Они тщательно протерли оружие, вымыли руки, поели хлеб и консервы, привезенные Атамбаем, помидоры с огурчиками.

— Может, сто граммов? — предложил Атамбай. — Винчика.

— Не, — отказался Витя, — не хочется. — и жадно сглотнул слюну. — Потом!

Спать легли рано, Атамбай включил радио, послушал пять минут, и выключил. Никакая информация не воспринималась, в голову лезла тревожная дребедень. Долго ворочался, сопел, хлопал глазами в темноте и заснул к утру. Рядом спал Витя.

Рано утром позавтракали теми же консервами, попили воды.

— Схожу-ка я на рыбалку. — рассуждал Атамбай, кутаясь в шерстяной свитер, было прохладно. — К обеду горячей ухи сварганим, днем костра не видно.

— Обрез захвати. — напомнил Витя, выкладывая патроны.

В знакомом затоне тихо шелестели зеленые камыши, стайками над головой вилась мошка. Жирные, черные комары, хорошо потрудившись ночью — на день укладывались спать, лишь отдельные экземпляры лениво, сонно жужжали над ухом.

Атамбай закинул удочку, сел на колени и услышал первый выстрел со стороны землянки. Стаи уток шумно поднялись в воздух, взлетели стремительные фазаны. И тут же следом затараторил АКМ длинными и короткими очередями. Затем Атамбай различил чеченский Борз и израильский УЗИ. Он подскочил, вложил два патрона в стволы обреза, взвел курки и ринулся, почти не прячась, к Вите на помощь. Бой впереди разгорелся нешуточный: озлобленный калашников молотил во все стороны, шальные пули свистели и резали ветки даже над головой бегущего Атамбая. Когда замелькали фигуры бандитов, Атамбай не целясь бахнул дуплетом, дрожащими руками перезарядил обрез. Сразу воздух вокруг ожил, и белый солончак покрылся сетью мелких разрывов. Он выстрелил ещё раз и вскрикнул от боли — пуля раздробила правое плечо. Из обвислой руки выпало оружие, под рубашкой фонтанировала кровь, ручьем сбегая к трусам. Со стоном попробовал поднять обрез левой рукой, но не успел: трое подбежавших парней выбили его пинками, заодно угощая стрелка ударами по ребрам и по голове.

— Ты что, паскуда? Двоих наших уложил?!

— У него картечью заряжено! Как по кабанам палил, гад!

Атамбай подхватили под руки, потащили к землянке, отсеченная Витина голова валялась возле догорающего костра и испуганно улыбалась. Из-за кустов по воздуху выплыл Грек, достал стеклянный пузыречек, отсыпал насвай на ладонь, и, оттопырив нижнюю губу, отправил туда зеленые крупинки. Сплюнул густую слюну и посочувствовал:

— Больно, Атамбай? Зря ты так. Против Мурки воевать нельзя. Э-эх! Ну — прощай.

Махнул высокому парню, тот подошел, выхватил кривой узбекский нож из-за ремня, и, всадив по рукоятку в живот Атамбая — рванул лезвие кверху. Атамбай еще стоял, а кишки уже вывалились в золу костра, левой рукой он удивленно собирал их на место — потом рухнул.

— Откуда столько жестокости? — Грек брезгливо поморщился, и опять сплюнул зеленую насвайную слюну. — Мясник!

Цаца, улыбаясь, скаля белые зубы, пошутил:

— У тебя что, сердце больное? Отвернись, Грек!

От налетевших мух невозможно было отбиться. Грек матюгнулся и коротко бросил:

— Уходим!

38

На столе дымился горячий кофе в чашке с блюдцем. Два зеленых человечка, два гномика, стояли возле чашки. Оба остроухие, с длинными тупыми носами, в зеленых колпаках и кафтанчиках, с беленькими круговыми воротничками, тонконогие и круглоглазые. Один держал чайную ложку, как весло, и помешивал ею крепкий кофе, другой, сложив ручки на животе, грустно смотрел в чашку, будто в фаянсовую бочку.

— А-а! Вас уже двое… — безразлично определил Козыбаев, пожимая губами. — Ведите себя прилично…

Смахнул человечков, как смахивают назойливых мух, взял напиток, сделал глоток и тут же запил холодной водой. Так научила Муратидзе на обеде в честь открытия больничной пристройки. Это вкусно: обжигающий кофе — глоток ледяной воды, обжигающий кофе — глоток ледяной воды.

Что-то не ладится с заводом, на который положила Мурка глаз. Человек, которого она внедрила в заводоуправление, и который претендовал на место директора с его, Козыбаева, подачи — не прошел. Иностранцы не позволили. Хотя — какие там иностранцы! Россияне! Самый крупный пакет акций, хоть и не контрольный. А после того — директор с главным бухгалтером залетели в автомобильную аварию… Далеко не дура, эта Муратидзе. Заводец хоть и низкорентабельный, однако продукцию дает монопольную в Казахстане. Большие потенциальные возможности, большие. Руки надо правильно приложить.