Том 1. Стихотворения - Николай Гумилев

Сахара

Все пустыни друг другу от века родны,  Но Аравия, Сирия, Гоби, —Это лишь затиханье сахарской волны,  В сатанинской воспрянувшей злобе.

Плещет Красное море, Персидский залив,  И глубоки снега на Памире,Но ее океана песчаный разлив  До зеленой доходит Сибири.

Ни в дремучих лесах, ни в просторе морей,  Ты в одной лишь пустыне на светеНе захочешь людей и не встретишь людей,  А полюбишь лишь солнце да ветер.

Солнце клонит лицо с голубой вышины,  И лицо это девственно юно,И, как струи пролитого солнца, ровны  Золотые песчаные дюны.

Всюду башни, дворцы из порфировых скал,  Вкруг фонтаны и пальмы на страже,Это солнце на глади воздушных зеркал  Пишет кистью лучистой миражи.

Живописец небесный осенней порой  У подножия скал и растенийНа песке, как на гладкой доске золотой,Расстилает лиловые тени.

И, небесный певец, лишь подаст она знак,  Прозвучат гармоничные звоны,Это лопнет налитый огнем известняк  И рассыплется пылью червленой.

Блещут скалы, темнеют над ними внизу  Древних рек каменистые ложа,На покрытое волнами море в грозу,  Ты промолвишь, Сахара похожа.

Но вглядись: эта вечная слава песка —  Только горнего отсвет пожара,С небесами, где легкие спят облака,  Бродят радуги, схожа Сахара.

Буйный ветер в пустыне второй властелин.  Вот он мчится порывами, точноСредь высоких холмов и широких долин  Дорогой иноходец восточный.

И звенит и поет, поднимаясь, песок,  Он узнал своего господина,Воздух меркнет, становится солнца зрачок,  Как гранатовая сердцевина.

И чудовищных пальм вековые стволы,  Вихри пыли взметнулись и пухнут,Выгибаясь, качаясь, проходят средь мглы,  В Тайно веришь — вовеки не рухнут.

Так и будут бродить до скончанья веков,  Каждый час все грозней и грознее,Головой пропадая среди облаков,  Эти страшные серые змеи.

Но мгновенье… отстанет и дрогнет одна  И осядет песчаная груда,Это значит — в пути спотыкнулась она  О ревущего в страхе верблюда.

И когда на проясневшей глади равнин  Все полягут, как новые горы,В Средиземное море уходит хамсин  Кровь дурманить и сеять раздоры.

И стоит караван, и его проводник  Всюду посохом шарит в тревоге,Где-то около плещет знакомый родник,  Но к нему он не знает дороги.

А в оазисах слышится ржанье коня  И под пальмами веянье нарда,Хоть редки острова в океане огня,  Точно пятна на шкуре гепарда.

Но здесь часто звучит оглушающий вой,  Блещут копья и веют бурнусы.Туарегов, что западной правят страной,  На востоке не любят тиббусы.

И пока они бьются за пальмовый лес,  За верблюда иль взоры рабыни,Их родную Тибести, Мурзук, Гадамес  Заметают пески из пустыни.

Потому что пустынные ветры горды  И не знают преград своеволью,Рушат стены, сады засыпают, пруды  Отравляют белеющей солью.

И, быть может, немного осталось веков,  Как на мир наш, зеленый и старый,Дико ринутся хищные стаи песков  Из пылающей юной Сахары.

Средиземное море засыпят они,  И Париж, и Москву, и Афины,И мы будем в небесные верить огни,  На верблюдах своих бедуины.

И когда, наконец, корабли марсиан  У земного окажутся шара,То увидят сплошной золотой океан  И дадут ему имя: Сахара.

Суэцкий канал

Стаи дней и ночейНадо мной колдовали,Но не знаю светлей,Чем в Суэцком канале,

Где идут корабли,Не по морю, по лужам,Посредине землиКараваном верблюжьим.

Сколько птиц, сколько птицЗдесь на каменных скатах,Голубых небылиц,Голенастых, зобатых!

Виден ящериц ройЗолотисто-зеленых,Словно влаги морскойСтынут брызги на склонах.

Мы кидаем плодыНа ходу арапчатам,Что сидят у воды,Подражая пиратам.

Арапчата орутТак задорно и звонко,И шипит марабутНам проклятья вдогонку.

А когда на пескиНочь, как коршун, посядет,Задрожат огонькиВпереди нас и сзади;

Те красней, чем коралл,Эти зелены, сини…Водяной карнавалВ африканской пустыне.

С отдаленных холмов,Легким ветром гонимы,Бедуинских костровК нам доносятся дымы.

С обвалившихся стенИ изгибов каналаСлышен хохот гиен,Завыванья шакала.

И в ответ пароход,Звезды ночи печаля,Спящей Африке шлетПереливы рояля.

Судан

Ах, наверно, сегодняшним утромСлишком громко звучат барабаны,Крокодильей обтянуты кожей,Слишком звонко взывают колдуньиНа утесах Нубийского Нила,Потому что сжимается сердце,Лоб горяч и глаза потемнелиИ в мечтах оживленная пристань,Голоса смуглолицых матросов,В пенных клочьях веселое море,А за морем ущелье Дарфура,Галереи-леса КордофанаИ великие воды Борну.

Города, озаренные солнцем,Словно склады в зеленых трущобах,А из них, как грозящие руки,Минареты возносятся к небу.А на тронах из кости слоновойВосседают, как древние бреды,Короли и владыки Судана,Рядом с каждым, прикованный цепью,Лев прищурился, голову поднялИ с усов лижет кровь человечью,Рядом с каждым играет секиройТолстогубый, с лоснящейся кожей,Чёрный, словно душа властелина,В ярко-красной рубашке палач.

Перед ними торговцы рабамиСвой товар горделиво проводят,Стонут люди в тяжелых колодкахИ белки их сверкают на солнце,Проезжают вожди из пустыни,В их тюрбанах жемчужные нити,Перья длинные страуса вьютсяНад затылком играющих коней,И надменно проходят французы,Гладко выбриты, в белой одежде,В их карманах бумаги с печатью,Их завидя, владыки СуданаПоднимаются с тронов своих.

А кругом на широких равнинах,Где трава укрывает жирафа,Садовод Всемогущего БогаВ серебрящейся мантии крыльевСотворил отражение рая:Он раскинул тенистые рощиПрихотливых мимоз и акаций,Рассадил по холмам баобабы,В галереях лесов, где прохладноИ светло, как в дорическом храме,Он провел многоводные рекиИ в могучем порыве восторгаСоздал тихое озеро Чад.

А потом, улыбнувшись, как мальчик,Что придумал забавную шутку,Он собрал здесь совсем небывалых,Удивительных птиц и животных.Краски взяв у пустынных закатов,Попугаям он перья раскрасил,Дал слону он клыки, что белееОблаков африканского неба,Льва одел золотою одеждойИ пятнистой одел леопарда,Сделал рог, как янтарь, носорогу,Дал газели девичьи глаза.

И ушёл на далекие звёзды —Может быть, их раскрашивать тоже.Бродят звери, как Бог им назначил,К водопою сбираются вместе,И не знают, что дивно-прекрасны,Что таких, как они, не отыщешь,И не знает об этом охотник,Что в пылающий полдень таитсяЗа кустом с ядовитой стрелоюИ кричит над поверженным зверем,Исполняя охотничью пляску,И уносит владыкам СуданаДорогую добычу свою.

Но роднят обитателей степиИногда луговые пожары.День, когда затмевается солнцеОт летящего по ветру пеплаИ невиданным зверем багровымНа равнинах шевелится пламя,Этот день — оглушительный праздник,Что приветливый Дьявол устроилДаме Смерти и Ужасу брату!В этот день не узнать человека,Средь толпы опаленных, ревущих,Всюду бьющих клыками, рогами,Сознающих одно лишь: огонь!

Вечер. Глаз различить не умеетЯрких нитей на поясе белом;Это знак, что должны мусульманеПред Аллахом свершить омовенье,Тот водой, кто в лесу над рекою,Тот песком, кто в безводной пустыне.И от голых песчаных утесовБеспокойного Красного МоряДо зеленых валов многопенныхАтлантического ОкеанаЛюди молятся. Тихо в Судане,И над ним, над огромным ребенком,Верю, верю, склоняется Бог.

Абиссиния